Искупление - Psayker1212
Фигура двух с половиной метрового война закованного в красный латный доспех с механодендритами растущими из спины, стояла рядом с человеком в черной приталенной, подвижной броне и простом бежевом плаще. Горячий ветер развевал черные, коротко остриженные волосы и трепал плащ человека хлопками ткани играя погребальную тризну по тем, кого похоронили под этой скалой.
— Вы раньше воевали Найлус? — Вопрос не застал Хорса врасплох, он чувствовал, что Корнелий хочет поговорить, во всяком случае в нем горел интерес.
— Да.
— Вы не рассказывали об этом, капитан Давиан был уверен, в том, что вы участвовали в конфликтах своей галактики, в общем-то, как и я… Взгляд настоящего воина очень трудно скрыть.
Установилась звенящая тишина, что нарушалась размеренной работой плазменных двигателей десантного бота и далеким отзвуком падения сотен тон раскаленной магмы в огромную расщелину в земле. Найлус молчал, но потом все же решился рассказать, ту темную и правду, что он держал в себе.
— Мандалорцы или же Таунги были воинственным народом, они были честными войнами, нет, они могли применять воинскую хитрость, но никогда бы не опустились до низости нарушения обычаев войны… Мандалор Наивысший провел ряд реформ в своем государстве, что привело к созданию Мандалорских Неокрестаносцев.
— Этим он окончательно обрек свой вид на вымирание, но дал бессмертие своей культуре, спаянные из разных народов и племен лишь волей оружия и страха, а то и желанием нажиться, под кодексом резол'наре, они не усвоили всех тех принципов, по которым жили кланы гордых мандо. Так или иначе Мандалорцы начали войну с Республикой, покоряя систему за системой. Верховный совет ордена был против нашего вступления в эту войну, они видели, что этим конфликтом управляют из вне, мы тоже… Но после ядерной бомбардировки Катара и геноцида, устроенного целому виду, одному из народов которых мы клялись защищать… Многие тогда не выдержали, так или иначе мы покинули орден и отправились на войну. Столкнувшись со столь сильной жестокостью разумных почувствовавших свою власть и вседозволенность мы сами стали более жестоки к ним, порой уничтожая целые системы без сожаления. Мы победили, это главное, но война изменила нас навсегда.
Когда Найлус замолчал ветер, гуляющий на вершине горы, чуть притих. Астартес молчал некоторое время осматривая мертвую долину, раскинувшуюся перед ним, но потом уверено кивнул.
— Война меняет людей, делает их сильнее. Потери, что несет война, закаляют характер не сломленных, она как очищающее пламя печи в своем горниле сжигает шлаки, оставляя чистую сталь. — Голос Корнелия был тверд, нет он тоже порой сожалел о потерях своих боевых братьев, если те погибали на всевозможных миссиях порученных его ордену, но так же он знал, что все это не напрасно, тысячи миров и триллионы жителей Империума будут жить и помнить его братьев, отдавших свои жизни во славу Императора, чтобы другие могли жить.
— Если бы только это мой юный друг… — Тихий, грустный голос человека сбил лейтенанта с мысли. Он с удивлением посмотрел на своего собеседника.
— Война забирает то, что вы называете человечностью… Мы видели, что мандалорцы действовали не самостоятельно. Реван, наш лидер проследил путь Мандалора Наивысшего и вернулся другим. Там в неведомых регионах он отыскал древнего, могучего противника, что сотни лет готовился нанести свой удар, мандалорцы же были только пробой пера, его безумного плана. Мы решили перестроить республику, изменить её, подготовить к войне и снова встали под знамёна своего лидера, но тогда мы уже были завоевателями. Мы подняли мечи против своих бывших братьев и сестер, что не поддержали нас в, как мы считали, праведной войне. Сотни миров устав от коррупции и безалаберности чиновников добровольно переходили на нашу сторону, целые флоты и армии преклоняли свои колени и получали новые знамена. Мы не заметили главного, мы сами стали тем злом, которое раньше клялись уничтожать. Хотя нет, я не скажу за всех… Была одна рыцарь, что вернулась в орден, но была изгнана, за участие в мандорских войнах, Митра, она и спасла меня в итоге.
— Спасла? — Наслышанный о возможностях Найлуса, Корнелий был крайне удивлен.
— Я потерял себя в постоянной вакханалии смертей и схваток. Одаренные чувствуют смерть всех живых существ, смерть же других одаренных разрывается в разуме ярчайшей звездой вспыхнувшей в ночи, тогда я был юн, и эти смерти затуманили мой разум, я стал палачом, что уничтожал целые миры ведомый только чувством ненависти, забыв про свой долг… — Внимательный взгляд пылающих углей сосредоточился на долине, что пролегала под скалой. Корнелий видел выражение лица Найлуса и он чуть сильнее сжал рукоять своего болт — пистолета, висевшего на поясе. — Сражавшись со мной она не опускала руки, пыталась вернуть меня к свету, достучатся до моей сути, но это было невозможно и в конце концов Митра убила меня, расколола мою маску, за которой я спрятался от мира показывая ему лишь свою темную суть… Я тогда уже давно не испытывал ни жалости никакого другого чувства кроме чудовищной ненависти, чистый разум, заточенный в доспехах ярости, жаждущий жизней и гонимый вперед чудовищным, неудержимым желанием убивать. Когда я осознал, что натворил, то закричал от боли и ужаса, от отвращения, две тысячи лет, собирая себя по осколкам и ужасаясь совершенным мной деяниям я раскаивался и скитался по галактике… — Человек резко выдохнул, и поднял свою левую руку к лицу, пару раз сжав и разжав кулак, как будто бы примериваясь к чему-то. — И вот я здесь, вы и ваш народ мой шанс на искупление, во всяком случае я так думаю. — Найлус опустил руку и посмотрел в небо, закрытое смогом из пыли и пепла. — Иначе зачем Сила привела меня к вам?
— Твоя история ужасает… И напоминает о наших отдавшихся хаосу братьях, но знаешь, никто из потерянных братьев, павших в ересь, не раскаялся, а ты смог. — Технодесантник удивленно смотрел на грустно выглядящего человека, он провел уже с ним достаточно долгое время, но мог ли он сказать, что знает его достаточно? Нет не мог, каждый раз ему открывалась новая сторона пользователя Силы и с ним стоило быть аккуратным, харизма этого человека завораживала даже Астартес, в моменты, когда он говорил, хотелось слушать, хватая каждое слово этого обычного на первый взгляд человека.
— Да. Но если их понукают и используют эти ваши создания Варпа, то я сам был творцом
