Вперед в прошлое 4 (СИ) - Ратманов Денис
Что обменивалась в банке сумма, равная зарплате, в памяти есть. А в семье есть мама, бабушка… и все. Тетю Таню можно подключить. Дед приедет. То есть с гарантией можно обменять на новые тысяч сто пятьдесят старых рублей. Носков, трусов и мыла мы набрали на двадцать пять тысяч, если заломить цену, вот и есть эти сто пятьдесят. А остальное я не помню точно. Хоть к гипнотизеру иди!
— Эй, ты чего? — окликнул меня валютчик. — Давай рублями расплачусь. Пригодятся на следующую закупку.
Или взять рублями? Пожалуй, нет, никаких ставок!
— Спасибо, но нет.
— Ну давай приведу конкурента, у него обменяешь по тому же курсу. На курсе не потеряешь, гарантирую.
Я посмотрел на этого молодого щеголя и подумал, что он же разорится во время реформы! У него куча рублей в барсетке, и они попросту сгорят. Да, меняла, барыга, но он ни разу не пытался меня обмануть. Может, стоит ему рассказать про реформу?
Или он все-таки замыслил подлость?
— Я ему не доверяю, — честно признался я.
Он усмехнулся и прищурился.
— А мне, выходит, доверяешь?
— Э-э-э… В некоторой степени.
— Ха! Ладно, побудь здесь, сам обменяю.
— Половину денег отдайте, и кофе заберите, — предложил я. — Я подожду.
— Хитросделанный пацан, — усмехаясь, он отсчитал двести семьдесят долларов, отдал — у меня аж внутри все похолодело — стиснув купюры, я сунул руку в карман штанов.
Целое состояние! Год работать надо и не жрать, чтобы столько накопить! Хитросделанный… знал бы он, что меня сейчас колотит так, что руки не слушаются.
Когда валютчик, который свой кофе так и не забрал, удалился, я вместе с рюкзаком рванул к машине, плюхнулся на заднее сиденье рядом с бабушкой, вытащил доллары, чтобы Каналья не видел. Бабушка оттопырила карман халата, я сунул руку туда и еле разжал пальцы.
— С-сейчас ещ-ще, — хрипнул я и вернулся на ступени одновременно с валютчиком.
— Вот он ты, — ухмыльнулся он. — А я думал, ты смылся.
Я сказал, что думал:
— Зачем, когда мы друг другу еще пригодимся?
— Вот и я так считаю.
Валютчик глянул поверх моей головы и напрягся, поджал губы, взгляд стал ледяным.
— Борзый! — крикнул он кому-то. — Я тебе что говорил? — Интеллигентный валютчик неинтеллигентно кого-то обложил, я обернулся, но так и не понял кого, слишком много мимо шло людей. Он чуть перевел взгляд. — А ты чего вылупился? Давай, руки в ноги, и пошли, пошли!
Кажется, я понял: валютчик прогнал двух непримечательных парней в кепках. И один, и другой поглядывали на него, удаляясь. Причем уходили они отдельно друг от друга, хотя переглядывались.
И снова я озвучил предположение:
— Щипачи?
Он опять усмехнулся.
— Гопники пасутся. Ну а че они на моей территории шустрят? Потом люди побоятся ко мне идти менять, подумают, я с ворами в сговоре.
— Хорошая стратегия, правильная, — оценил я, получил баксы, выгрузил два пака кофе и пожал протянутую руку.
Или все-таки предупредить его? Он мне нравился. Но если валютчик кому-то сболтнет, от кого информация, и мной заинтересуются? Воображение нарисовало допрос в застенках, пытки электричеством…
Здравый смысл сказал, что я мог услышать в Макдаке, как это обсуждали два солидных мужика в костюмах. Ну правда, откуда мне такое знать?
Сжав деньги в кармане брюк, я все-таки проговорил, но голос получился каким-то чужим:
— Павел… Я был в Москве у деда.
— Ну круто, че, рад за тебя! Путешествовать — это здорово, — без интонации сказал он, на меня не глядя.
— В Макдональдсе я сидел рядом с двумя солидными господами. В солидных костюмах такие… И услышал их разговор. Они говорили, что скоро будут деньги менять.
Валютчик встрепенулся и сделал стойку, медленно повернул голову.
— Какие деньги? Кто — менять?
— У нас в стране. Старые советские рубли на новые российские. Многие страны СНГ уже поменяли валюту, а мы — нет, они прут рубли к нам, и беда, — я потер горло, которое враз пересохло. — Менять будут быстро и мало. Ну, разрешат поменять мало. Сколько, я не расслышал. — Я вошел в роль и включил фантазию, представил этих двоих и их диалог: — Второй такой говорит, что у людей на руках большие суммы, не смогут обменять, а тот — что-то про Чубайса.
