Курсант: Назад в СССР 11 (СИ) - Дамиров Рафаэль
Щелк! Шпингалет от удара балконной двери соскользнул вниз и попал кончиком стержня в проушинку, заперев дверь изнутри. Бинго!
— Что я вам говорил! — глухо из-за стекла с победным торжеством проговорил Сёма, размахивая руками, как заправский итальянец. — А теперь впустите меня обратно!
Горохов откинул шпингалет и с подозрением уставился на понятого:
— Слушай, Семен батькович… А как ты догадался?
— Вообще-то я по образованию инженер, правда, не закончил маленько, три курса не доучился.
— Так может, это ты, Архимед, Парамонова убил? А?..
— Да бог с вами! — тот снова замахал руками, как мельница. — Я просто однажды выручал Артурыча, он так же вышел покурить на балкон, и дверь ненароком захлопнулась, так я ему помогал слезать вниз на газон, все ж не мальчик он был, возраст, ревматизм и прочая подагра у него имелись.
— Ясно… — следователь поскреб подбородок, глаза после неожиданной опохмелки светились добром и энергией. — Зафиксируем это следственным экспериментом. Спасибо, Сёма, за содействие. Запишем тебя, хм, техническим исполнителем в протокол… Хвалю за помощь следствию.
— Рад стараться! — тот вытянулся в струнку, выкатив вперед кучерявые волосья на худой груди. — А можно вас попросить эту самую благодарность бумажкой оформить?
— В каком смысле? — не понял Горохов.
— Понимаете, гражданин товарищ начальник, у меня на работе завцеха кровушки моей хочет, заедает Сёму. Все доковыривается, директору стучит, мол, рабочий Кондейкин опаздывает и с перегаром приходит, уволить меня по статье грозится. Пару раз на товарищеском суде даже песочили и в стенгазете нарисовали. Правда, я не похоже получился, но фамилия под карикатурой значится.
— А ты, получается, не опаздываешь и с перегаром на работу не приходишь? — ухмыльнулся следователь.
— Да не в этом дело! — убежденно воскликнул инженер-недоучка. Я же знаю, чего он на меня окрысился. Я же Зинку у него увел в свое время, вот он на меня зуб и точит. Напишите, нижайше вас прошу, бумажульку на работу, мол, так вот и так, товарищ Кондейкин оказывает помощь органам в меру своей высокой гражданской ответственности, проявляет социалистическую сознательность и решительность в деле охраны общественного порядка. И органы без Кондейкина — ну просто как без рук.
Горохов слегка присвистнул.
— О как загнул, тебе в газете надо работать, а не на станке.
— Я же раньше в добровольной народной дружине участвовал, мы улицы патрулировали и пьяных ловили, чтобы те заборы не об… ну, того-этого. Знаю, как такие бумажки делаются. Нам за такие письма путевки в хороший санаторий давали, не в каком-нибудь еловом лесу, а с пляжем и лежаками. Правда, купаться на пляжу нельзя, там недалеко сброс химзавод делает, но загорать — самое то. И вот, сейчас для поддержания моей репутации такое письмо бы совсем не помешало. Сделаете?
— Ладно, — снисходительно улыбнулся Горохов, — сделаем. Только, раз уж ты подвязался помогать нам, будем периодически тебя привлекать.
— Преступников ловить? — оживился Сёма. — А что? Я могу! А пистолет дадите?
— Понятым будешь присутствовать. Свой понятой никогда не помешает. Дай-ка я твой телефончик запишу…
— Эх… А я думал, пистолет дадите…
* * *— Итак, товарищи! — начал со своей привычной фразы утром в понедельник нашу планерку Горохов. — У нас определенно нарисовывается серия убийств. Согласно предварительным результатам проведенной медэкспертизы, смерть заведующей овощебазой гражданки Коровиной Анжелы Павловны наступила в результате удара твердым тупым предметом в область затылка.
— Подобная смерть, — не выдержал и встрял Федя, — как раз описывается в романе Светлицкого «Записка с того света», где помещица погибла от руки ее дражайшего супруга. Теперь дело себе заберем? Да?
