План битвы (СИ) - Ромов Дмитрий

— Помню-помню, остряк-самоучка. Надо же было подумать. Не каждый день в подпольные карательные отряды вербуют.

— Эту деятельность, — говорю я, — нужно рассматривать в комплексе со всем остальным. Главная задача — подростков правильно воспитать и научить основам военного дела. А ещё вернувшихся инвалидов Афганистана к делу пристроить. А работа санитаров леса… это знаете, как… вторая, скрытая от всех сущность, в общем.

— И детей, то есть подростков вот этих, патриотически воспитанных, ты хочешь заставлять воевать с отбросами общества?

— Может, да, а, может, и нет. Это вы сами будете смотреть, кого можно, а кого нельзя.

— А если убьют кого из отряда?

— Теоретически, конечно, всякое может случиться. В каждом конкретном случае будем решать индивидуально.

— А если несколько таких случаев подряд, или единовременно? Не заинтересуются нами соответствующие органы?

— С органами, думаю, мы всё решим.

— Думает он, — хмыкает тренер. — Индюк тоже думал, да в суп попал.

— Будем стараться не попадать в суп.

— А надо стараться, — качает головой Скачков, — не быть индюками, понимаешь?

Ну что за манера, извлёк уже. На выдержку меня проверяет? Нельзя сразу сказать да или нет, надо помурыжить сначала?

— Так что скажете, Виталий Тимурович?

— Название надо придумать, — задумчиво говорит он.

Блин…

— Ну, вы мне скажите, согласны или нет, а потом уже всё придумаем — и название, и форму, и всё остальное.

— Это официальная работа?

— Ну, конечно. Симбиоз официальной и неофициальной. Так как?

— Что «как»? Я же сказал уже, давай попробуем. Согласен я.

Уфф… Ну, ладно. Не говорил, но всё равно хорошо. Отлично.

— Ну что же, значит по рукам?

Я протягиваю руку и он молча её жмёт.

— Вроде радость, работу хорошую получил, — качает он головой, — но как-то нерадостно. Почему, Егор?

— Потому что вы ещё не осознали, насколько нужное дело будете делать.

— Ладно, посмотрим. Чего конкретно делать-то? Когда приступать?

— Сейчас пока всё согласовывается в горкоме, так что может уйти около месяца, я думаю, но ваши документы уже сейчас надо предоставить, все, что есть. Чем больше, тем лучше. А вот к тайной стороне придётся приступать уже через два дня.

— И что делать будем, кого брать? Опять, как в прошлый раз?

— А вот мы с вами сейчас и решим, как, кого и сколько. Значит, вводные такие…

Прихожу домой, открываю балкон и падаю на свой диван. Надо сказать, что чувствую я себя лучше, чем вчера, но, до идеала ещё очень далеко. Ничего, сейчас полежу, отдохну и станет хорошо… Радж цокает когтями по полу, сопит, пытается привлечь внимание. Я опускаю руку и треплю его по холке. Хороший, хороший…

Дома не жарко тюлевая занавеска шевелится, пропуская воздух с улицы и принося жужжание троллейбусов, стоны грузовиков, свежесть и облачка бензинового перегара. На кухне бубнит радио: «…заслуженный деятель искусств РСФСР композитор Евгений Николаевич Птичкин. Все вы, конечно, помните его песни „Я люблю свою землю“, „Ромашки спрятались“, „Эхо любви“ и многие, многие другие. И начать нашу передачу о творчестве этого замечательного музыканта мы бы хотели с известной песни „Я люблю свою землю“».

Насладиться песней мне не удаётся. Звонит телефон. Громко звонит, резко начиная и так же резко обрывая каждый перезвон. Подхожу к тумбочке.

— Алло.

— Здравствуйте, — раздаётся сухой женский голос. — Секретарь Захарьина Ефима Прохоровича. Соединяю вас с первым секретарём.

Ну давайте, соединяйте.

— Егор! — говорит товарищ Ефим. — Значит так, слушай сюда. Ноги в руки и быстро ко мне. И тащи своего офицера-наставника. Пусть захватит удостоверение, или что там у него. Характеристику и прочее потом уже. Я тут доложил о твоей идее наверх, и за неё схватились, как за подарок небес. У нас через три дня пленум обкома и старшие товарищи хотят рапортовать, что комсомольцы города вот такую хренотень организовали. В общем молодец ты, в струю попал, но надо поторопиться, дорога ложка к обеду. Если сейчас не успеем, считай всё, может и не пробьём уже. Уловил? Так что, тащи скорее своего военрука.

— Вы ему только не скажите, что он военрук, ладно?

