Ванька 13 (СИ) - Куковякин Сергей Анатольевич

— Много несознательного элемента… Не хотят воевать… — поморщился командарм.

Так, а мне-то это всё зачем? Я несколько по другой тут части. У Штерна своя медицинская служба имеется, вот пусть она и соответствует. Мне бы с биологическим оружием японцев разобраться…

Оказалось, что случаев чумы, холеры и прочего, чем собирался нас обрадовать Исии пока не наблюдается.

— Дрищут, это — есть, — с солдатской прямотой резанул правду-матку Штерн. — Особенно союзники. Гигиена у монгольских воинов, знаете ли, Нинель Иванович, сильно страдает…

Про «Отряд Исии» Штерн знал, что ему было положено. Про то, что японцы собираются против его бойцов применить биологическое оружие — тоже.

— Вовремя Вы, Нинель Иванович, вовремя. Ваши предложения до меня из Москвы уже довели… — командарм тяжело вздохнул. — С централизованным подвозом воды пока только проблема… Дороги здесь… оставляют желать лучшего, а по воздуху много не навозишься…

Скажет командарм несколько слов и замолкает. Что называется, на ходу он спит, вымотан до крайности.

— Вам бы отдохнуть, хоть пару часиков поспать, — дал я врачебный совет своему вышестоящему руководителю.

— Нет такой возможности, Нинель Иванович. Может к вечеру…

Сказал и зевнул.

Нет, это, конечно, не дело так себя гробить, а приходится.

Похоже, успел я. Вот и займусь сейчас солдатской гигиеной, как командарм выразился. Причем, не только монголами, но и нашими тоже. Многим из них тоже мозги вправлять нужно. Нет на них никакого Мойдодыра.

Само-собой один я ничего не сделаю, мне нужно использовать все военно-технические возможности местных войск и их медицинской службы. Попугать ещё требуется бойцов и командиров, противоэпидемическая работа с ротового отверстия и рук каждого военного начинается. Недаром в армии говорится — чем чище руки, тем тверже кал…

Кстати, как это по-монгольски звучит?

Этим я последующие две недели и занимался. Можно сказать, даже ел и спал на ходу.

Однако, несмотря на все наши усилия, холера, дизентерия и брюшной тиф среди бойцов всё же появились. Сначала это были единичные случаи, а потом уже и десятки воинов стали выходить из строя.

На поле боя мы самураям по зубам здорово вдарили, своей кровушкой они досыта умылись, пули уже не свистели, а санитарные потери у нас всё росли и росли. Штерн на меня уже как на врага народа косился. Нехорошие шепотки за моей спиной начали раздаваться.

Сто.

Двести.

Триста.

Пять сотен заболевших.

Первый умерший…

Шестьсот госпитализированных бойцов РККА и монголов.

Сразу трое умерших.

Что мы не так делаем? Вроде, всё, что можем…

Семьсот заболевших.

Ещё четверо умерло…

За мной пришли, когда число выявленных больных было семьсот девять и восемь бойцов скончались…

Глава 26 Освобождение

Пришли за мной под самое утро. Я только-только уснуть успел. До этого лежал и ворочался, сон никак не шел. Всё я думал — что мы не так делаем? Может, мы и не виноваты, а это бойцы предписанное не соблюдают? Отсюда и болеют.

Хорошо, что с лечением заболевших было всё в порядке. Выявление — своевременное, изоляция больных от здоровых — организована, результаты проводимой терапии сами за себя говорят. Тут кто угодно скажет, что если из более чем семисот больных всего восемь умерло — такому только позавидовать можно. Не стоит советская военная медицина на месте, а идет вперёд семимильными шагами…

Однако, каждая смерть — это горе. Я тут за любого умершего отвечаю. Не должно их быть, не должно…

— Товарищ Красный?

Глупый вопрос… Они, что, не знают, кого брать явились?

— Да, вы не ошиблись. Это я.

Запираться не стал — бесполезно.

Плохо это, что меня берут? Плохо, конечно, но год назад ещё хуже было. Тогда особо не разбирались, к стенке и вся недолга. Последние месяцы перед нападением особей как-то поспокойней стало…

— Собирайтесь, — скомандовал старший из пришедших.

