Начало пути - Рафаэль Дамиров
Меня проводили к реке. Мутная заводь скрыта от любопытных глаз зарослями ивы и тростника. На земле, раскинув косы и уставившись в звездное небо застывшими глазами, лежала молоденькая крестьянка лет двадцати. Чуть поодаль толпились скорбящие. Где-то среди них убивалась мать.
— Ее звали Руна, — пояснил мне староста. — Тело нельзя трогать, пока душегуб не будет найден, иначе душе убиенной не обрести покоя и вечно бродить в этих местах,
— Так вот почему вы хотели по-быстрому решить вопрос со мной! А если убийца останется не пойманным?
— Тогда скверно будет... Ее похоронят прямо здесь. И проклято будет это место, и будут его обходить стороной...
Я внимательно осмотрел тело. Облака расступились, выпуская мне в помощь молодую луну. Ночной свет осветил труп, отразившись в широко открытых глазах, оцепеневших посмертно от ужаса. Одежда порвана по швам, т.е. руками, а не когтями, сарафан в крови, грудь обнажена. Лицо налилось пунцом, вокруг шеи бордовые борозды. Ее изнасиловали и задушили... Я пощупал живот трупа — еще теплый... Значит, с момента смерти прошло всего несколько часов. Я разжал пальцы правой руки убитой. В ладони зажат вырванный лоскут холщевой ткани. Ткань отличалась от одежды убитой: структура грубее и состояние заношенное.
— Соберите всех жителей на площади, я найду убийцу, — приказал я старосте.
Глаза его округлились, а на лбу выступили крупные капли:
— Как же вы, господин, так можете, иль нечистый с вами?
— На площади должны быть все мужчины Тисса, — я положил руку на рукоять кинжала. — Ты меня понял?
— Конечно, господин, — закивал староста и бросился собирать народ.
Через пять минут все население деревни, а это около трехсот человек, собралось на площади, негодующе переминаясь с ноги на ногу. Пришли даже дети. Их никто не собирал, но любопытство и желание подурачиться ночью одержали верх.
Я поднял руку, люд притих.
— Жители Тисса, среди вас находится человек, лишивший Руну жизни.
— Не-ет!.. Нет! — зароптал народ. — Отродясь не бывало такого, это дело рук пришлых!..
— До реки, где лежит тело, очень близко, — оборвал я. — Кто-нибудь из вас слышал крики о помощи несколько часов назад?
Люди опустили головы...
— Нет, не слышали, — ответил я за них. — Потому что их не было! Потому что Руна знала убийцу и подпустила его к себе. Он напал и, придушив ее, снасильничал, а затем убил... Руна — статная девушка, закаленная крестьянской работой. Не каждый справится с ней. Скорее всего, душегуб силен и молод. Он караулил ее у реки. В рощице, откуда хорошо наблюдать за окрестной речкой, я нашел место с истоптанной и примятой травой. Поврежденные травины не пожухли и еще зелены. А теперь скажите мне, кто из парней чрезмерно ухлестывал за покойной, кого она отвергала, чьих ухаживаний она не принимала?
Наступила гробовая тишина. Стало слышно даже кваканье лягушек с противоположного берега.
— Нистон... Он хаживал к девице, — промямлил староста, всплеснув руками.
— Д-да,.. Да, — закивал народ.
— Где он? — спросил я, окинув взглядом толпу.
— Да вот же! — воскликнул староста, тыча пальцем в широкоплечего парня, стоящего немного поодаль в толпе.
— Нистон, подойти ко мне, — махнул я парню рукой.
— Да вы что? Я в жизни бы ее не тронул! — завопил Нистон, хватаясь за голову. — Да я сам голыми руками убью того, кто это сделал!
Народ загудел.
— Подойти ко мне, Нистон... — ледяным тоном повторил я. — Ближе...
Это подействовало не только на Нистона. Жители враз приумолкли и, казалось, готовы были сами подойти ближе.
Нистон, опустив голову, послушно поплелся к центру площади.
— Что у тебя с лицом, Нистон? — спросил я, указывая на свежие царапины.
— Шиповником в лесу оцарапал, — парень нервно теребил край рубахи.
— А что же у шиповника пятерня как у человека? — спросил я и, наложив свои пальцы ему на лицо, провел рукой сверху вниз. Пальцы накрыли параллели царапин, повторяя их путь. — А это у тебя откуда? — Я дернул его за порванный край рубахи.
— Я ж-же говорю... в лесу...
— Это я нашел в руке у убитой! — я поднял вверх найденный лоскут. — Она сорвала его с одежды душегуба. — Сними рубаху, Нистон.
Парня затрясло, но он скинул рубаху, обреченно глядя на меня затравленным зверем. Я приложил лоскут к его рубахе, края сошлись, образуя единое целое. Народ ахнул.
— Я не хотел!.. Я только думал подсмотреть, как она купается, а потом на меня что-то нашло! — зарыдал Нистон. — Я не хотел ее убивать!..
Но мужики, уже скрутив, волокли его к столбу. Под крики жителей деревни душегуба приковали к столбу, огрев несколько раз палками и плюнув в рожу.
— Спасибо вам, господин, — вздохнул староста. — Могу я узнать ваше имя?
— Меня зовут Молот.
— Как нам вас благодарить?
— Я ищу встречи с носителями древней магии... Сможешь мне в этом помочь?
— Но Ведьмы дано истреблены...
— Уверен, что не все...
— Мне ничего о них неизвестно, господин Молот, но говорят, что где-то в столице живет старая гадалка, предсказывающая судьбу и видящая прошлое. Это ли не есть магия?
— Почему же ее до сих пор не сожгли?
— Говорят, ее услугами пользуется сама королева Тэпия.
—Что будет с убийцей? — махнул я рукой на Нистона.
— Его повесят утром и, прокляв, закопают на том месте, где он убил Руну.
***
Деревенские петухи прогнали сон. Начинало светать, лучи солнца разгоняли остатки ночного тумана и сырости. Идеальное утро — это когда проснулся, потянулся, улыбнулся, перевернулся и... заснул! Я же поднялся, не выспавшись, с отлежанными после деревянной кровати боками. Подошел к слюдяному зеркалу и посмотрел на свое отражение:
— Ну что, красота, мир спасем или прохожих напугаем?
Недельная борода закрыла квадратный подбородок. Припухшие после сна глаза мне показались чуть желтее обычного, а раньше они были карие. Брови и ресницы стали жестче и темнее. Хотя, в общем, небольшие изменения моей внешности мне определенно нравились... А дальше будем посмотреть... Скоро полнолуние, надеюсь, я не обернусь в Люпуса и не побегу жрать всех подряд, как староста Ксилона. Думаю, что нет — красный амулет не позволит завладеть моим телом и разумом извне. А если это не извне?.. Если Люпус — это
