Ну, здравствуй, перестройка! (СИ) - Иванов Дмитрий

Выхожу на «Универсаме» и ловлю уже немного обиженный взгляд от беременной девушки, я так и не попытался с ней даже поговорить. В универсаме покупаю пару банок компота из персиков, что-то захотелось сладкого. Купил также хлеб, масло, яйца — ужин я опять пропустил, ведь тренировка заканчивается около восьми вечера.

Дома Бейбут, и сразу тетрадку я не достаю. Но как только тот уходит в душ, быстро лезу в свой «хитрый» тайник за вентиляционной решёткой и вынимаю оттуда спрятанную тетрадь. Записываю, что помню. Разумеется, никаких подробностей нет в голове, но слово «Карантинный» определённо, мне кажется, связано с кладом. «Мыс Карантинный» может же быть? Ещё раз читаю тетрадку, она у меня по годам разбита, тетрадка толстая, сорок два листа в клетку, и на каждый год у меня по одной странице, с другой стороны тетради у меня тоже информация, но уже географическая — примерные расположения объектов, которые я обсчитывал в прошлом.

Читаю… Сегодня давка на финале кубка чемпионов! Жаль, но уже ничего не исправить, а я помнил, и была же мысль предупредить её! Но точной даты у меня не было записано, а вот «Советский спорт» пишет, что сегодня финал кубка. Значит, сегодня. У нас матч не показывают разумеется. Блин, как я забыл-то? Читаю, что ещё я раньше вспомнил, — пожар в Казахстане, на Тенгизском месторождении нефти, около Каспийского моря. Дату не помню, помню летом было. Но тут я и дергаться не буду — да, горело долго, до зимы, но потом потушили и, вроде, без жертв. Землетрясение в Мексике, год точно не помню, может и этот, осенью. Осенью же встреча Горбачева и Рейгана. И всё. Негусто! Неожиданно вспоминаю ещё два события: после землетрясения было извержение вулкана где-то в Америке тоже, вроде Колумбия, или Уругвай, и вспоминаю, что «виндовоз первый» выйдет осенью! Через год я уже знакомился с этой операционкой в Новочеркасском вузе, хотя у нас там ЕС стояли, и изучали мы Бейсик и Фортран, вроде. С удовольствием записываю обе информации, хотя до осени ещё далеко. Прячу тетрадку, и вовремя, вернулся мытый Казах. Тут же он напомнил мне про чемпиона СССР по футболу этого года — «Динамо Киев» опередит «Спартак» ненамного. Появилась идея даже с кем-нибудь поспорить. Жаль, тотализатора нет пока. Там ещё «Торпедо Кутаиси» отличится, в последних семи турах — шесть побед, и уйдет от вылета. Явно купили матчи. Нечестная игра!

— Прилично разогнались ребята, — бубнит сосед про «Динамо Киев». — Лобановский, Протасов.

«Тоже нечестная игра», — думаю я, про будущий рекорд Протасова, засыпая.

Да что такое, то понос то золотуха! Опять нас с Бейбутом ночью будит стук в дверь.

«Если снова Аркаша — пинка дам», — решаю про себя я, открывая дверь.

На пороге стоит едва одетая Синицкая.

— Толя. Ленки до сих пор нет, — говорит тихо она с небольшой ноткой паники в голосе.

— Да шут с ней! Я ей кто — папа? Ты ей кто — мама? Придет, куда она денется, дружит, наверное, с кем-то, — пытаюсь закрыть дверь.

— Дружит, но там такие парни! Бандиты! — не даёт закрыть дверь мне бдительная соседка.

— Откуда у нас бандиты? — сзади хмыкает Бейбут.

«Откуда и ты», — мысленно отвечаю ему, вспоминая его будущее, которое я, разумеется, попытаюсь исправить, а вслух говорю Синицкой:

— Подробности рассказывай!

Глава 12

Глава 12

В профилакторий, где, по мнению Оли, терзали Ленку, мы вошли как нож в масло. Ну, или, как «русские в Косово», цитата из фильма. На вахте дежурила та самая «подруга Мироновны», которая видела меня уже в атаке.

— Это со мной, — кивнул я на Бейбута и довольно фривольно одетую Синицкую. — Как там триста шестая?

— Сидят, в карты играют! — охотно сдала ленкиных обидчиков вахтёрша.

Хорошо быть молодым и сильным, и без живота — мы прыжками по лестнице взобрались на третий этаж профилактория комбайнового завода, вроде.

