Цивилизатор в СССР 1980 - Игорь Евгеньевич Кулаков
Именно желание предупредить их, и… дать дорогу «молодой поросли»?
Которая подвела? Нет! Предала! Организовав, возглавив и проведя контрреволюцию в собственной стране…
… правда плодами её воспользовались лишь немногие из тех, кто её вершил.
В общем-то ничего нового, в историческом плане…
«Революция пожрала» своих детей. Насмешка «Свидетеля» о судьбе многих представителей «кухонных диссидентов с фигой в кармане» были симптоматична.
«Советскую интеллигенцию» (правда, в основном, гуманитарную) тот откровенно презирал.
Из Вяткина вылетела одна очень важная и о многом говорящая фраза, которой тот сам, очевидно, не придавал особого значения, лишь пояснив своё видение той ситуации — «…Это же естественно! Команду под себя собирал… Такое естественно — в политике, в бизнесе, в спорте… везде… новый начальник собирает команду из тех, кому лично доверяет и кто ему обязан… правда, часто случается так, что разваливают дело» — усмехнулся «ребёнок».
Суть была в том, что «Свидетель» обмолвился, что в какой-то момент после своего восхождения на пост Генсека Горбачёв «не мытьём, а катаньем» сменил значительную часть старого состава Цэ-Ка.
Вяткин тоже тут «что-то такое читал».
Всей кожей Андропов чувствовал, что это — ОЧЕНЬ ВАЖНО! После чего и стал выпытывать подробности…
Но увы, несмотря на почти не скрываемый собственный интерес к данному вопросу, ничего дельного тут дальше он не услышал.
Лишь общие слова про «свою команду».
Человеку, который был далёк от партийной и даже комсомольской жизни, которой пришёл конец к 1991-у, многое было не интересно.
Даже когда Андропов, сделав над собой усилие, опустился до объяснения не сведущему обывателю будущего крайней важности сего шага Горбачёва, Вяткин, согласившись с изложенными ему Председателем аргументами, лишь пожал плечами:
— … Извините, конечно, но хорошо, что хоть это вспомнил. Мне этот бубнёж по Ти-Ви и содержимое передовиц газет с перестановками в ЦК казались скучным и рутинным делом, даже с учётом раннего прорезавшегося интереса к политике. Казалось, что важное — в отношениях с другими странами. А что внутри верхушки власти страны — всё хорошо и скучно. Это после, когда подрос, уже ближе к 1991-у, всё забурлило и догадываться стал, что «вожди» ан-масс слабы как руководители, не только один Горбачёв такое чучело бездарное. Но там новые имена сверкали, а КПСС теряла власть буквально не по дням, а по часам. Не скрою, что как и большинство, надеялся, что перемены пойдут населению и государству на пользу…
* * *
Тот сон, когда «пришлось отвечать перед соратниками перед Политбюро и самим Брежневым», видимо, был отражением внутренней борьбы.
Промолчать, зная ключевые события на ближайшие годы, попутно лично минимизируя то, что негативно для страны, усиливая свой авторитет, чтобы исключить малейшие риски при будущей передаче власти после предсказанной кончины Брежнева или… рискнуть разделить ношу?
Уж слишком ТАМ, после ноября 1982-го оставалось мало времени лично для себя. Даже если удастся отпетлять ещё на несколько лет от старухи с косой…
«Отрицательный отбор» (как настырно определял, впрочем, не беспристрастным взглядом из будущего «Свидетель» «систему лифтов» в высших кругах СССР), мог сыграть и ПОСЛЕ.
Пусть и не с Горбачёвым, а с кем-то другим.
Этот человек, как отчётливо очевидно стало из рассказов Вяткина, был слаб для поста руководителя страны. Слаб и ничтожен.
Но не было никакой гарантии, что тот, кто сменит Брежнева и возможно, Андропова, не столкнётся с ещё большим ворохом проблем и не окажется таким же малодееспособным и некомпетентным, как прозванный в народе «Мишкой Меченым».
Тяжкие раздумия вылились в решение, которое сам Андропов определил как «с подстраховкой».
Разговору с Брежневым — быть!
Но не только с ним.
Ивашутин ему нынче будет крупно лично обязан… когда примет фантастическую правду.
* * *
Предельно осторожно поддавливая на «Свидетеля», Андропов, несмотря на весь внутренний зуд, решил дать собеседнику ощущение, что тот управляет изложением сведений и сосредоточился пока на извлечение максимума объективных сведений о том, что было «до крушения СССР», временно обойдясь краткими рассказами про годы «за 1991-м»…
…ПОКА. Ближайшее новое десятилетие являлось актуальным. Если удастся исправить то, что где-то когда уже случилось, то и последующая история пойдёт по иной, лучшей для Союза колее.
Да и в свете утекавшего ещё быстрее, чем даже своё немногое оставшееся «собственным», время жизни Генсека, всё сильнее отпускавшего из своих рук нити управления государством, требовало быстрейшего взаимодействия с Леонидом.
Пока тот, имея высшую власть в стране, мог прислушаться и вникнуть в то, что Председатель собирался донести до того…
Да, соблазн оставить всё в тайне, предпринимать множество отдельных действий, которые будут казаться окружающим как логичными, так и малопонятными, но ни для кого не складывающимися в единую картину, был велик.
Но… ВРЕМЯ! Его лично у Андропова было немногим больше, чем у Брежнева.
И самое главное — его, похоже, уже не было и у страны!
Помня слова о «Дне милиции» в 1982-м, и видя сейчас, в мае 1979-го, теряющего былой задор и форму Лёню, избежать разговора с ним на страшную тему не выходило никак.
Итоговое решение Брежнева, даже отставив в сторону все сомнения и попытки предугадать первоначальную реакцию Генсека, которого явно не сразу удастся убедить в реальности в высшей степени фантастических сведений от «Свидетеля», Андропов не брался.
Но осознав, что ЭТУ ношу он не вытянет в одиночку никак, иного выхода не видел! Даже пытаясь разделить её с кем-то влиятельным и имевшим шанс сделать многое в будущем, будучи посвящённый в тайну «плохого хода истории», имелась опасность того, что Генсек получит просто материалы о «Свидетеле» позже… с соответствующими оргвыводами в отношении самого Председателя КГБ, умолчавшего об них ранее.
К чему это могло привести лично для Андропова и для страны — страшно было даже представить.
То, что разговор с Леонидом будет тяжёлым, было ясно сразу. Помимо логичных и естественных сомнений Генсека в достоверности того, что собирался излагать Андропов (помнящий своё собственное неверие, начавшее рассеиваться только после личных встреч с «Свидетелем», чей детский облик дико контрастировал с излагаемым им…), у Председателя КГБ уже не было никаких иллюзий насчёт состояния Брежнева!
К маю 1979-го тот стал совсем плох. Сильно давали о себе знать последствия фронтовых контузий, инсульта и нескольких(в том числе давних) инфарктов. Проявлялись отчётливо видимые в поведении Генсека изменения под влиянием известного некоторым личностям (в число которых входил Андропов) пристрастия
