Голубой Ютон (СИ) - Номен Квинтус

Прочитав в энциклопедии (а скорее всего просто выведав об этом у Лизы) про то, что на Проне есть залежи «лучшего строительного известняка», Надя – после того, как информацию удалось уточнить «на местности» – основала небольшой карьер, где «потребные для жилстроительства товарищи» потихоньку (а на самом деле довольно быстро) пилили камень, из которого в городе стали строиться разные здания. Дома, например. Или разнообразные «производственные помещения». Изрядной частью вообще «впрок» – но проку оказалось немало. В особенности после того, как в городе заработало строительное училище.

Но чтобы камни, добытые в девяноста километрах по прямой от Рязани, все же попали в город, требовался какой-никакой флот – и все городские мастера и подмастерья «лодейной гильдии» были быстренько собраны под крыло «Рязанского судостроительного завода». Так себе завод получился: два больших сарая и небольшая лесопилка. Но «заводские мастера», пользуясь внезапным изобилием дешевых досок (и быстренько подучившись на аналогичном заводе у Маркуса) уже через год могли выдать по два вельбота в неделю.

Именно Надя основала – рядом с известковым карьером на Проне – городок Михайлов: надо же камнедобытчикам где-то жить. Затем, решив что известняка с Прони «маловато будет», она же выстроила (и снова силами «потребных») городок Касимов: там тоже, согласно энциклопедии, издавна «белый камень рубили». Но эти городки были вообще «попутными продуктами» бурной Надиной деятельности, ведь она все силы прилагала к тому, чтобы именно Рязань превратилась в «современный индустриальный город».

Через полтора года в Рязани (точнее, рядом с ней) появился еще один небольшой завод. Ведь когда рубят известняк, то остается очень много осколков, обломков, просто пыли известковой – и все это очень легко превратить в известь при помощи соответствующей печки. Собственно, этой известью и скрепляли камни при постройке первых домов. Но когда Денис выстроил для Ангелики печь уже цементную… Возле Рязани, правда, водяную мельницу ставить было негде, но мельницы бывают и ветряные. А цемент-то – он тоже не лекарство от поноса…

Но так как даже водяную мельницу ставить было негде, вопросы строительства ГЭС возле города даже не возникал, и городу остро не хватало ресурсов энергетических. Но если в довольно густонаселенном городе, где сразу две школы готовят «личинки специалистов», простаивает хорошее производственное здание, то возникает вопрос, что окажется дешевле: поставить в городе «дровяную электростанцию» или строить такое же здание в другом месте. И если намеченное производство обойдется парочкой «мобильных электростанций», то и ответ получается столь же быстро – поэтому в Рязани и был размещен самый первый (и самый настоящий) электроламповый завод. А ту же вольфрамовую проволоку возить можно сколь угодно далеко, ее вообще заводу граммы требуются.

Вслед за электроламповым совершенно естественно появился и завод уже стекольный. Да, сода – это не вольфрамовая проволока, ее уже многие тонны нужны – но Маркус-то корабли разные строит во множестве, а что может быть проще, чем на «соляной» расшиве, идущей вниз по реке порожняком, попутно закинуть и немножко соды очень нужному заводу?

С учетом того, что Рязань стояла строго напротив устья Прони, высококачественный стекольный песок (доставляемых лодками по Ранове – крупному притоку Прони) имелся в изобилии и стекольный завод обеспечивал уже не только нужды завода лампового. А с появлением железной дороги, по которой было легко отправить тяжелый груз в, скажем, Усть-Непрядвинск, и на рынках Рима рязанская стеклопосуда перестала быть редкостью. А уж какой «нередкостью» рязанское стекло стало в степи…

Стекло в производстве все же требует много тепла, а возле Рязани с дровами было все же неважно. На острове-то вообще деревья разве что случайно оставались не срубленными на дрова. Поэтому Надя, тщательно изучив «первоисточники», ткнула пальцем в землю и повелела группе очередных «необходимых товарищей» копать здесь. Неглубоко, метров на двадцать…

Двадцать метров – это действительно неглубоко, а до Прони всего километров десять – так в Рязани появился уголь. Бурый, но вполне себе горючий – и в просьбе о поставке оборудования для угольной электростанции Лиза, конечно же, не отказала. Хотя бы потому, что в Туле были уже запущены два агрегата по мегаватту и старые, по двести киловатт, можно было отдать безболезненно. Причем сразу два: понятно же, что в городе, где делают электрические лампы, оставлять народ без электрического освещения просто неприлично – а лампы электричества требуют. Так что чуть позже и третий генератор отправился в Рязань.

