Отверженный 追放者 Часть III (СИ) - Орлов Александр
— Я не люблю солнце, это и есть правда. От него у меня болит голова.
— Или ты прячешь глаза, потому что знаешь, насколько твой взгляд неприятен людям…
— Что вы имеете…
— Ты знаешь что такое эффект «зловещей долины»? — перебил меня Сатеши.
— Я… что-то такое слышал, да, — неопределенно ответил я.
— Это гипотеза, основанная на опытах. Ее сформулировал японский ученый, Масахиро Мори… — говорил сенсей так, будто меня рядом и не было. — Гипотеза подразумевает, что робот или нечто иное, что ведет себя как человек и выглядит как человек, вызывает необъяснимую тревогу и неприязнь у настоящих людей.
— Я не понимаю…
— Видишь ли, человек не осознает, что конкретно его отталкивает, но чувствует странное несоответствие в том объекте, который пытается его копировать. Это неконтролируемый приступ смятения, который он подавить не в силах. Когда мы видим робота, который поворачивает голову, смеется и говорит идентично нам, даже если его мимика будет идеальной, мы все равно замечаем неточности, хотя сами и не понимаем в чем. И это нас пугает. Неправильность. Диссонанс.
— Почему вы говорите мне это?
— Это инстинкт, — продолжал игнорировать меня сенсей. — Мы чувствуем опасность, чуем чужака на первобытном уровне, мозг дает нам понять, что перед нами обман. Не человек. Не один из нас.
Я сердито сложил руки на груди, решив, что играть в одну корзину больше не буду. Сатеши тоже замолчал и мы сидели, слушая стрекот цикад.
— Именно это я ощутил, когда взглянул тебе в глаза, — прервал он молчание. — Эффект зловещей долины…
— Хотите сказать, что я робот? — хмыкнул я. (Может дед лампоботов пересмотрел?)
— Хочу сказать, что ты не один из нас. И это может почувствовать каждый, если доверится своим инстинктам. Они ведь всегда отводят глаза, не так ли?
Я не стал отвечать.
— Я видел такой взгляд, — покивал он, — давным-давно, когда сидел в тюрьме вместе со смертниками. Теперь я понимаю, почему тебя так зовут… Они'.
Он отпил из импровизированной кружки, а после вытянул из-за пояса пачку сигарет и отдал одну мне. Я прикурил от протянутой зажигалки, дождался, пока закурит он.
— Что тебе от меня нужно? — спросил я, больше не притворяясь Икари-куном.
Видимо, тон моего голоса сильно изменился, да так, что старик резко взглянул на меня, подняв брови вверх.
— Зачем ты здесь, Коакума (маленький дьявол)? Скажи мне, что ты ищешь в этом месте? — спросил он хрипло, задрав голову.
Я выдохнул носом дым и задумчиво оперся головой на руку.
— Ответь мне правду! — вытаращился на меня старик.
Ну а что мне терять? Что, старик побежит рассказывать остальным, что я не человек, а киборг терминатор⁈ Скажу ему как есть.
— Фокус, — безразлично выдохнул я. — Я хочу вернуть Фокус.
— Что это? — удивился старик.
— Это… Сложно объяснить.
— Попробуй.
Как скажешь…
— Это… будто энергия, которая помогает мне. Я чувствую, что она заперта внутри и не может выйти, и я не могу ей воспользоваться, — сжал я ладонь в кулак.
— Хм… Мне кажется, я понимаю о чем ты говоришь, — вновь погладил бороду сенсей. (Очень сомневаюсь, дедуля…) — В китайской философии есть энергия ци, но ты и так об этом слышал, а в японской есть — хара или сила тандэн. Внутренний свет и тьма, отражение духовной глади. Это общее психофизическое состояние человека, и осознать концепцию тандэн непросто, ведь это необъятное понятие.
— И как мне это поможет? — разочарованно поинтересовался я.
Старик хмыкнул, затянулся сигаретой и закашлялся.
— Кхе…кхе… Вот, послушай, идея этой силы есть во многих трактатах по боевым искусствам. Тандэн в бою называют «синмёкэн» — «чудесный духовный меч». Боевые искусства — лишь способ этим мечом воспользоваться. Метод как его обнажить. Похоже ли это на то, что ты называешь — фокусом?
— Немного, — пожал я плечами.
— Я могу помочь тебе заточить этот меч, — кивнул Сатеши, — если ты захочешь учиться.
