Слово силы: Боль (СИ) - Зверев Павел Александрович
С Мастером мы прошли в другую дверь, а после было несколько десятков метров коридоров. Шел я за ним, словно болванчик. В голове всё еще гудело, а перед глазами плавали алые пятна. Каждый шаг отдавался болью в грудине, как и каждый вдох, казался адской пыткой. Но, прекрасно понимая, насколько всё может быть хуже, даже и не думал останавливаться. Спина Мастера перед глазами, а всё остальное пройдет.
— Проходи, присаживайся, — открыв передо мной дверь, благодушно произнес маг. — Сегодня для нас с тобой будет плодотворный день!
Кабинет, как кабинет. Деревянный изящный стол по центру, массивное кресло с одной его стороны, у стены, и со второй стороны деревянный стул со спиной. Тоже не из маленьких, но больше всего внимание привлекли бурые потеки.
— Спасибо, — кивнул я этому уроду, перебарывая собственный страх.
Мастер уселся в кресло напротив, сцепил руки в замок и положив их на стол, уставился прямо мне глаза. Секунда, другая и боль пронзает голову, сдавливая её обручем. Хотел, было подскочить, но не смог. Подобные же обручи сомкнулись вокруг запястий, щиколоток и пояса. Ну, а после начался ад.
Короткая тарабарщина, с обилием шипящих звуков и пучок тонких молний пронзает тело насквозь.
Взмах правой рукой, где пальцы сложены в непонятный знак, и по конечностям прокатывается вал зеленоватого пламени, ломая кости, и перекручивая плоть.
Книга в руках, несколько коротких, громких слов, где после рывок рукой снизу-вверх, будто маг пытается поднять что-то тяжелое. Эффект — четыре древесных кола, с кучей шипов, пронзающие меня в разные точки.
— Это потрясающе! — улыбка ублюдка и азарт безумца в глазах. — А если так?
В промежутках между пытками, меня исцеляли. Не полностью, нет, но так, чтобы сохранился товарный вид и способность мыслить трезво. После же, всё продолжалось.
— Как мы видим, — доносился до меня голос Мастера, — у подопытного потрясающая приспособляемость! Уже на седьмом применении заклинания определенной стихии, идет спад мощности его воздействия! Потрясающе, просто потрясающе! Как жаль, что слабый разум так и норовит покинут тело. Если бы не этот, незначительный нюанс, можно было заглянуть чуточку глубже.
Слова Мастера казались бредом сумасшедшего, хотя тут, скорее всего, сумасшедшим становился я. Постоянные волны боли, когда твою плоть жгут, режут, поливают кислотой. Заморозка плоти, разряд электричеством, прорастание внутри тела колючих лиан — всё это чередовалось одно за другим, под радостные комментарии ублюдка, который только казался человеком.
— Это определенно интересный опыт, — задумчиво выдал садист. — Хм, умрет, не умрет? Нет, я просто обязан это проверить!
Очередная волна тепла даровала лишь каплю облегчения. Напор боли уменьшился, пелена перед глазами пропала. Появилась возможность проанализировать увиденное, но так как голова моя была уронена на грудь, увидел я лишь своё тело. И вот здесь, всё, что я смог, так это крепко-крепко зажмуриться. Обрывки плоти, глубокие порезы, кислотные ожоги и растрескавшаяся местами кожа, словно прошедшая через заморозку.
— Ну-ну, — похлопал меня по плечу Мастер, — у тебя отлично получается.
А после откуда-то с пола взметнулся целый вал пламени, пожирая всё: и плоть, и разум. Боль была такая, что отключился я практически мгновенно. Но этого, видимо, было мало. Потому что сознание мне вернули насильно в самый пик, когда кожа приобретает черный цвет. Наверно, у меня даже глаза лопнули, ибо всё, что отложилось в памяти, это темнота и боль. Целый океан боли, что омывает меня со всех сторон. Он, то накрывает волной, то чуть отступает, чтобы после накатить с новой силой.
