Вот и свела нас судьба (детство в серых тонах)… (СИ) - Патман Анатолий

Чуть позже важный гость решил оторваться от тетрадки. И по довольному виду Фёдора Осиповича было видно, что сыграл я все композиции неплохо. Но, конечно, до настоящих мастеров мне было сильно далеко, да и никогда не подняться. Я и не собирался. У меня уже появились и некоторые замыслы, и совсем не связанные с музыкой. Так, могу развлечь себя, но все силы отдавать ей не собираюсь. Да и не было у меня этих талантов. Конечно, приятно, что именно у меня появились нежданные знания. Точно без высшего и божественного вмешательства не обошлось. Но если звёзды светят, значит, кому-то они нужны! И моя тайна так со мной навечно и останется, и никому, и никогда я её не открою! Просто опасно, да и для себя пользу извлечь хочется.

— Да, удивительно, Борис. Вы ещё и на гитаре можете их исполнять? Неплохо! Конечно, можно и получше, но вполне терпимо. Первая вещь, значит, как Вы объявили, принадлежит Петру Ильичу? — Тут гость достал и другую тетрадь и мельком глянул туда. Явно для сверки! Похоже, с записями, отданными учителям? Может, и от самого Чайковского? — Он сообщал, что работает над балетом, но надо будет с ним связаться и сравнить, и уточнить. Всё-таки эта сюита мне не знакома. Второе произведение точно принадлежит Шопену. Но вот последняя композиция, к сожалению, мне не знакома-с. Кажется, на балу у Юсуповых Вы заявляли, что и она принадлежит Шопену, но у него я ничего такого не припомню. Может, что-то ранее неизвестное? И большинство композиций и песни, что записаны у Вас в тетради, мне тоже незнакомы. Узнал только «Собачий вальс» и «Капли дождя» Шопена, «К Элизе» Бетховена и «Полонез» Огинского. Хотя, слышал, что концерт в гимназии у Вас прошёл с большим успехом. Ну, это и так понятно.

Тут я попросил тётю Арину, и даже нежданно для важного гостя, спеть по куплету из пары песен, уже записанных в нотную тетрадь. Вот пусть он оценит и её голос! А сам просто подыграл ей на гитаре. И тётя не оплошала, спела их почти так, как в моей памяти! Было видно, что её голос Фёдору Осиповичу понравился. Я и так знал, что он прелестный. Как у матери! Они же сёстры! Ведь и мать всё время что-то красиво напевала. И у меня голос точно от неё! Её кровь!

— Да, Арина Васильевна, не ожидал! Замечательные песни! Знаете, Вам надо учиться в нашей консерватории!

И так ясно, что «Черёмуха» и «Прощальный вальс» тепло были бы встречены в любом обществе! Душевные песни!

Тут я не выдержал и подал дорогому гостю и нотную тетрадь с сюитами из балетов, а ещё и ученическую с описанием самых разных сцен из них. Потом и рисовальный альбом. Он уже почти весь был заполнен! Правда, больше рисунками из «Щелкунчика». Раскрываться и удивлять, так до конца! И поданные вещи гостя, можно сказать, вообще сразили!

— Ещё и другие сюиты к «Лебединому озеру»? Даже сцены? Отличные рисунки! Значит, Борис, Вы так видите танец маленьких лебедей? Интересно и необычно, но может получиться красиво! И одежда строгая и лёгкая. Что же, оправданно! Так, а тут ещё и «Щелкунчик»? Новый балет? Да, Борис, а ведь все эти сюиты мне точно незнакомы. А я всё же профессор консерватории. И Пётр Ильич точно ещё только в самом начале работы. А тут, Борис, вполне готовые наброски либретто к двум балетам. И откуда они у Вас?

Тут мне пришлось как бы и сознаться, что вся музыка моя. Мол, после болезни у меня, и даже нежданно для себя, в голове непонятно откуда начали рождаться все эти композиции и песни. А что касается «Танца маленьких лебедей», то, вот, просто случайно где-то слышал, что Пётр Ильич работает над балетом «Лебединое озеро». А уж его все знают и уважают. И дальше рассказывать мне, мол, просто нечего. Вот, мол, взыграли детские мечты, всё наложилось на разные источники, и в итоге что получилось, то и показываю. Конечно, всё из-за любви к музыке.

Я сильно волновался, но всё-таки как бы и сумел объясниться и, похоже, мне удалось отвести от себя разные нехорошие подозрения. Что же, вот появился ещё один самородок из народа! Хотя, ещё и князь! Почему бы и нет?! Пусть принимают меня таким!

