"Фантастика 2024-5". Компиляция. Книги 1-25 (СИ) - Ляпина Юлия Николаевна
Но я её вылечил. Я едва успел прикусить язык.
– Что с ней?
– Её разум. Она повторяет одни и те же вещи. Говорит, что кто-то забрал огонь Теялы. Сказала, что мужчина забрал себе огонь нашей сестры. А значит, есть ещё один Дар, Илос. Или побочный Дар. Кто-то может забирать наши силы, и это убивает нас.
Я потёр лицо ладонями, стараясь справиться с новой реальностью.
– Я предупреждал, что она убьёт тебя. Но, вероятно, вышло наоборот…
Я замер и медленно поднял взгляд на брата, не понимая, о чём он говорит.
– Это ты сделал, Илос?
Я моргнул, обескураженный вопросом.
– Небеса, Илос! Если это ты, то лучше скажи сразу! – Его голос дрогнул, но затем Каид сжал зубы, наблюдая за моим лицом, на котором, я уверен, не было ни одной эмоции. – Из-за ревности? Или вы что-то не поделили?
Я не мог понять, почему не плакал, почему не кричал, ломая всё на своём пути. Я даже не встал с кровати.
– Я не делал этого, Каид.
– Илос! – Мой ровный тон вывел его из себя, и Каид почти прорычал мне в лицо: – Я прекрасно чую твоё враньё. И либо ты сделал это, либо знаешь что-то!
– Каид, я бы никогда не тронул Тею…
– Откуда мне быть уверенным?! – Он тряхнул головой, разочарованный и злой. – Я уже сомневаюсь, что знаю тебя.
Лицо брата скривилось, словно он съел что-то кислое.
– Я слышал шёпот в твоих тенях. Как демоны, они шептали… разное, в основном об убийствах и смертях. Клянусь, братишка, я попробую простить тебя, если ты скажешь мне правду. Я попробую, Илос. – Каид неестественно быстро переходил от ярости к мольбе, его бросало из крайности в крайность, будто брат не мог решить, что чувствовать. – Мы все видели кровь на полу, и только ты можешь исцеляться.
– Я не убивал сестру, Каид. Я…
– Докажи! – рявкнул он, стискивая пальцами моё запястье.
Боль от его захвата была глухой, я едва её ощутил. Каид хотел, чтобы я показал ему прошлое. Он знал, что я могу.
И я подчинился, но позволил увидеть лишь с момента, когда Шейн покинул комнату и я остался один. Показал, как подошёл, что́ шептал мёртвой сестре и как опустил темноту, но Каид не был дураком.
– Илос… дай взглянуть, что было до этого. Что ты делал? Где был и как зашёл в ту комнату?
Я промолчал, глядя в его глаза. И даже при всём желании я не смог бы пропустить миг, когда во взгляде брата появился тот жуткий холод, словно морозный север с заснеженными пиками высоких гор и ветром, болезненно царапающим кожу.
И весь этот обжигающий холод был для меня.
Каид отпустил мою руку.
В то мгновение он перестал мне доверять.
– Мне удалось спасти Шейна, но тебя… она всё-таки погубила.
Каид встал на ноги и посмотрел на меня сверху вниз.
– Тея… её нет. Мне потребовалось несколько дней, чтобы вбить это в свою голову, чтобы понять… более я никогда не увижу её улыбку, не смогу накричать на неё или развеселить. Никогда больше её не обниму. Сейчас же я начинаю понимать, что у меня отобрали не только сестру, но и брата.
В тот день смерть сестры расколола нас. Сделала с нами то, что самой Теяле не удалось при жизни, хотя она часто совершала эгоистичные поступки. И это была не трещина, а целая пропасть, через которую ни один из нас не был в силах перекинуть другому мост.
Я до боли сжал кулак под одеялом, но ничего не ответил.
* * *Впредь мне никто не доверял. Ни Исар, ни Каид, ни даже отец. Не знаю, что им нашептали жуткие голоса теней, но это явно их напугало. Шейн всё время оставался в прострации и не покидал своего павильона, практически отказавшись от еды. Братья решили, что, погружённый в собственную скорбь, он оказался не в силах выносить чужие эмоции, поэтому заперся в одиночестве. При свете дня я упрямо держался от Шейна подальше, не давая остальным и шанса заподозрить неладное, а по ночам залезал к брату через окно, чтобы убедиться, что он не наложил на себя руки. Он так глубоко погрузился в собственную боль, что не мылся днями, сидел сутками, не сходя с места и уставившись в одну точку. Первые разы меня трясло от гнева при взгляде на Шейна, но я видел его воспоминания и знал, что они с Теялой жертвы Дара. Всё могло закончиться совсем наоборот. Тея могла вытянуть из Шейна всю жизнь, и мы бы похоронили не сестру, а брата.
