Лечить нельзя помиловать (СИ) - Александра Логинова
— Добрый день, эрла. Меня зовут… Впрочем неважно, зовите меня эрл Инкогнито, — с ходу выдал пациент, падая на стул. — Я к вам с нетривиальной просьбой.
— Слушаю вас, — скептический хмык потонул в деонтологии. Инкогнито так инкогнито.
— Понимаете, эрла, я — третий сын в семье аристократа. И поскольку мне не полагается ни титула, ни отцовских фабрик, единственный вариант чего-то добиться — сделать карьеру военного. Чем выше чин, тем красивее невесты, как говорит мой отец.
— Ваши слова да богу в уши. В гвардию не берут?
— В том-то и дело, — грустно кивнул юноша. — У них, виверны их сожри, стандарты. Рост, вес, мышцы. А меня домашние коты за человека не считают, слишком мелкий для взрослого мужчины.
Зато стал бы отличным снайпером — выбил три из трех показателей, но с отрицательным значением. Рост эрла Инкогнито — не ухмыляйся, Алевтина, — едва ли достигал ста шестидесяти пяти сантиметров. Весом мы могли бы с ним посоревноваться, а мышцы и силовые показатели столь скудны, что впору поднимать вопрос о дистрофии. Зато портной у семьи отличный — с первого взгляда и не скажешь, что вещи юноши на три размера больше нужного. Но здоровье в норме, давление как у космонавта, а цыплячья недокормленность — индивидуальная особенность организма.
— Вы здоровы, эрл.
— Я знаю, — выдохнул аристократ, нервно покосившись на кувалду. — Прошу, сделайте с этим что-нибудь.
«Помогите мне, доктор» — слышит каждый врач по десять раз на дню. И лишь два из них реально нуждаются в помощи, остальные приходят за сочувствием или соучастием. На прошлой неделе заглядывал точно такой же мальчишка, но с обратной просьбой — не хотел служить, обладая твердой А-категорией. «А» — это аристократ, если что. И папенька того аристократа изо всех сил пинал сыночку в гвардию, обещая сразу и погоны, и медали в обход подвига. Заманчиво? Еще бы. Сыночка почти согласился, пока не узнал про КМБ. Здесь в курс молодого бойца выходит экзамен на рекрута и полгода веселья на плацу со священной обязанностью драить гвардейские казармы, патрулировать ночной город или сразу получить распределение в глухую часть где-нибудь в Дагер-Хедже — королевстве виверн.
— Могу от души поздравить. Годится?
— Эрла! — всплеснул руками мальчишка. — Разве непонятно? Моя жизнь под угрозой позора. «Никчемыш» — вот как назовут меня кузены и родные братья.
— Подсказать им более весомые оскорбления? — с глазами мудрой тетушки Совы, я подняла юношу с места и подтолкнула к двери. — Дай боги, эрл Инкогнито, чтобы мнение кузенов было вашей самой большой жизненной проблемой.
— Но, эрла… — заупрямился пацан, цепляясь за косяк. — Я дорого заплачу. Используйте ваш талант, вы же можете.
Вот и кто он после этого? Мало мне одного гвардейца, обиженного талантом, второй нарисовался. И ладно бы бесповоротно умирал! Так нет же: здоров, бодр и запудрен мечтой это самое здоровье подорвать об тяжелую службу. Малолетний идиёт, прости Авиценна.
— Нет. Всего доброго, эрл Инкогнито. Позор вы переживете, а попытку меня выбесить — нет.
Сквозь открытую дверь в кабинет влетел шум. Зашторенные окна не показывали причины оживления, поэтому я уверенно вытолкала недопациента за порог и остолбенела. Какого стафилококка? На улице собралась толпа горожан, внимательно читающих приписку на двери. Жадные до событий лица окружили кабинет, бурно обсуждая неизвестный мне инфоповод. Неужели меня собрались волочь на костер? Наконец-то.
В первых рядах вытянулись гвардейцы, вскинув на плечо парадные алебарды и закрывая широкими спинами половину проспекта. Грозное оружие торжественно блестело на солнце, вызывая восторженные писки у незамужних мисс, пожирающих солдат глазами. Реклама королевской службы, не иначе. Но самый томный обожатель стоял сбоку.
— Хватит глазеть на них столь влюбленно, эрл. Не то подумают.
— А? — потерянно откликнулся мальчишка, не сводя восхищенного взгляда с гвардейцев.
Стоило мне выйти из-за плеча младого аристократа, как вся возбужденная толпа разом перевела на нас горящие взгляды.
— Что, собственно, происходит? — нервно поправив прядь волос, спросила я.
— Исполняется твоя мечта, дорогая, — самодовольно откликнулись из толпы.
Расталкивая зевак, вперед выбрался капитан Клод, оставив коня где-то позади. В руках довольного мага болтался огромный веник алых роз, который шут резво сунул мне под нос. И в лучших традициях склонил голову, разрывая сердце всем присутствующим женщинам. На ладони фазана мелькнула бархатная коробочка.
— Моя золотая возлюбленная, — голос паразита сочился сарказмом, но никто, кроме меня, этого не замечал. — Я долго ходил вокруг да около…
— Вправить мозжечок, блудень? — от тихого шипения эрл вздрогнул, но не образумился.
Толпа одобрительно загудела, приняв мое бешенство за смущение.
— …и наконец созрел. Эрла Алевтина, вы станете моей женой?
Глава 10
— Я поздно прихожу домой, не ношу корсетов и не умею танцевать.
— Я тоже частенько задерживаюсь на дежурствах, — парировал маг.
Ужасно неловкое чувство рассеялось, стоило оценить коленопреклоненную позу маркиза. Дурацкий веник заслонял обзор, но даже через него был виден просчет Клода — на второй минуте живой дискуссии колени гвардейца начали затекать. Маг явно не рассчитывал на задержку и теперь изо всех растягивал губы в улыбке, стараясь не сорваться на рявк. Жители Принс-Пайот с интересом поворачивали головы, как зрители настольного тенниса. Взмах, удар:
— Из меня отвратительная хозяйка. Не умею готовить, ненавижу убираться и осуждаю гостей.
— Для этого есть слуги, — обаятельно улыбнулся капитан, отбивая подачу.
Впечатлительная дама в первых рядах сентиментально всхлипнула и посмотрела на меня, как на врага народа. Еще бы! Лучший жених королевства, герой-любовник и, по слухам, не последний богач делает первое предложение руки и сердца. И не ее дочке, а какой-то лекарке, которую даже дразнить не рекомендуется. Одно расстройство, благо, не кишечное.
— Я не обучена придворному этикету и с радостью укокошу любую стерву, решившую потоптаться по моему подолу.
— Э-эм, — смешался маг, но тут же нашелся: — Буду неотступно рядом на каждом приёме. Никто не посмеет злословить.
Полюбоваться на эксклюзивное зрелище стеклась вся Принс-Пайот. На нашу тихую и весьма зажиточную улочку редко наведывалась верхушка аристократии, а если и заскакивала, то крайне ненадолго. Поэтому картина «Помолвка благородного» не на шутку взбудоражила торговцев и мануфактурщиков, вынуждая бросить все заботы. Это я в делах господских, как
