Особо опасен (СИ) - Артемьев Юрий
Холодный ветерок я дано уже чувствовал на своей шкуре. Точнее, не на шкуре, а на одежде, которая была влажной от недавно прошедшего дождя. Но о том, что тот дождичек был лишь прелюдией к настоящему ливню, я не мог догадаться.
Тёмное небо прочертила неровная зигзагоподобная линия молнии, ударившей куда-то в вершины гор. И почти сразу же раздался такой раскат грома, что я чуть не обделался от страха. Я думал, что мои барабанные перепонки лопнут от этого звука. Даже не знаю с чем его сравнить… Ну, разве что с разрывом нескольких гранат, одна за одной, в закрытом помещении. Причём помещение должно быть маленьким, а гранаты какие-нибудь светошумовые.
Но это ещё были цветочки, по сравнению с тем, что произошло потом.
А что потом? Ничего особенного. Просто, небеса разверглись и сверху на землю обрушился ливень. Похоже, что небесная сантехника одновременно вышла из строя вся и разом. Я уже не бежал, не шёл… Я тупо брёл еле-еле передвигая ноги с налипшей на них глинистой грязью. Да и брести порою приходилось уже не по дороге, а по руслу внезапно появившегося ручья, поток которого с каждой секундой становился всё сильнее.
Сколько времени прошло? Я не знаю. Время тоже, похоже, смыло водой. Увидев издали Вагонер, я непомерно обрадовался. И это придало мне силы. Последнюю стометровку я уже преодолевал, как спринтер, несмотря на общую промокшесть и усталость.
Забраться в пещеру — оказалось тем ещё квестом. Мокрые камни стали скользкими, как лёд. Пришлось очень постараться, чтобы не навернуться и не полететь кубарем вниз, туда, где ручей уже шумел, как горная река. Когда же я, наконец-то заполз в пещеру, то остатки сил меня покинули. Я лежал на холодном каменном полу и тупо лыбился от того, что добрался до укрытия.
Врать не буду, долго валялся. лежал бы и дольше, если бы не чёртовы зубы, которые решили, что чечётка — это лучший танец на света, а морзянка неплохой способ достучаться до моего мозга.
Я замёрз. Летом, в августе… Бред. Всё ж не Северный полюс, и не Оймякон. Я там не был никогда, но говорят, что там ещё холоднее, чем на разных других полюсах Земли.
Негнущимися руками я стал снимать с себя одежду. Какая сволочь придумала все эти пуговицы и молнии, ведь их невозможно расстегнуть. Особенно, если тело сводит от холода, а вся одежда мокрая насквозь…
Но всё же, пока я раздевался, я хоть немного, но согрелся. Правильно говорили древние: «Движение — жизнь!»
Стянув с себя прилипающее к телу мокрое бельё, я наконец-то почувствовал себя свободным.
Да. Свободным, но только в придачу ещё и замёрзшим. Порывшись в сумках, я нашёл сухую одежду, и стал натягивать её на себя.
В животе заурчало, намекая на то, что с самого раннего утра во рту маковой росинки не было. Холод уже не так донимал меня. Но на его место пробрался брат его — голод.
Помнится, мы с Джеком брали вчера вечером что-то на завтрак. А завтрака у нас не случилось. Значит это где-то должно быть. Перерыв всё, я так ничего и не нашёл. Глупая память, хотя я её об этом и не просил, подсказала мне ответ. Мы всю еду убрали в минихолодильник. Там, в номере, конечно же. Ну а с утра — мы убегали. Никто же не догадался доставать из холодильника еду и воду, чтобы запихнуть в сумку и взять с собой.
Что… И воды тоже нет? Слегка початая бутылка колы, всё же нашлась. Она была в машине, и её никто нигде на забыл.
Странно, но жажда особо не беспокоила. Похоже, что повышенная влажность воздуха этому была причиной. Но я всё же отпил большой глоток коричневой сладковатой жидкости, чтобы хоть как-то обмануть пустой желудок, ну хотя бы на время.
В голове шумело… Усталость навалилась отовсюду и сразу. Хорошо, что я сидел на камнях. Если бы стоял, то наверняка бы упал. А падение с высоты собственного роста — это самая распространённая причина смерти от несчастного случая. Если, конечно, судить по милицейским протоколам на территории одной шестой части суши.