— Когда?
— Двадцать какого-то июля — все, что удалось услышать.
Валютчик потер гладко выбритый подбородок, кивнул своим мыслям.
— Похоже на правду. Поэтому ты баксы и гребешь. Если не соврал, по гроб жизни должен буду. Соврал — прибью.
— Договорились! — попытался улыбнуться я и, похоже, получилось.
А сам вообще обалдел — ну а вдруг это и правда бред, и я ошибаюсь?
Не должен ошибаться, все логично.
Интересно, вот сейчас я правильно поступил? Сделал бы так же я-взрослый? Ответом пришла уверенность, что да, именно так он и сделал бы. В отличие от меня майского, который или побоялся бы, или забил.
Только в машине до меня дошло, что надо было еще на месте пересчитать заработанное, я склонился за водительским сиденьем, достал деньги. Все правильно.
— Поехали за инжиром, — скомандовал я, не пересаживаясь вперед.
Откинулся на спинку, вытер лоб. Сложно играть во взрослого, но прикольно. До вчерашнего дня мне казалось, что взрослеть страшно, теперь же стало ясно, как же это здорово! Если соображаешь, конечно. А то есть тупые и эти… инфантильные, вот те на что угодно согласны, лишь бы кто-то шевелился за них.
Одного они не учитывают: шевелиться-то будут, но не в их пользу.
Мои взрослые мысли! Я остановил мысль, про себя ее проговорил и полюбовался ею, как драгоценным камнем. Как же здорово!
К армянке я побежал чуть ли не вприпрыжку, а бабушка в машине осталась хвастаться Каналье, какой у нее бойкий внук.
Забрав ранее отобранный инжир и купив немного расквашенного себе, потому что очень уж он вкусный, я забрал коробки и потопал к машине, и тут меня окликнули:
— Пашка, здорово!
Я обернулся: ко мне спешили Иван и Светка, два мелких беспризорника. Упс. Ладно. Справлялся с дикими взрослый, значит, и я смогу, главное на шею их не пускать. Стало не страшно, интересно, что же я-старший в них нашел и почему взял под опеку.
— Будьте тут, я сейчас. — Велел я им и устремился к «Победе».
Поставив коробки возле машины, я рванул к ожидающим меня брату и сестре.
— Мы это, — отчитался Иван, — воровать бросили. Вот.
Мое внушение сработало⁈
Светка перестала ковырять пальцем в носу и кивнула:
— Да.
— Вот вы крутые! — обрадовался я и вдруг сообразил, что теперь им неоткуда взять вещи, да и вообще… — Как же вы добываете еду?
— Да так…— ответил Ванька. — Светке хорошо подают. Тетка одна приходит, кормит. Мы с Бузей машины моем. У тебя есть че пожрать?
Я вспомнил про две жвачки, которые так и не отдал Рамилю, и «сникерс». Но это ведь не еда. Пирожки — тоже не еда. Если ими постоянно питаться, живот заболит.
— Павел! — позвала бабушка из машины. — Ты едешь?
— Пять минут! — откликнулся я, отсчитал четыре сотни и отдал Ваньке, подумал и добавил еще двести рублей, сказал: — Купите себе борща.
Дети переглянулись.
— Пообещайте! — с нажимом сказал я. — Что это будет борщ, суп, а не пирожки или какая-то фигня.
— Обещаем, — нехотя сказал Ванька.
Я указал пальцем на Свету.
— А ты проследи. — Я вложил в ее руку жвачки. — И, если он нарушит обещание, разрешаю не делиться.
— Прослежу! — с готовностью кивнула она, и я поверил: так и будет.
— Все, пока! — Я помахал детям рукой.
— Спасибо! — донеслось в спину.
Бабушка не стала пересаживаться вперед, видела, что мне нравится на этом месте. Можно было отпроситься домой, но очень уж покататься хотелось. Во мне соседствовали два желания: просто сидеть впереди, открыть окошко, и чтобы ветер в лицо. И второе — чувствовать, как рокочет железное сердце автомобиля, как оживает уходящая эпоха. Так же мне-старшему нравилось общаться со стариками, потому что я-он осознавал, как хрупка жизнь. Двадцать лет — и уже не останется очевидцев, как было на самом деле, скажем, на войне. Я же всегда лицо воротил от всяких парадов, встреч с ветеранами — обязаловка, ущемление свобод!