Фёдор Осипович, конечно, слегка поинтересовался и о нашем житьё-бытье, и о том, кто мы такие. Правда, моё происхождение его нисколько не смутило. Хотя, так уж о нас он почти ничего не знал. Всё-таки дела ведь не особо важного семейства. Разве что немного был наслышан о деде.

Гость оказался душевным и настойчивым. Его приглашение нам уж точно нельзя было отвергать, и мы с тётей с удовольствием согласились завтра же явиться в консерваторию. Только там имелись нужные люди и инструменты. И нам было лестно. А ещё Фёдор Осипович захотел прослушать всё записанное в нотных тетрадях, вот мы и отдали их ему. Даже тетрадку с гитарными аккордами и рисовальный альбом приложили.

После проводов важного гостя, тётя обняла меня и, как всегда, погладила по голове. И, как мне помнилось, и мать точно так делала. Мне стало сильно приятно и спокойно.

— Ну, вот, Борис, и свершилось! Не знаю, что последует далее, но Софочка точно бы гордилась тобой! И я тоже сильно рада за тебя!

— Знаешь, мама Арина, я тебя люблю! Как маму! Спасибо за всё! И не переживай. Ничего, прорвёмся!

На другой день в гимназии ко мне уже обратился классный наставник. Был он немного взвинченным.

— Тут, Переферзефф, фчера один проффессор из консерфатории тфой адрес спрашифал. Решили сообщить.

— Премного-с благодарен, Иван Карлович, что дали. Разрешите доложить, что профессор Фёдор Осипович Лещетицский пригласил меня и мою тётю Арину в консерваторию сегодня после занятий на прослушивание. И мы приняли его приглашение.

— Даже так? — Наставник сильно изумился и не смог это скрыть. — Ты, что, или тфоя тётя, хотите поступить учиться в консерфаторию? Ты, Переферзефф, конечно, способный молодой челофек. Но, учти, что туда просто так не принимают. И сначала подрасти и гимназию закончить надо. А то федь софсем мал пока.

— Э, Иван Карлович, у меня тётя Арина очень хорошо-с поёт. И ещё профессору весьма понравилась сочинённая мной музыка. — Тут я решил открыться. И на самом деле, дальше мне бояться было уже нечего. И своё имя достойно поддержать требовалось. — Я думаю, что точно не уронил имя князей Куракиных!

Последние мои слова вызвали у наставника недоумение.

— Князей Куракиных? Но ты же у нас Переферзефф?

— Извините, Иван Карлович. Это мать Софья Васильевна у меня из Переверзевых. А так я сын князя Павла Александровича Куракина. Вот и таился. Чтобы не бросать и тени на имя князей Куракиных.

— Князя Пафла Куракина? Ты, что, его побочный сын?

— Нет, Иван Карлович. Законный! Я единственный внук князя Александра Борисовича Куракина и княгини Агнессы, баронессы фон Либендорф из Веймара. Только вот, к сожалению, мои родители и сёстры Агнесса и Екатерина уже умерли. Я сейчас живу вместе с тётей Ариной Васильевной Переверзевой, младшей сестрой моей матери. Жаль, что наше имение под Петербургом даёт мало доходов. Вот мы с тётей Ариной и живём весьма скромно. Оттого она и записала меня в гимназию под девичьей фамилией моей матери.

Наставник был сильно удивлён. Он и не пытался скрыть это. И, главное, тон его обращения ко мне сразу же резко изменился.

— Э, о Его Сиятельстфе князе Александре Куракине наслышан-с! И о фрайфрау Агнессе фон Либендорф тоже. Гофорят, фесьма блистала-с фо Дфоре Феликого герцога Карла Афгуста. Да, Фаше Сиятельстфо, сильно удифили-с.

Да, конечно, о дедушке с бабушкой немец мог знать. А вот о моих отце и особенно матери вряд ли. Уж они точно ничем прославиться не смогли. Вон, обо мне даже родственники забыли…

После моего нежданного признания наставник уже больше придираться ко мне стал. Вот я сам и открыл учителям гимназии своё инкогнито. Решил, что теперь уж точно можно. Потом, и приглашение в консерваторию повлияло. Всё-таки я считался одним из успевающих учеников, а теперь как бы и музыкантом стал, пусть и нежданно для себя. Что ни говори, странно, но приятно! Конечно, не совсем уж мастер, но сойдёт. Понятно, что моя скромная жизнь должна была измениться. До болезни одна, а дальше будет уже совсем другая. И я тоже постараюсь остаться в памяти людей, но совершенно другими делами, чем мои родственники и родители.