Будучи не в силах поднять руку на сестру, как на Шейна, что бы я ощутил? Винила бы Тея себя, как он, или же оправилась быстрее? Смогла бы она жить с самой собой после содеянного или сломалась бы?
Первую неделю Шейн не реагировал на моё вторжение в свой павильон, он прекратил разговаривать, а принесённую мной пищу ел только после угроз втолкать всё ему в глотку насильно. Он не спрашивал, зачем я всем солгал, а я молчаливо наблюдал за тем, как брат ест. Я смотрел на него, потерянного и разбитого, помнил мёртвую сестру и сам чувствовал себя выжженным изнутри скорбью и утратой. Я всё ещё не мог плакать, лишившись какой-то важной части себя.
На вторую неделю, несмотря на регулярное питание, Шейн продолжал терять в весе, поэтому я начал говорить с ним, убеждая, что он не виноват и всё произошедшее – трагическое стечение обстоятельств. Мне было необходимо искренне в это поверить, и я упрямо убеждал не только его, но и себя. И каждый раз моему голосу эхом вторили тени. Совсем как тогда, при конфликте с Исаром и Эйлин. Я ощущал израненную душу брата и словами убаюкивал его горе, силясь убеждениями стереть непосильный груз вины. Я не собирался забирать всё себе, но был способен разделить ношу, виноватый не меньше.
Мне стоило рассказать братьям о странных способностях сестры, но я пустил всё на самотёк, решая, что она обуздала огонь и опаснее него ничего не будет.
Медленно, но мои ночные разговоры помогали Шейну, его по-прежнему снедали вина и боль потери, но он немного оживился, прекращая походить на безвольную оболочку. Он стал есть самостоятельно, без угроз, и начал изредка выходить из павильона, чем радовал Каида, Исара и отца.
Ни тогда, ни после я так и не понял, правильно ли поступил. Правильно ли решил, что лучше будет, если меня заклеймят убийцей Теялы. Я не думал тогда о будущем, лишь знал, что Шейн сломался бы под тяжестью собственной вины, злости и недоверия членов семьи, а потом ещё и под грузом ненависти людей. Отец хоть и пытался сдерживать слухи, но они ползли. Если бы правда вскрылась, Шейн не смог бы и шагу ступить за ворота дворца без того, чтобы оказаться в толпе, которая свела бы его с ума своим презрением.
Меня же люди с тех пор по-настоящему боялись. Они видели, что я могу сотворить, и отшатывались подальше, как от проклятой твари. Даже наши слуги и дворцовая охрана старались не пересекаться со мной.
Шёпот теней отныне почти не покидал меня, чужие голоса преследовали, будто шлейф. Время от времени я нервно оборачивался на звуки, уверенный в приближающейся опасности, и этим лишь множил слухи о моём безумии. При взгляде на юг голоса тварей становились громче, поэтому я стал чаще смотреть в том направлении.
Все праздники, поход и любые планы были забыты. В нашем доме поселился траур, словно холод, просочившийся не только сквозь стены, но добравшийся до самых наших костей.
В последний раз я видел сестру на похоронном костре, а спустя полгода, в середине весны, увидел там и маму, организм которой всё же не справился. Я приходил к ней множество раз, давал свою кровь, пытаясь вылечить, однако, как оказалось, кровь хорошо лечит тело, но не разум.
Все полгода велось расследование, но так и не нашлось ни одной улики, подтверждающей, что сестру убил я. Шейн немного оправился, хотя продолжал бо́льшую часть времени проводить в одиночестве и практически не разговаривал. Реже, но я всё ещё приходил к нему по ночам, делился тем, что однажды Теяла причинила боль и мне. Но, вероятно, сущность Дара Тьмы и способность исцеляться уберегли меня от смерти. Иногда я орал на Шейна, приказывая впредь собраться и держать в узде свои способности. Заявляя, что начну ненавидеть его от всей души, если все мои старания исправить ситуацию будут напрасными.