— Пока нет… — прокряхтел шеф, задумчиво смотря куда-то мимо Федора. — Боюсь, вспугнем только убийцу раньше времени. Пусть думает, что мы расследуем лишь эпизод с Парамоновым, и не знает, что мы на след его напали. Проявит себя и ошибется… Так что пока, официально, занимаемся только Парамоновым. У него на квартире, кстати, мы нашли следы перчаток, похожие с теми, что были изъяты с места убийства Завьяловой. Это еще одна ниточка, что связывает все три преступления в одну цепочку. Хоть и тонкая, конечно, но официального ходу процессуальным действиям по объединению дел пока давать не будем. Еще мы с Алексеем нашли там следы под балконом. Вдавленные отпечатки ботинок сорок второго размера. Гипсовые слепки Алексей сделал, но рисунок не отобразился. Почва травянистая.
— По общим признакам, если что, можно сделать вероятный вывод о тождестве, если будет с чем сравнивать, — добавил Катков. — Рисунка и частных признаков не видно, зато размерные характеристики подметки, каблука и их соотношение прослеживаются. Убийца, предположительно, действительно носит обувь сорок второго размера.
— А это точно следы убийцы? — спросил я. — А не какого-нибудь прохожего, что на газон наступил, когда собачку выгуливал.
— Скорее всего, подозреваемого. Он спрыгнул с балкона, и отпечатки глубокие получились. Как раз под квартирой Парамонова, — Алексей показал схему-зарисовку, которую он сделал сразу на месте, как приложение к осмотру.
— А еще у нас есть описания нашего подозреваемого, — заявил Горохов. Скудные, правда. Сосед видел, как какой-то мужчина в плаще и шляпе прыгал с балкона, как раз накануне, когда обнаружили директора швейной фабрики в петле. Лица сосед не разглядел, но теперь мы хотя бы можем предположить, что это мужчина, хотя рост и комплекцию свидетель внятно описать тоже не смог. Товарищ Кондейкин был нетрезв на момент дачи показаний, надо бы его еще раз выдернуть и переопросить.
— Кондейкин? — уточнил Федя.
— Да, а что?
— Смешная фамилия… Почему-то она мне кажется очень знакомой, — Федя порылся в своих бумажках, и выдал. — О! Точняк! Кондейкин Семен Аркадьевич, он брал книгу Светлицкого в читальном зале.
— Какую книгу? — насторожился Горохов.
— Вернее, книги. В том числе и те три, в которых описываются наши убийства.
— Вот как? — Горохов взъерошил редкие волосы на макушке, а потом спешно их пригладил. — А мне Сёма показался абсолютно безобидным… Еще и помогать нам вызвался.
— Безобидным? — Федя состряпал скептическую мину. — Он живет рядом с убитым, читает «нужные» книжки Светлицкого и пытался втереться вам в помощники. Я в такие совпадения, Никита Егорович, не верю, — Федя снова изобразил мою интонацию, вышло у него неплохо, убедительно. — И, кстати, какой размер обуви у Кондейкина?
— Сорок второй, — вдруг ответил Катков.
— А ты откуда знаешь, Алексей? — с удивлением уставился на него Горохов.
— Это у меня профессиональное, такие моменты подмечать. Когда этот тип из тапочек выпрыгнул, вернее, когда вы ему, Никита Егорович, врезали, и он, взбрыкнув ногами, отлетел в глубь квартиры, его обувка осталась стоять на пороге. Штиблеты стоптанные в клеточку коричневую. Я своим взглядом сразу размер определил и запомнил. Трудно было такое не запомнить, я в первый раз видел, как человек из тапок вылетает.
Присутствующие молча удивились, Горохова про подробности полета человека из тапок никто расспрашивать не решился, а шеф попытался сразу перевести разговор дальше, в рабочее русло.
— Проверить надо этого Сёму, потрясти… Вот гад, а таким подсолнушком прикинулся. В трусах и майке щеголял, как обычный домашний алкаш.
— А что это у вас под глазом, Никита Егорович, — бесхитростно спросил Федор.
Горохов потер еле заметный синяк.
— Я же говорил, что он буйный, — вставил свое веское слово Катков. — А вы говорите, безобидный…
— Андрей Григорович, возьми Кондейкина в разработку. Не зря же он к нам в помощники напросился, письмо на работу еще благодарственное клянчил. Ближе к нам стать хотел.
— Сделаю, — отозвался я.
— Что еще наработали, товарищи? — Горохов обвел нас взглядом немного осуждающим, дескать, несколько дней уже в Литейске, а расследование не продвинулось. Одни загадки и ребусы.
