СССР: вернуться в детство 3 (СИ) - Войлошников Владимир
Мне страшно хотелось ляпнуть: «У вас ус отклеился!»*
*Не помню, из какого это фильма,
кажется, из «Бриллиантовой руки».
Журналист наклонился под стол и щёлкнул выключателем.
— Вы уж простите, что мы не по плану, — очень вежливо сказала я, — зато мы вам можем из Ставрополья позвонить. Ну, или отчёт написать, как будто вы прям руку на пульсе держали. Занятно получится, — взгляд у дядьки оживился, и я, пользуясь моментом, попросила: — Можно, я позвоню?
— Да, пожалуйста, — судя по выражению лица, он уже перекраивал свои планы в более перспективную сторону.
ПОЛЕЗНЫЕ ЗНАКОМСТВА
Я быстро набрала Женин рабочий номер.
— Здравствуйте! А Тимшина я могу услышать?..
— Что-то срочное? — сурово спросила меня девушка.
— Да, это срочно. Очень важно.
— Ожидайте две минуты, потом переключу.
— Хорошо.
Через две минуты невнятных шорохов в трубке раздалось:
— Да?
— Жень, это я.
— Что случилось⁈
— Дома всё нормально, — я три секунды подождала, чтобы он осознал этот факт и успокоился. — Женя, мне нужно отправить в Ставрополь троих людей. Это очень важно и очень срочно. Один взрослый, двое детей до двенадцати лет.
Вовка посмотрел на меня вопросительно, и я подняла палец — тише.
— Ну, ты меня напугала!
— Жень, сосредоточься, дело не терпит отлагательств.
— Нет, Ольга, напрямую до Ставрополя не получится никак.
Тут я втупила:
— А что, у них аэропорта нет?
— Аэропорт есть, рейсов от нас туда нет. Город небольшой… Так… Есть вариант до Минвод. Перелёт длинный, больше восьми часов, с дозаправкой в Омске. Если прямо срочно нужно… погоди… — несколько минут в трубке шипело, и я начала уж думать — не отключиться ли мне? Но тут трубка ожила: — Так. Сегодня в двадцать четырнадцать борт до Минвод, есть возможность подсадить трёх пассажиров. Пойдёт?
— Ой, да! Как забронировать?
— Пусть подойдут в кассы, скажут, что с диспетчерского пункта звонили. На какую фамилию оставить билеты?
— На Воронова Олега Петровича.
— Понял, принял. Всё, некогда, Ольга, пока.
— Пока. Спасибо!
Я положила трубку.
— В аэропорт? — скорее утверждающе сказал Вовка.
— Ага, пока они не передумали. Потом на почту.
— Нет, потом сюда, подтвердим этой мадам, что мы летим.
— А, точно. Потом на почту. Потом к вам.
— Потом в «Шаманку», расписать надо чётко, кого, как, чем кормить. Вы, Павел Евгеньевич, нас дождитесь, мы недолго — надо же в этот институт перезвонить.
— Да-да, — немного отсутствующе согласился Павел Евгеньевич, вытягивая из стола свои черновики. Ну всё, сейчас как начнёт про нас опусы сочинять! Да и пофиг.
Мы сбежали по лестнице и остановились у мотоцикла.
— У тебя деньги-то есть? — негромко спросил Вовка. — Или сперва на почту?
— Конечно, мы же хотели в питомник ехать! Рублей двести точно есть.
Подошёл Вовкин отец, посмотрел на нас… посмотрел, короче. У Вовы такой же взгляд есть, когда мне удаётся сильно выступить…
До самого аэропорта мы молчали, как рыбы об лёд. В кассе нам озвучили ценник: девяносто два рубля билет. Детский — за половину стоимости. Я сунула Вовке в руку своё свидетельство о рождении (всегда ношу с собой документы) и двести рублей, он подсунул под локоть отцу. Что характерно, никто не спросил, почему я еду с людьми вообще с другой фамилией. Мдэ. Хотя, никогда не сталкивалась — может, это и потом не спрашивали?
Одним словом, мы благополучно получили билеты и вернулись в «Восточку». Позвонили тётеньке, сообщили время прибытия: два пятнадцать. Минводы!
— И как дальше до вас добраться? Автобус? Или, может, такси?
— Ой, такси дорого будет! — совершенно по-домашнему ужаснулась козоводка. — В шесть утра прямо от аэропорта до Ставрополя идёт автобус, это по цене будет нормально. Два часа идёт. Но я сейчас постараюсь договориться с машиной, чтобы встретить вас. Раз уж такое дело…
Потом мы на всякий случай записали несколько телефонов и адрес института, и Ставрополь отключился.