Следующее, что отложилось в памяти, это, как меня тащат. Я болтаюсь на плече, вижу свои свисающие руки, которые представляют собой жалкое зрелище. Черная, потрескавшаяся корка и боль. После фрагмент памяти сменился мгновением, когда меня сбрасывают на топчан и снова темнота. Вспышка, сознание возвращается, чтобы ужаснуться от той боли, через которую проходит тело и снова забытье. А после опять, и опять. Каждый раз, когда удавалось очнуться, задерживался в сознании ненадолго. Боль правила балом и именно она руководила мной. Прийти в себя от боли? Да, пожалуйста! Потерять сознание от чересчур сильного её напора? Следующим шагом. Полубредовое состояние, когда все твои мысли, больше походят на хоровод безумца. Ни ясности, ни понимания. Только боль. И, когда начало казаться, что я больше не выдержу, пришла нежданная помощь. На первый план вырвался Зверь. Он заполнил собой разум, принимая боль и позволяя другой моей части отдохнуть. Напор боли угас и сознание, по крайне мере та часть, что отвечала за человеческое восприятие, смогло отдохнуть.
Прийти в себя я смог посреди глубокой ночи. Внутренние часы дали четкое понимание, того, что сейчас именно ночь. Тишина не была абсолютной, но что-то около того. Единственное, что выбивалось из привычной картины, это чужое присутствие. Тихое размеренное дыхание справа от меня и запах.
Повернуть голову в бок оказалось не таким простым делом. Каждый миллиметр движения простреливал всё тело вспышками боли. Да еще к тому же и раздавался неприятный хруст.
Девушка сидела вплотную к топчану, и облокотившись о стену, спала. Ноги притянуты к груди, голова на плече. Хорошо видны покрасневшие дорожки кожи от слез, что как-то не складывается с тем её холодным тоном.
Вернуть голову назад получилось чуть легче, а уж когда опустил глаза на грудь, стал понятен хруст при движении. Это так лопалась корка, которой сейчас покрыто всё моё тело. Черная, жесткая, точно такая же, как бывает, при подгорании мяса на сковородке. Боль присутствовала фоном, но уже не было того напора, который лишал бы сознания. Где-то на грани с терпимым и без необходимости орать. Тем не менее, мыслей в голове было немного. Напала какая-то непонятная апатия. Не хотелось ничего. Пожалуй, только чтоб закончилась боль и удалось вдохнуть полной грудью. Но, всё это роскошь.
Сна не было. Более того, спустя десяток минут, пришло острое желание двигаться. Не лежать, куском обгоревшего мяса, чем по факту я и являлся, а содрать всю эту гарь и сходить в душевую, чтобы струи холодной воды смыли весь тот жар, который, казалось бы, намертво впитался в подкорку.
Что ж, начнем, пожалуй.
Приподнять правую руку, чуть согнуть в локте, чтобы на черной корке пошли сеточки трещин, сквозь боль добавить еще немного усилий и тихий хруст разбавил тишину камеры. Сразу потекла сукровица. Она неприятными бурыми потеками стекала по руке, и капала на топчан. В душ захотелось еще больше. А уж какой пробился запах и вовсе можно умолчать.
По ходу дела, мысли плавно сместились к Мастеру. Ненависти, столь яркой, какая была раньше, не было. Осталась только злость. Такая же потухшая, как угли, она всё же никуда не делась. Нет, если мне вдруг посчастливиться, я с удовольствие разорву его на части, но только и всего. То ли апатия так сказывается, то ли после всего произошедшего разум просто не в состоянии больше испытывать столь яркие эмоции. Время покажет.
— Курт! — всхлип от Мики застал врасплох минут через сорок.
Повернув голову в её сторону, хотел сказать, что всё нормально, но смог прохрипеть только что-то непонятное. Девушка на это вздрогнула всем телом и слезы из её глаз хлынули чуть ли не ручьем. Она бросилась мне на грудь, но тут же отпрянула, стоило болезненному стону вырваться наружу. Девушка только и смогла, что прижать ладошки ко рту, с ужасом разглядывая моё тело. Да, зрелище поди то еще. Местами корку я отодрал, так что сейчас представлял собой малоприятный, дурно пахнущий шмат плоти, не иначе. И, если зрение восстановилось одним из первых, как и уши с носом, то вот речевой аппарат даже и не думал. Каждый раз, сглатывая слюну, вздрагивал, ибо это незначительное движение, давалось слишком уж тяжело.
— Я помогу, — девушка вновь привлекла к себе внимание, но в этот раз всё было иначе.
Собранный, решительный взгляд и удаляющийся топот босых ножек.