— Этому не научить, — скривился я.
— Нет, но ты знаешь, что в тебе есть эта энергия, но не можешь её использовать, так? Я помогу её выпустить.
— И как?
— Твое духовное естество бунтует против физического, я это чувствую. Тебе нужно найти баланс.
Я разочарованно покачал головой. Ну что за хренотень он несет.
— Ты не веришь мне, — прищурился старик. — Думаешь, я не понимаю о чем говорю. Тандэн не магическая сила из манги, я не дурак, я понимаю. Но когда бегун бьет рекорд на олимпийской дистанции, он использует тандэн, ведь так? Это талант, настоящий, а не иллюзорный. Ты можешь хоть всю жизнь тренироваться в стрельбе из лука, но талантливый лучник все равно будет лучше тебя, как бы ты ни готовился. Это и есть твой фокус? Воплощение гения, предрасположенность?
Похоже, мы с дедом разговаривали на абсолютно разных языках, но об одном и том же. Возможно ли это?
Неужели Муза знала, что я найду человека, который понимает мою ситуацию и может помочь? Пусть по-своему, чудно и странно, но он говорил правильные вещи и, будто бы разбирался в той чуши, что пытался донести.
Чем Они не шутит, может, стоит все-таки подиграть?
— Вы правы… сенсей, — произнес я. — Можно назвать это талантом. И вы думаете, что способны вернуть мне его?
— Ты его не терял, он всегда с тобой. Я уверен, что я подтолкну тебя к тому, чтобы воплотить тандэн.
— Один вопрос, — зачем вам это?
— Я… — учитель замялся на секунду, но потом взял себя в руки, — я скажу, когда буду уверен в том, что сам знаю ответ. Вот так.
— Ладно… и с чего начнем?
Старик затушил окурок об землю и хитро прищурился.
— Тебе знакома медитация?
* * *Прошла неделя с момента моего первого индивидуального занятия с Сатеши-сенсеем. Он сказал, что мы начнем с тренировок раз в неделю, и в случае прогресса будем видеться чаще.
Я прогресса пока не замечал.
Всем было жуть как интересно, отчего именно я удостоился такой чести и чему старик меня учит, но делиться тем, что я медитирую под началом седобородого якудзы мне не хотелось.
«— Хрен знает, — объяснил я Ягами кратко. — Сидим, разговариваем.»
Я узнал, что из Габутай только четверо учеников были избраны стариком для «дополнительных» уроков. Одним из них был Кенджи-кун, лидер группы № 1.
Особой чести я в этих уроках не видел и повода для гордости не испытывал. Похоже, что пенсионер просто отобрал самых жестоких и неуравновешенных детей, да давай на них психологические приемчики отрабатывать. Для меня это был способ увильнуть от наторевшей вечерней работы и очередных забегов Шибу-сана.
Единственное неудобство, — чтение. Сатеши давал «домашнее задание», и свободное время я проводил в подвале главного корпуса, в пыльном архиве.
Там я читал распечатки философских трактатов, названия которых он понавыписывал. Почти все работы были посвящены тому самому тандэну, о коем сенсей тараторил без умолку. Муры бредовей я в жизни не читал. Будто мне обычных уроков не хватает, ещё и лженаучную макулатуру мне подсунули.
В остальном все шло своим чередом. В группе тоже было тихо. Даже вернувшиеся из лазарета Юкито Годза и его прихвостни не пытались суетиться. Наоборот, они держались от нас подальше и общались только своей тесной группой, даже вещи перенесли к кроватям, что стояли ближе к окну. Сложностей они больше не доставляли, приказов слушались, так что я полагал, что они усвоили урок.
Остальные ребята тоже следовали установленному порядку. Не было ни серьезных стычек, ни массовых драк, а так, иногда грызлись между собой, но ничего удивительного для подобного учреждения.
Возможно, мне так только казалось, но наказаний стало меньше, а поблажек больше. Или мы просто начали привыкать к новой реальности, и она превратилась в повседневную рутину. Побои на уроке истории больше никого не удивляли, тренировки Шибу больше не казались столь изнуряющими.
Нет, вояка всегда мог удивить, тут я, конечно, не прав. К этому бака невозможно было привыкнуть. Дня три назад он разбудил нас посреди ночи, вывел на плац и приказал драться стенка на стенку, после чего вся группа была направлена в лазарет, раны зализывать.