— Не бойся, Капустин, тру-ля-ля и отпустим, — хихикает Ефим. — Когда придёте, зайди за Ириной и все вместе ко мне. У меня из ДОСААФ придёт Никитин и ещё там народ разный… совещание, в общем. Всё, давай, действуй, не упусти свой шанс отличиться.

Ну, ёлы-палы! Аврал Авралыч. Как всегда срочно и немедленно, вынь да положь… Ну, а что делать? Главное, чтобы Скачков не упорол никуда, ищи его потом. Собираю волю в кулак и чешу в «Динамо». Через дворы напрямки от дома примерно пятнадцать минут пёхом. Тороплюсь. На улице жарко, как назло…

Поднимаюсь в зал, нет Скачкова. Твою ж дивизию! Где его искать⁈ Иду в тренерскую.

— Здрасьте, Скачкова не видели?

— Да здесь где-то был только что, — отвечает здоровый мужик. — Может обедать пошёл? У него через час тренировка.

— Не сможет он, — бросаю я.

— Это что значит, не сможет? Ты кто такой-то?

— Скажите ему, его срочно к первому секретарю горкома вызывают. Он куда на обед ходит?

— В университет Марксизма-Ленинизма, — ошарашенно выдаёт инфу здоровяк.

— Спасибо. Я сейчас туда пойду, но если разминёмся, пожалуйста, очень прошу, скажите, Брагин заходил, срочно пусть к первому секретарю бежит. В чём есть, какой есть. Иначе всё, конец всему.

— Ну, ладно, передам…

— Спасибо, — киваю я. — Дай вам Бог здоровья.

— А что случилось-то?

— Ну как сказать, ничего, просто ценный он кадр, востребованный.

Не дожидаясь ответа, я спешу на выход. Университет Марксизма-Ленинизма находится в пяти минутах, как раз напротив горкома, но в столовую, насколько я помню, просто так не войдёшь, она не цековская, конечно, но тоже дешёвая и вкусная. Ладно, что-нибудь придумаем.

Но придумывать не приходится. Только я выхожу на Красную, наталкиваюсь на Скачкова. На ловца и зверь бежит. Он в офицерской рубашке без погон и офицерских же брюках.

— О, Егор, ты чего опять? — удивляется он. — Вроде ж отлежаться хотел?

— Отлежишься с вами, — качаю я головой. — Первый секретарь звонил. Нас с вами срочно на совещание вызывает. Хотят структуру нашу организовать в авральном порядке за два дня.

— Прямо тебе звонил? — усмехается он. — А чего только первый? Мог бы и генеральный брякнуть. Бандитов же истреблять дело нужное.

— Виталий Тимурович, хорош шутки шутить, пошли. Я за вами пришёл. У вас документы есть при себе какие-то?

— Удостоверение ещё не отобрали, — пожимает он плечами.

— Ну, хорошо. Побежали скорее. Смотрите, про бандитов только ни слова.

Новицкая оказывается уже у Ефима, и мы тоже спешим к нему. Секретарша запускает нас прямой наводкой мимо томящихся граждан, ожидающих встречи с первым секретарём.

— Ого, — удивляется Скачков. — Ну, ты даёшь, Брагин. Партайгеноссе.

— Вот и Брагин, — восклицает Ефим.

Ого, народу-то у него сколько.

— Присаживайтесь, товарищи. Мы вас, как раз только и ждём. Итак, Брагин у нас молодой, да ранний. Он секретарь комсомольской организации швейной фабрики. Недавно при задержании преступников уголовным розыском, оказал содействие органам и получил серьёзнейшее ранение, представлен к государственной награде. Давай, Егор, рассказывай про своего кандидата. Ирина нам уже идею вашу растолковала, так что мы в общих чертах понимаем, о чём речь.

Я поднимаюсь со стула, немного морщась от боли. Получается, к моему сожалению, картинно.

— Товарищи, вот человек, — говорю я и указываю на Скачкова. — Майор Скачков Виталий Тимурович. Пару дней, как в отставке. Офицер с боевым опытом и невероятным багажом знаний. Истинный патриот нашей Родины. Педагог, обучавший будущих офицеров, мастер спорта по вольной борьбе и самбо. Что ещё сказать… Я знаю Виталия Тимуровича, как своего тренера. Мне посчастливилось быть его воспитанником. Это человек, который может зажечь и увлечь любого мальчишку, потому что в его собственном сердце горит негасимый огонь любви к отчизне и желание передать эту любовь подрастающим поколениям. Думаю, лучшего кандидата, чтобы возглавить наш военно-патриотический отряд не найти. Ещё не упомянул важную вещь. Виталий Тимурович имеет государственные награды за боевые заслуги.