Я прилег, подложив под голову одну из сумок. Сон своими липкими лапами тут же потянул меня к себе. Веки казались тяжёлыми и неподъёмными. В голове крутились мысли о том, что неплохо бы было мокрую одежду развесить для просушки, предварительно отжав. Но повесить негде… Тогда хотя бы разложить на камнях. Ведь, валяясь в мокрой куче они не просохнут до утра. Утро? А сейчас что? Вечер? Ночь? Который час? Время? Что такое время?
Я заснул, провалившись, как в бездну… Чёрное ничто поглотило меня…
Хрен знает когда. Надеюсь, что всё ещё 1974 год.
Если мне не изменяет память, то в США, штат Монтана.
Вроде бы я был в небольшой пещерке, где-то в горах.
День? Ночь? А мне похрен…
Я не помню, каким было моё проваливание в этого глубокий и бесконечный сон без сновидения, но пробуждение было ужасным.
Мне было так плохо, что я даже с трудом ощущал себя. Во рту сухо, как в пустыне, и ощущение, что кошки приходили туда гадить периодически, перерастало в стойкую уверенность, что именно так всё и было.
Мне было жарко и холодно одновременно. Тело трясло так, что я наконец-то понял кто такой Колотун Бабай. Это он ко мне и пришёл. Только странно, почему он припёрся летом.
Темно и душно. Кажется, что воздуха не хватает, чтобы вдохнуть его полной грудью.
Где я?
Там же, где и был. В какой-то маленькой пещерке. Где-то в горах Монтаны. А вот кто я — это очень большой вопрос. Я себя ощущаю улиткой, которая растеклась по камням и никак не может собраться обратно в свою раковину. Кажется, что мои руки и ноги лишились всех костей и мышц, поскольку я не могу ими пошевелить. Сухие губы потрескались. Я пытаюсь облизать их языком, но этот сухой комок, что у меня во рту мало напоминает то, что называют обычно языком.
Я открыл глаза, потратив на это последние силы. Но это не прибавило мне новой информации, поскольку я ничего не смог разглядеть. Я что ослеп? Состояние, как в каком-то космическом вакууме. Ничего не вижу, ничего не слышу… Хотя в вакууме космоса я бы не смог дышать и умер бы от абсолютного холода в одно мгновение. Хотя и сейчас есть ощущение холода, но всё же не абсолютного, как мне кажется. А дышать-то и правда нечем.
Начинаю шевелиться. Это, хоть и с трудом, но удаётся. Я же — улика… Поэтому ползу. Ползу по камням, ощупывая руками камни перед собой.
О, чудо. Рука натыкается на что-то знакомое… Бутылка с колой. Там должно ещё было хоть что-то остаться. Я же не всё допил вчера…
Вчера? Или позавчера? Сколько времени я здесь. Как долго я спал? Я спал или просто валялся без сознания? Почему так горят щёки? И лоб тоже горит… И всё лицо…
Я пытаюсь открыть пробку. Но, кажется, для этого мне не хватит сил. Нет… Удалось. Я пью отвратительно-безвкусную и одновременно приторно-сладкую липкую жидкость. И понемногу начинаю приходить в себя.
Голова трещит и грозит взорваться изнутри… такое ощущение, что кто-то или что-то пытается выдавить мои глаза наружу. Ну и хрен с ними. Я же всё рано ничего ими не вижу. Или это просто вокруг так темно?
Начинаю шарить руками. А… Вот и сумка. Там где-то должен быть фонарик… Наверное, не в этой сумке. А где другая? Надо найти! Надо…
Силы внезапно закончились. Я сел, тяжело дыша, тупо пялясь незрячими глазами куда-то во тьму…
Безнадёга и полное непонимание происходящего, кажется, проникло во все клеточки моего организма. Снова всё завертелось и закрутилось, а меня, как в огромную воронку, снова увлекло и затянуло в какую-то непонятную чёрную пустоту.
Глава 8
Глава восьмая.
Полёты во сне и наяву…
Когда?
Ещё не разобрался, но надеюсь, что всё ещё 1974 год.
Где?
Скорее всего, в США, штат Монтана. Очень похоже, что я по-прежнему нахожусь всё ещё в той же пещере, где я потерял сознание 31 августа 1974 года.
Александр Тихий.
Пробуждение было… Странным.