— Слушайте, я, к своему стыду, совершенно забыла как эту специалистку зовут, — покаялась я. — Она же представлялась?
— Мария Степановна, — напомнил журналист. Был он бодр и весел — судя по всему, начало эпопеи про путешествие альпийских коз в Сибирь удалось.
А я записала имя козоводки в тетрадку и сложила в портфель. Повторение — мать учения.
ПОЧТА, БАБУШКИ И ПРОЧЕЕ
Почта СССР работала с той же потрясающей скоростью, что и потом в России. Мы полчаса умирали с тоски, стоя в очереди. Потом получили денежки, вызвав некоторое количество разнообразных взглядов.
— Предчувствую волну пересудов, — сказала я, усаживаясь в коляску, — на ближайшие две недели приготовьтесь сильно икать.
Вороновы посмотрели на меня синхронно-кисло. Господи, как же Вовка на отца будет похож, когда вырастет! Обалдеть.
— Думайте лучше, как бабе Лёле про Ставрополь говорить будем, — хмуро сказал Олег Петрович.
— Да так и скажем, как есть, — рубанул Вовка, — надо — и всё тут.
— Действительно, — согласилась я. — «Партия сказала: „Надо!“»* — какие вопросы?
*Плакат такой был, очень популярный.
Там ещё дальше:
«Комсомол ответил: „Есть!“»
Олег Петрович слегка поморщился. Мне со своей стороны реакцию бабушки предсказать было сложно — я ж с ней почти не общалась. Посмотрим.
До́ма в Пивоварихе было торжественно: стол накрыт и даже дед не на работе — уж не знаю, отгул, что ли, взял по такому случаю? Вовкин отец торжественно выложил посередине кучку денег — нет, реально, много! Две очень-очень хороших зарплаты. Или семь какого-нибудь молодого специалиста. Или почти двенадцать пенсий моей, например, бабушки. К тому же на Пивоварихинской почте самые крупные купюры оказались двадцатипятирублёвые, поэтому смотрелось очень солидно.
Ой, товарищи, про солидную получку сейчас случай расскажу! Есть у нас семья в подъезде, я про них как-то вспоминала — Кукауровы. Тёть Света — гром-баба, рослая и обширная — страшная матершинница, воспитательницей в садике работает, а вот муж, дядь Володя — какой-то инженер то ли по нефтедобыче, то ли около того — и работает вахтами (внимание!) в Африке. Размер его зарплаты я узнала случайно.
Приходит к нам как-то тётя Света, сама ржёт. Так историю как она я рассказать не смогу, просто не умею так смешно и талантливо материться, а суть такая. Дядь Вова Кукауров зарплату в дом приносил, фактически, одной бумажкой. В тысячу рублей.*
*Видели бы вы глаза соседок,
когда они эту сумму услышали…
И однажды тётя Света ему говорит:
— Ну, что это за деньги? Сумма большая — а не ощущается. Бумажка да бумажка…
Дядю Володю заусило, и в следующую зарплату он попросил кассиршу предприятия выдать ему всю сумму рублями. В смысле — максимально мелкими бумажными купюрами, достоинством в один рубль. Получилось десять пачек рублей. Он принёс их домой, все вскрыл, каждую слегка помял и сложил всё это кучей на большом обеденном столе в зале.
Приходит с работы тётя Света, видит этот перфоманс, а он спрашивает:
— Ну что, довольна?
Теперь мне смешно, а раньше я честно пыталась представить себе кучу денег, и у меня получалось нечто фантастическое.
И вот теперь посреди стола возвышалась кучка бумажных денег разного достоинства. Не знаю, как они себе дальнейшее представляли, но тут подошёл Вова, посмотрел на бабушку с дедом, умиляющихся в его сторону, и сказал:
— Это вам, моя доля в хозяйство, — отсчитал и подвинул в их сторону четыре двадцатипятирублёвки. — Это тебе, пап, сколько ты нас возишь, — абсолютно симметричный жест в отцову сторону. — А это тебе, Наташка, на мороженое, — Наташе досталась трёшка.
И тут я вспомнила!
— Ой, Наташ! Я же хотела тебе раскраску подарить, — я полезла в портфель и достала свою спортивную раскраску, которую таскала с собой уже чуть не две недели, — держи!
