Национальность – одессит - Александр Васильевич Чернобровкин
— Не хотите полетать на моем новом аэроплане «анасал (Анатра-Салмсон) — дсс»? — как-то предложил он.
Это была улучшенная версия «анасал-дс», на которой вместо стопятидесятисильного радиального двигателя с водяным охлаждением «салмсон» поставили версию на сто шестьдесят лошадиных сил. Сотовый радиатор был подвешен под передней кромкой верхнего крыла. Корпус полностью обшит фанерой. Спереди стационарный пулемет «виккерс» с синхронизатором, а у наблюдателя — «льюис» на шкворне. Запас топлива на три с половиной часа. Бомбовая загрузка — четыре по три четверти пуда (двенадцать килограмм) каждая или более легкие на тот же вес.
Я опробовал аэроплан «анасал-дсс», разогнавшись на малой высоте до ста пятидесяти пяти километров в час. Как меня заверили, с наблюдателем и бомбами будет развивать сто тридцать. Пострелял из пулемета, убедившись, что пули не попадают по лопастям. Недостатков было два: не обшит фанерой снизу капот двигателя и шасси слабенькое. Я услышал, как жалобно хрустнули стойки, хотя коснулся земли мягко. На счет капота мне заявили, что так сделали из-за специфичного выхлопа двигателя, а стойки шасси и колеса пообещали укрепить.
— Взяли бы вы такой, если бы был выбор? — спросил напрямую, глядя мне в глаза, господин Анатра.
Видимо, врут ему постоянно и беспощадно.
— Конечно, — без колебаний ответил я. — Он лучше, чем мой «с-16» и ваши «ньюпоры» и «фарманы».
На Одесском заводе изготавливали не только свои модели, но и иностранные по лицензии.
— Тогда после доделки передадим его вам, — пообещал Артур Антонович.
Из благодарности я посоветовал ему:
— Вы бы перевели часть капитала во франки или фунты и положили на счет в заграничном банке. Чует мое сердце, что скоро будет революция, и это всё у вас отберут.
— Вот и мой инженер-конструктор месье Элиз Декамп тоже говорит, что скоро грянет революция, готовится сразу же улететь, — поделился господин Анатра.
— У французов в этом отношении богатейший опыт, — подсказал я.
Получив через неделю аэроплан с усиленным шасси, я облетал его основательно. Хороший получился самолет: быстрый, маневренный, надежный. Захотелось прямо в тот же день смотаться на фронт и проверить в деле. К сожалению, пришлось остаться в Одессе
К тому времени начали прибывать техники и мотористы, и я перебрался в казарму, покидая ее только на выходные, чтобы отмыться основательно и выспаться без гула авиационных двигателей. Слишком долго надо было добираться из гостиницы до аэродрома и обратно. Да и меня начало тошнить от самодовольных рож постояльцев «Бристоля» и особенно посетителей ресторана по вечерам. Для этих людей война была мать родна, богатели, как и жрали, в три горла.
165
Полное имя начальника Четвертого армейского корпуса генерала от артиллерии Эрисхан Султан Гирей Алиев. Он чечен из тейпа Хаккой. Шестьдесят один год. Невысокого роста и некрепкого сложения. Узкое лицо с густыми широкими усами и короткая бородка. На кителе орден Святого Георгия третьей степени, хотя имеет их много, включая высший — Андрея Первозванного. Приказом от первого ноября тысяча девятьсот шестнадцатого года Тридцать шестой корпусной авиационный отряд входит с состав его корпуса. Везет мне на подразделения с цифрой четыре.
— Все награды заслужили в авиации, капитан? — спрашивает генерал от артиллерии.
Восемь дней назад, еще в Одессе, меня нагнали чин капитан и орден Святого Владимира четвертой степени, перепрыгнув через несколько Святых Станиславов и Анн. Видимо, из-за Святого Георгия: ниже опускаться нельзя.
— Никак нет. Станислава и Георгия заслужил в артиллерии, — бодро докладываю я.
— Настоящий воин в любом роде войск себя проявит, — делает вывод начальник корпуса, после чего переходить к делу: — Ваша главная задача — разведка. Я должен знать, что делают болгары, турки и немцы, куда идут, где накапливают войска для удара.
— Ваше высокопревосходительство, не хочу обидеть, но по предыдущему месту службы знаю, что штабные ценную информацию, добытую с большим риском, подшивают и забывают доложить о ней, а виноват был командир авиаотряда, — подстраховываюсь я.
— Прикажу, чтобы данные авиаразведки докладывали мне сразу, — уверяет он, искренне веря самому себе.
Наш корпус входит в состав Дунайской армии, отправленной в Румынию, чтобы спасти союзника от разгрома. Враг уже готовится к захвату Бухареста. Надежда только на русских. Румынские подразделения разбегается до того, как на них нападают, причем молча, не предупредив соседей. В итоге на фланге или в тылу наших бригад неожиданно появляются вражеские. Видимо, еще и поэтому такое значение придается разведке.
Я возвращаюсь на аэродром возле Бухареста, где базируется Тридцать шестой корпусной авиационный отряд. В моем подчинении из летного состава четыре пилота вместо пяти и четыре наблюдателя вместо шести. Последних распределил среди первых, а сам остался без напарника. Во-первых, они все только окончили Севастопольскую авиашколу, опыта ноль, так что вдвоем будет больше шансов выжить. Во-вторых, мне свидетели не нужны. Самолеты у них «анасал-дс», чуть менее скоростные, чем мой, а остальное такое же. Построив подчиненных, довожу до них задачу начальника корпуса.
— Я забыл инструкцию о правилах полетов, и вы сделайте также. Летать будем по погоде, то есть каждый день. Так опыта быстрее наберетесь и награды скорее заслужите, — заканчиваю я, после чего распределяю, кто, куда и с кем полетит.
Отправляю их парами, чтобы поддержали друг друга, если на них вдруг нападут. В бой приказываю не ввязываться. Это так, для проформы. Обязательно подерутся, чтобы было чем похвастаться. Первая пара летит на юго-восток, в сторону Констанцы, которую уже сдали врагам. Через минут сорок отправляю вторую на юг и юго-запад. Сам буду ждать их возвращения и доклада.
Первая возвращается часа черед полтора и сообщает, что в сторону Бухареста движется большая колонна пехоты и конницы. Снимки сделали, бомбы сбросили, уничтожив какое-то количество врагов. Лица у всех четырех членов экипажа счастливые. Первый боевой полет оказался успешным. Информация слишком важная, поэтому приказываю им написать доклад и срочно вместе с фотографическими пластинами отнести в штаб корпуса, а сам решаю слетать и перепроверить.
Небо заволакивают темно-серые тучи. Пока между ними есть просветы. Я поднимаюсь выше, лечу на юго-восток по компасу, обычному шлюпочному. Рядом много железа, прибор привирает, порой сильно, но хоть какой-то указатель. Район незнакомый, приметы не наработаны. К тому же, облака мешают.
На подлете к указанному первой парой месту опускаюсь ниже облаков. Земля внизу теперь проносится быстрее, из-за чего кажется, что аэроплан увеличил скорость. Впереди вижу кавалерию, которая