Удар ногой в область замка, и перекошенная дверь на одной петле не стала сопротивляться нашему натиску и открылась. Лукарь сидела на кровати у окна и зажимала руками голову. Виднелись голые коленки из-под нарядной юбочки и туфельки на полу около кровати. Рядом по левой стене — двухъярусная кровать, там сидят двое, ещё один сидит на стуле. Играют в преф на небольшом журнальном столике. Я четко вижу пулю, кстати, уже исписанную. Никаких следов пьянки нет, как и нет следов пыток молодой девушки, в которых была уверена Синицкая.

— Вы чё вламываетесь? — первой опомнилась Ленка, убрав руки от головы. Она, оказывается, поправляла сложную прическу на голове.

— Синицкая сказала, тебя здесь мужики терзают, — смущенно сказал я, присмотревшись к обстановке ещё раз.

— Тебе что, завидно? — спросил неосторожно один из парней, тот, что сидел на стуле.

-Чё?!!

Бейбут присматриваться своими узкими глазками не любил, а врезать кому-то — да как здрасте! Левая у него сработала на инстинктах, и умник улетел к Ленкиным ногам, тряся глупой башкой.

— Тебе что, завидно? — спросила теперь и Ленка со стальными нотками в голосе. — Вы чего дверь вынесли? Не спится?

— Это я попросила, я их разбудила, тебя нет и нет, а эти твои знакомые такие наглые! — взяла удар на себя Синицкая, заработав плюс к моему уважению.

— Они не наглые, они скучные, — вздохнула Ленка. — Пойду-ка я домой.

Легко спрыгнув с кровати, обувшись и переступив через поверженного игрока, при этом даже не бросив взгляд на него, Ленка пошла к выходу.

— Э, парни! — раздался голос другого игрока.

— Чё не так? — резко повернулся я вокруг на сто восемьдесят градусов. — Девушка хочет домой и идёт с нами!

— Да за это спасибо! А дверь? — справедливо заметил тот же. — Хорошо хоть замок открыт был, так бы и его сломали.

— Сам сделаешь. Будешь знать, как девушек к себе заманивать, — дернула меня за рукав Синицкая. — Пошли, Толик.

Обратно шли уже не так бодро. Лукарь была холодна в своём презрении. Синицкая, наоборот, чувствовала свой косяк и виновато смотрела под ноги. Я себя тоже неуютно чувствовал — обломал парням кайф от игры и повелся на историю Синицкой. Да и сразу упустил тот момент, что это Ленкины земляки с Боготола были, и даже знакомые какие-то. В самом деле, что может случиться с девушкой в профилактории полном людей? Заорала бы, разбудив весь этаж, на крайний случай. Хотя, зная её голос, три этажа проснулись бы. Один Бейбут никакого дискомфорта не чувствовал, надо его как-то приучать к культурному решению проблем.

«Ага, выбивать дверь ногой — очень культурно», — признал я про себя.

Впрочем, Бейбута всё-таки вывела из состояния комфорта Ленка, поцеловав его уже перед нашей комнатой.

— Один ты понимаешь, что нельзя с девушками так вести себя! — загадочно сказала она ему.

Бейбут уже дома, вытерев след от поцелуя вафельным полотенцем, вдруг сказал:

— Может, мы на следующий год сменим комнату?

— Надо посмотреть, что освобождается из двухместок, — сразу кивнул я, ибо эта мысль меня уже давно терзала.

— Зря мы вообще куда-то ходили, — опять высказал общую мысль Казах.

— Зато человека спасли, — попробовал пошутить я.

— Даже трех, — сказал Бейбут.

Вот новость! Мой сосед начал шутить! Хотя, … нет, это он не шутит, всерьез сказал! «Здравая мысль, кстати», — думал я засыпая.

Утром после тренировки, как только Бейбут ушёл в магазин к своей Тане, я ещё раз посмотрел тетрадку.

На восемьдесят шестой год у меня всего два события — Чернобыль и «Игры доброй воли», на восемьдесят седьмой — прочерк. Ничего не смог вспомнить, а вот уже на восемьдесят восьмой — листок наполовину исписан. С Чернобылем — беда. Плохо, что ещё и причину аварии точно не знаю, вроде эксперимент какой проводили, дату точную тоже не помню. Зато «Игры доброй воли» я смотрел, и то, что смотрел, помню. Наверное, память после переноса улучшилась. Помню, Федя Черенков сотый забьёт с пенальти, я тогда за «Спартак» болел, до сих пор все их речевки знаю.