+Трудно быть замполитом - Бебель
— Эх вы, дураки… Так ничего не поняли?
Мой уверенный тон заставил гвардейцев снова переглянуться. Ну давайте же, давайте, ну спрашивайте! Чтож вы молчи…
— Ну и? — не выдержал шрамированный. — Чего понимать-то?
— Политическую ситуацию, придурок! Почему город к обороне не готовят? Почему масла не варят, баррикады не строят? Почему даже ополчения не набрали? Вас тут сколько бойцов, сотня, две? И отчего лорденыш ваш носу с замка не показывает, посты и арсеналы не проверяет, людей не набирает?
Раз, два, три… Молчат, думают. Угадал! Черт, все же угадал… Если бы они сейчас заржали, то все, конец. Даже оправдаться бы не успел. По краю прошел, реально по краю…
— Откудаво знаешь?
Есть пробитие!
— Птичка напела. Обложили, лорда вашего. Его же приближенные сговорились. Оттого на приказы хрен кладут, оттого ничего не делают. Саботаж, слышал слово такое? Продали его, Больжедора вашего. Свои же продали. И город продали, и вас.
Снизу послышалось «сирканье» и на лестнице замаячила высокая фигура в стальном панцире.
Блин, придется ускоряться… Ладно, главное не переигрывать и говорить спокойно:
— Короче так, ребят, от вас ничего не требую. Мы гонцы, у нас донесение. А я вам ничего не рассказывал, поняли? Вот если поняли, тогда сегодня же все закончится, а коли в героев играть вздумаете, уже завтра в крови захлебнетесь. Город-то все равно сдадут, а лорд умрет. Просто либо со штурмом, либо без. Оно вам надо, за яхту… Тьфу, за замок Большежопа гибнуть? Который все равно сдадут?
Господи, какое же гонево… Но работает! Вон, какие рожи хмурые стали, стоят, думают… А ведь это простейшая манипуляция, известная любому офицеру.
Встань перед строем и прикажи добровольцам сделать два шага вперед, никто не дернется. Прикажи выйти всем, кроме добровольцев, тоже не шелохнутся. Служба, что «нормальная», что средневековая, напрочь отучает брать за себя ответственность. Как все, так и я. Как я, так и все. Солдатская психология, хоть учебник пиши.
— Сир.
При приближении мужика с гербом из двух скал, гвардейцы вытянулись по стойке.
— Чего посылали, кто такие? — он оглядел нашу гоп-компанию. — Что за бродяги, лазутчиков словили?
Гвардейцы молчали, опуская взгляды и не решаясь подать голос. Шрамированный горько вздохнул и, оглядев подчиненных, наконец сказал:
— Нет, сир, не лазутчики. Они с посланием.
— Да? Опять Хьюберт подослал?
— Н-нет, сир, не бастард. У них устное послание, переговоры.
Пергамент выскользнул из рук гвардейца и незаметно упал за стену, плюхаясь в лужу испражнений.
Вранье давалось командиру на удивление тяжело. Старый, порядком послуживший. Может даже преданный своему лорду. Может даже его отец и дед еще здесь служили. Но что поделать, когда войну проиграли за тебя, а в дело вступает простая арифметика — либо сдаешь принципы, либо людей. А хороший командир всегда выбирает людей.
Правда, есть нюанс. Все это такая туфта… Я просто какую-то чушь прогнал, а они повелись. Прямо по лицу вижу, как мужику от себя тошно. Всю жизнь этот момент вспоминать будет, себя ненавидеть, презирать за малодушие. А что я могу? Позволить себя убить? И этих девчонок? А главное, за что? Чего мы сделали-то? Все мы тут жертвы чужого вранья.
Рыцарь скептически оглядывал нас:
— Чумазее делегатов не сыскалось?
— Прибыли с Молочного холма, сир. — опять сказал я первое пришедшее в голову. — Повозка слетела с дороги, но послание срочное, не до купален.
Моя одежда хоть и была грязной и изорванной, из-за чего ею побрезговали бандиты, но отнюдь не дешевой. К тому же, алый плащ, что всучил тот рыцарь, говорил сам за себя.
— С Холма? — в голосе капитана послышалась грусть. — Что же простите мои подозрения и дозвольте составить компанию. Леди, прошу, здесь ступеньки…
Серина сперва испугалась, когда он протянул руку, но сообразив что никто ее бить не собирается, охотно приняла помощь.
Оставляя притихших гвардейцев на стене, мы спустились на мощеные улицы. Сопровождая нас, рыцарь будто пытался загладить вину за своего «коллегу» из лагеря, ведя себя на редкость учтиво. Рассказывал про историю города, о том, какие чудесные пироги во-о-он в той пекарне, и как во время городского праздника «жемчужной леди», победительницы конкурса на лучшее рыбное блюдо получают ожерелья от местных ювелиров.
Серина так и вовсе растаяла, едва не повисая на руке высокого сира, тайком поглядывая на его светлую шевелюру и точеный подбородок.
Обидно, ибо совсем недавно так смотрели на меня. А теперь только и слышу «вот это рожа!» Надо все-таки зеркало поискать…
Наконец, дружелюбный сир довел нас до ворот небольшого замка, который перекрывал угол городских стен. Над двумя башнями реяли знамена с изображенной на них вилкой. Ну, вернее двумя горными грядами с дорогой посередине, но все упорно путают их с вилкой, из-за чего местные звали замок «закусочным».
Проведя в тесный двор и попросив обождать, рыцарь оставил нас на плацу, а сам скрылся за дверью в главную твердыню.
— Всемнаврал… — тихо позвала Пегги, чтобы не слышали часовые. — Ты… Как?! Как тебе удалось?! Откуда ты все это вызнал?
— Ничего он не вызнал, он их одурманил. Слышала, как звучал? Как говорил? Клянусь, в какой-то момент, я почти уверовала, будто взаправду явилась за головой этого лордишки.
Впервые за несколько часов, я ответил честно:
— Да хрен его знает… Профессиональная деформация. Привычка.
Жить захочешь, не так раскорячишься. Как говорил один фашист, чем страшнее ложь, тем охотнее в нее верят. А уж врать я умею, всю жизнь только этим и занимаюсь. Вопрос только, что же теперь соврать самому лорду и как выбраться отсюда живыми?
Минута сменяла минуту, а с твердыни никто не выходил. Пока девчонки перетирали меж собой о глубине задницы, в которой мы оказались, я уже прикидывал, как бы по тихой свалить обратно на стену и, соврав о доставленном послании, вернуться в лагерь, но не успел. Над двором замка пронесся утробный рев. Вроде бы боевой горн и кажется с долины…
Теперь до меня начинает доходить, что за хрень здесь происходит.
Оглядев двор и приметив примыкающие к стене ступени, я двинул к ним, отмахиваясь от шипения девиц и команды караульных «стоять на месте». Опасность ареста и темницы сейчас отходили на второй план.
Наверху стена соединялась с замком, образовывая широкую каменную площадку, похожую на набережную. На
