XVII. Мечом и словом Божьим! (СИ) - Шенгальц Игорь Александрович
Мы с Анри могли спокойно перелезть забор и неспешно уйти, но… однако, это гребанное «но» всегда осложняет людям жизнь.
Мы переглянулись с Арамисом, после чего, секретарь быстро вскарабкался на крышу кареты, прицелился и выстрелил, а потом выхватил шпагу и спрыгнул вниз.
Следом залез я. К этому времени картинка уже не выглядела так ужасно. Двое оставшихся на ногах охранников, вместе с Арамисом без особых проблем отбивали атаки четырех нападавших. Однако еще трое убийц неподалеку сноровито работали шомполами, заряжая свои аркебузы.
Пятнадцать метров: для оружия начала шестнадцатого века — это серьезное расстояние для прицельного выстрела, особенно из пистолета. Но я уже немного поправил оружейный прогресс…
Мои пистоли калибром всего двенадцать миллиметров, но на них есть мушка и прицельная планка, вдобавок стволы нарезные. Мало того, эти произведения искусства казнозарядные, унитарного заряжания под шпилечный патрон.
Три тысячи младенцев непорочного зачатия, что-то я разговорился.
— Пора убивать…
Треснуло подряд два выстрела, стоявшие рядом бандиты, рухнули на залитую грязью улицу.
Третий и четвертый успели прицелиться в меня, но их мушкеты так и не выстрелили.
Одного опрокинуло навзничь, а его подельник пронзительно завизжал и схватился за раздробленное колено.
Арамис как раз заколол еще одного убийцу, у остальных сразу поубавилось пыла. Они даже сделали шаг назад.
— Сдавайтесь! — я приглашающе махнул стволами.
— Какие наши шансы? — крепкий парень в вылинявшем колете отскочил еще дальше и уперся спиной в стену. — Мы не пойдем к палачу на помост!
— Останетесь живыми, — я пожал плечами. — А если расскажете все что знаете, возможно, еще немного заработаете.
— Не врешь? — убийцы переглянулись.
— Герцог де Бриенн, никогда не врет, — сухо буркнул я и подал знак брату Фоме, начальнику моей охраны.
В ту же секунду алебарда с хрустом впилась в грудь убийце, задавшему мне последний вопрос.
Фома утер рукавом рассеченную скулу, сплюнул на землю и любезно пояснил оставшимся в живых:
— Его преосвященство никогда не врет, господа, но он очень не любит глупых вопросов.
Все решилось в течение пары секунд, оружие с лязгом упало на землю из рук бандитов.
К счастью или несчастью, нападение на меня обошлось малой кровью. Из моих людей погиб только кучер и один из охранников, остальные отделались ранениями. Брату Жакую раздробило руку, а брату Пьеру колено. Конечности они потеряют, но взамен обретут теплые и хлебные местечки в епископстве, потому что своих людей я не бросаю никогда. Остальные выздоровят с Божьей помощью.
Убийцам повезло гораздо меньше, у них погибло больше половины, но, самое главное, теперь в моем распоряжении оказалось очень много клиентов для допроса. Все просто, смерть Людовика, бегство Сен-Мара, а тут, вдобавок, покушение на меня. Все это звенья одной цепочки и я этот клубочек очень скоро размотаю.
Через час я уже сидел в допросном кабинете в Бастилии и с наслаждением распинал прево и начальника полиции славного города Парижа.
— Господа…
Прево Габриель де ля Рюйен отчетливо вздрогнул, на его полном лице проявилось отчаяние, а кривые ножки подкосились.
Шеф недавно созданной мной полиции, Николя Тутен, огромный, звероподобный громила, в свою бытность грабитель и разбойник, вел себя спокойней, но и его физиономия критически покраснела.
— Видимо на меня нашло помрачнение, когда я обратил к вам свое доверие…
Де ля Рюйен и Николя Тутен зачем-то дружно посмотрели на Арамиса, меланхоличного точившего гусиные перья. Возможно, они подумали, что я очень скоро прикажу своему секретарю вставить эти перья им в задницы.
Арамис ответил всепрощающим и печальным взглядом, в котором четко читалось: извините, несмотря на мое сочувствие, если прикажут, вставить придется.
— Какого дьявола?!! — мне надоело ломать комедию. — Какого дьявола меня хотят убить прямо в Париже, вы, отродья осла и вшивой проститутки? Или мне вспомнить, из какого дерьма я вас вытащил?