Собираюсь, куда мне деваться, а сердечко-то под сотню ударов в минуту молотит. Думаете, приятно это, когда вас так будят? Одна надежда, что разберутся, а не сразу вынесут приговор и приведут его в исполнение.

Я натянул сапоги, а портупею даже трогать не стал. Да и она уже не на табурете у изголовья моей кровати сейчас, а в руках у одного их ночных гостей.

— Поторопитесь…

Да я, вроде, и не копаюсь. Готов уже.

У входа в сборный щитовой домик, где я квартировал, нас ожидал автомобиль.

Вот, а я и не слышал, как он подъехал…

Мне ещё и дверцу в транспортное средство распахнули, на заднее сидение указали.

Ехали мы долго. Уже рассветало, так что дорогу я узнал. Получалось, что на аэродром меня везут. Значит — здесь меня решили не оставлять, куда-то вывозят.

Хорошо это? Плохо?

Однозначно — имеется маленький плюсик. Не местный военно-полевой суд по законам военного времени мою судьбу решать будет…

Вскоре мои предположения насчет аэродрома подтвердились. Туда мы и приехали.

Уже в самолете, один из смутно мне знакомых военных даже поздоровался со мной, но увидев неполный комплект моего обмундирования и сопровождающего из соответствующего ведомства, замолк и глаза в сторону отвел. Никакого де он ко мне отношения не имеет и знать не знает.

В Москве я целую неделю находился в одиночке. Пил, ел, спал. На прогулку меня не выводили, допросов не устраивали.

Днем находиться на нарах мне не запрещали и от лежания на них бока у меня уже побаливали.

На восьмой день дверь моего узилища распахнулась.

— Выходите Нинель Иванович.

Вошедший был сама любезность и рожа его от улыбки чуть не лопалась.

— Выходите, выходите… — вид у представителя весьма серьезного ведомства был… виноватый. Но, как бы не лично он косяк спорол, а кто-то другой. Он только приказ выполнял, вот и за отдавших его ему и было стыдно. Это они не разобрались, обидели хорошего и уважаемого человека.

С предусмотренными остановками я и пришедший за мной спустились на два этажа.

— Входите. — передо мной даже распахнули дверь в какую-то небольшую комнату.

Князь!

У меня сразу отлегло от сердца и на душе стало спокойно.

— Ну, вот так… — Александр Владимирович развел руками. — Немного перестарались и поторопились некоторые…

— Бывает, — я отзеркалил жест князя. — С кем не случается.

В бутылку я не полез — бесполезно. Да и биография моя… классово-чуждая. Хорошо, ещё не припомнили, что я императора в своё время спас.

Уже в автомобиле, который увозил меня от очень нехорошего места, Александр Владимирович рассказал мне, что буквально позавчера нашими разведчиками был перехвачен пакет с отчетом для руководства начальника военных госпиталей сухопутных войск Императорской армии Японии в Хайларе. Там было сказано, что почти девять тысяч японских военнослужащих пострадали от боевых бактерий «Отряда Исии». К тому же, а это — главное, многие из них и умерли.

— Вот тогда и зачесали в затылке некоторые… — Александр Владимирович наморщил лоб. — Получалось, что товарищ Красный свою работу выполнил, а его не разобравшись хотят сурово наказать. Штерн на тебя уже представление написал…

Да Бог с ним, с представлением! Главное, у нас всё в медицинском отношении получилось! Травили-то РККА, а сами японцы получили ущерб более чем в десять раз больший, а если ещё цифры умерших сравнить!

Что-то не завидую я сейчас Исии. С результатами его деятельности, гадать не приходится, в сей момент специальная комиссия разбирается. Это, если он ещё выжил после наших бомбардировок его отряда.

Глава 27

Опять в Маньчжурию

— Чемодан-то, Нинель Иванович, не разобрал? — подмигнул мне князь.

Дался ему это чемодан! Не смешно уже совсем…

— Не разобрал, — буркнул я. — Некогда было.

— Вот и хорошо. Сейчас помоешься, переоденешься, покушаешь и полетим мы с тобой обратно… — как о чем-то совершенно пустяковом сообщил мне Александр Владимирович. — На всё про всё у тебя два часа.