Но электрические лампы – они бывают очень разные. Например, бывают они и газоразрядные, еще более например натриевые – которые на заводе стали выпускаться в начале двести пятидесятого года. А натриевые лампы – это уже борное стекло. А борное стекло – это стеклянные кастрюли, стеклянные сковородки… стеклянная химическая посуда. А химическая посуда…

Когда вокруг города раскинулись… нет, не поля, а огороды, то в городе появилось много картошки. Из которой, среди всего прочего, легко добывается крахмал. Из которого еще до Великой Отечественной войны великие отечественные специалисты наловчились добывать спирт…

Ведь «каждому известно», что два литра спирта – это килограмм синтетического каучука. А если с каучуком натуральным имеются временные трудности… и в Рязани, в простаивающем без дела «промышленном» здании как-то совершенно естественно образовался завод этого самого искусственного каучука. А рядом с ним (правда в здании, уже специально для этого дела выстроенном) – шинный завод. Но ведь из каучука можно не только шины делать, но и, скажем, галоши или резиновые сапоги. Или, что проще, обычные резиновые подошвы для обуви. Но одни подошвы людям носить трудно – и в Рязани появилась обувная фабрика.

Обувь, в особенности обувь качественная – вещь очень полезная и спросом пользующаяся. Но ведь и электрические лампочки на местных рынках тоже лишними не становились. Их сколько не выпускай – народу мало. Потому что лампочки время от времени просто перегорают. Это, конечно, нехорошо, но поделать-то ничего здесь нельзя: природа у лампочек накаливания такая. Или все же что-то поделать можно?

Когда неподалеку (то есть не то чтобы в шаговой доступности, но на поезде добраться можно часа хотя бы за четыре) стоит огромный металлургический завод… Завод, на котором имеется мощный кислородный цех. Где их воздуха добывают этот самый кислород…

Если кислород из воздуха добывать с должной тщательностью (то есть тщательно – и неторопливо – проводить испарение кислорода после отделения его от азота с аргоном), то последние порции неиспаренного кислорода могут сохранить и немножко газов уже инертных. Совсем немножко, порядка десятой доли процента. Крохи – но если из этих крох кислород аккуратно извлечь (фантазия «юных химиков» ограничилась «выжиганием» кислорода сажей), а потом углекислый газ снова выморозить, то можно получить немножко криптона. А если криптоном заполнить лампу накаливания, то тяжелый газ будет препятствовать испарению вольфрама – и лампочка будет заметно дольше не перегорать. Теоретически, но если это попробовать воплотить на практике… ну не прям щяз, но хотя бы в обозримом будущем…

Правда, чтобы такой трюк проделать, нужно много чего хитрого придумать, но раз уж «для нужд шинной промышленности» в городе уже функционировал небольшой, но вполне себе настоящий химико-технологический институт, кто запретит в этом институте открыть кафедру криогенных технологий? Ну а то, что в институте – если вместе со студентами считать – всего человек тридцать, а на новой кафедре – вообще двое, разве имеет принципиальное значение? Надо же с чего-то начинать…

Надя была очень хорошей учительницей младших классов, и вероятно поэтому, в силу профессиональной способности спокойно, причем не раздражаясь от того, что элементарные вещи нужно повторять снова и снова, она смогла «уговорить» рязанский вождей делать то, что приносит городу и живущим в нем людям пользу. А ее практически физиологическая неспособность хвастаться своими достижениями (а разве нужно хвастаться тем, что школьники освоили, наконец, таблицу умножения или читать научились?) привели к тому, что даже Лиза не совсем точно представляла, что же творится в Рязани и окрестностях. То есть о том, что в городе уже в шести школах дети неплохо учатся, она, безусловно, знала – но не знала, что шесть там только «старших» школ. А о том, что некоторые выпускники этих школ практически самостоятельно, по книжкам изучили разнообразные науки и довольно эффективно эти знания использовали, не догадывалась. Точнее, не сопоставляла результаты работы с тем, на какой базе эти работы были проведены. И для Лизы стало большой неожиданностью то, что к началу двести пятьдесят четвертого года именно Рязань стала самым большим городом.