Никто из них не ответил, потому они прекрасно знали, чем мне обязаны. Прево, неплохой и умный человек в целом, залез в казну, за что ему грозили галеры, а Тутена должны были просто колесовать на Гревской площади.
— И что теперь с вами делать? Какой девиз у ваших ведомств, я спрашиваю?
Прево еще раз вздрогнул и быстро пробормотал:
— Vigilat ut quiescant, ваше преосвященство!
— Правильно… — я зло вздохнул. — Наблюдать, чтобы вы могли спать. Ладно, я подумаю, как поступить с вами. Есть что сказать?
Оба дружно кивнули:
— Есть, ваше преосвященство!
А Николя Тутен быстро добавил:
— Есть, кое-что есть! Много чего есть…
Прево ревниво зыркнул на него, но смолчал.
— Хорошо, рассказывайте. Вы первый… — я посмотрел на де ля Рюйена.
Прево обрадовано вспыхнул и зачастил:
— Как выяснилось, ваше преосвященство, заговорщики, в том случае, если нападение на конвой не удастся, собирались организовать побег маркиза Сен-Мара из Бастилии. Для этого они планировали подкупить одного из тюремщиков.
— Планировали или подкупили? — я сурово посмотрел на прево.
— Подкупили! — признался де ля Рюйен. — Но его выдал товарищ. Мне удалось так устроить все здесь, чтобы за каждым был пригляд. Пытался подкупить какой-то неизвестный человек, по виду дворянин, но одет как отставной солдат. Вот подробное описание… — он протянул мне лист бумаги. Но это не все. Вывезти заключенного предполагалось в телеге привозящей продукты, а потом телега должна была оставить маркиза неподалеку от Люксембургского дворца…
По описанию этого человека у меня возникли смутные подозрения, что я знаком с ним или мне кто-то о нем говорил.
Скупо похвалив прево, я дал слово Тутену.
— Мои люди видели, как напавшие на тюремный конвой выехали из Парижа… — прогудел полицейский. — Но вот закавыка, выехали не все. Два человека по пути от него отделились. Сошли с лошадей возле заведения тетушки Флоринды, бросили лошадей и ушли пешком, куда-то в сторону Люксембургского дворца. Проследить за ними не удалось, но вот лошадок узнали!!! — он довольно осклабился. — Точнее, одну из лошадей. Ее видели раньше на въезде в город, опознали по характерным пятнам на крупе. И прибыл на ней…
Тутен слово в слово отбарабанил описание неизвестного, представленного мне прево.
— И это еще не все! — под завистливые взгляды чиновника пробасил полицейский. — Было приказано мальчишке отвести лошадок… — он талантливо изобразил театральную паузу. — Тоже к Люксембургскому дворцу! Но не в сам дворец…
После его доклада я точно как гончая почувствовал отчетливый след.
Чертова халупа принадлежит…
Правильно, Марии Медичи, мамаше покойного короля! Вот где собака порылась. По Сен-Мару тоже все сходится, основная группа заговорщиков погнала из Парижа, уводя за собой преследователей, а сам маркиз остался и теперь спокойно чешет задницу на пуховой перине во дворце. А этот чернявый, который все организовал… черт, может, де Брас, когда вернется, что-то о нем расскажет?..
Подробно опросив чиновников, я уже собрался приступить к допросу пленных, как прево выпросил еще минуточку для аудиенции.
— Ваше преосвященство… — он смущенно покраснел. — К вам трудно пробиться, а по Парижу опять начали распространяться гнусные памфлеты против его высокопреосвященства. Надо что-то делать.
— Угу… — поддержал его Тутен.
— Какие памфлеты? Смелее.
Прево зачем-то присел, развел руки и противным тенором напел:
— Кардинал ел бульон с госпожой д’Эгийон.
Он поел на экю, погулял на мильон…
Полицейский продолжил басом:
— Что хранит медальон госпожи д’Эгийон?
В нем не то кардинал, а не то скорпион…
Я невольно поморщился, это камень в огород Ришелье, причем довольно увесистый камень. Мари-Мадлен д’Эгийон, после замужества ставшая маркизой де Комбале, приходится родной племянницей кардинала. После смерти мужа она переехала к Ришелье и пользуется его благорасположением. Какая кому разница, с кем сожительствует кардинал? Ему-то жить осталось всего ничего. Маркиза в высшей степени достойная женщина: умна, добра, содержит больницы для бедняков. Если бы все великосветские проститутки были бы как она. Твою же мать, только пасти позакрывали, опять новые юмористы выискались.
