Последыш. Книга III - Макс Мах
Карл Менгден учел все, и то, что земля, окружающая Усть-Углу, знает, кто ей хозяин, и то, что замок чужому не подчинится. Но вот деньги, документы и сокровищница могут легко стать объектом разграбления. Оттого и спрятал, да так, что найти их мог только истинный Менгден. В тайниках и в схронах под замком чего только не было. Даже долговые расписки многих и многих сильных мира сего, и компромат на них же. Деньги, к слову, там тоже нашлись, но это был не клад деда, а «заначка», сделанная на черный день пра-прадедом Ингвара. Граф Магнус Менгден считался сумасшедшим, что, возможно, соответствовало действительности. Однако, как бы то ни было, страх перед будущим заставил его сделать кое-что такое, что теперь могло пригодиться Бармину. Магнус наполнил два бочонка из-под вина золотыми монетами, а затем один из них спрятал под замком, а другой — отдал в рост банку Медичи[44]. Первый так и стоял в глубокой нише на минус четвертом уровне, скрытый от посторонних глаз дверью, замаскированной под участок кирпичной стены. Ингвар в него заглядывал. Впечатляющее зрелище, если честно, но дела Бармина шли хорошо даже без этого золота, так что пусть стоит и дальше. А вот деньги, вложенные в банк Медичи приносили доход, которым пользовались и прадед Ингвар, и дед Карл. Бармин тоже мог теперь воспользоваться процентом с капитала, а накапало там, видят боги, немало. Но это было дело не сегодняшнего дня. Денег ему пока хватало, а в перспективе должны были появиться доходы с графства, которые раньше уходили князю Северскому: рента с капитала, недвижимости и земли, арендные выплаты, доходы промышленных и сельскохозяйственных предприятий и вассальная десятина. Так что вполне должно хватить на все его начинания.
Бармин кивнул мысленно, бросил короткий взгляд, охвативший их застолье целиком, и должен был признать, что увиденное нравится ему и в общем, и в частностях.
Глава 3 (1)
Двадцатое июля 1983 годаБольшой Летний бал по традиции устраивался двадцать четвертого июля в день Святой княгини Ольги, который, в свою очередь, являлся компромиссом между язычниками, полагавшими Ольгу великой языческой правительницей древней Руси, — особенно ее почитали северяне и западники, для которых Хельга «своя в доску», — и православными, упиравшими на то, что Ольга стала первой православной правительницей древнерусского государства. Эдакий день примирения под властной рукой великорусского басилевса. Бармин, было дело, предполагал эту великосветскую тусовку пропустить, — типа, не до танцев, — но не тут-то было. В Усть-Углу пришли официальные именные приглашения: Ингвару и всем без исключения его женщинам. Не как семье, поскольку семьей на данный момент являлись только они с Варварой, а индивидуальные, и тут уже, хрен, отвертишься от монаршей милости. Так что пришлось ехать, тем более, что князь Северский лично гарантировал безопасность, как при перелете, так и в самом Новгороде. И это, как понял Бармин, не было каким-то исключением из правил, сделанным исключительно для него, любимого.
Императорские приемы, — большие и малые, официальные и частные, если такое вообще возможно в случае венценосца, — исторически являлись, чем-то вроде «водного перемирия»: воевать можно до или после бала, но не во время. Тоже касалось и покушений. Во всяком случае, последняя попытка свести счеты во время императорского приема произошла более ста лет назад, и ничем хорошим для инициатора конфликта не кончилась. Впрочем, как и для того, на кого покушались. Нападавшего, разумеется, судили и казнили, но жертву покушения к тому времени уже успели похоронить. Поэтому, исходя из принципа «доверяй, но проверяй», Ингвар, во-первых, вооружил всех своих красавиц защитными артефактами, — боевые в императорском дворце были строго запрещены, — во-вторых, заранее выслал в Ковенское палаццо, являвшееся резиденцией Менгденов в Новгороде, не только штат слуг, но и взвод охраны с тяжелым вооружением, усиленный к тому же полудюжиной телохранителей и несколькими специалистами из службы безопасности, вместе с которыми в столицу прибыли так же майор Злобина и полковник Кальф-Калифа, и, в-третьих всех членов недосемьи Менгденов сопровождали личные телохранители, по двое на каждого. Исходя из принципа, что лучше перебдеть, чем недобдеть[45] и кашу маслом не испортишь, чтобы не пришлось потом кусать локти.
Итак, они прилетели утром, — точнее, в 10:12 по Пулковскому меридиональному времени, — на своем собственном, украшенном гербом Менгденов[46] шестидесятиместном конвертоплане Алерион-500[47]. Стильная и удобная машина с отдельным салоном класса люкс на двенадцать кресел, роскошной туалетной комнатой, душевой кабинкой, камбузом и баром, мощная, надежная и к тому же хорошо вооруженная: 6×12,7 мм пулемётов в надфюзеляжной и хвостовой турелях с электроприводом, автоматическая четырехствольная 20 мм пушка в подфюзеляжном блистере[48] и четыре ракеты класса воздух-воздух ближнего радиуса действия. И это, не считая двух ударных геликоптеров сопровождения, шедших с ними от самой Усть-Углы. Так что путешествовали с комфортом и с ветерком, с охраной и слугами, а в аэропорту Новгорода их уже ожидал, поданный прямо к трапу, полноформатный эскорт с броневиками и полицейским сопровождением. Выгрузились быстро, поздоровались со встречающими, Бармин выслушал короткий доклад майора Злобиной и дал отмашку на «начало движения».
Затем был длинный и несколько нервный рывок по шоссе от аэропорта в город, но там пришлось все-таки сбавить скорость, поскольку в узостях старой застройки сильно не разгуляешься, а Ковенское палаццо находится не где-нибудь, а в самом центре столицы, недалеко от Новгородского крома. Тем не менее, боги миловали. Попыток атаковать кортеж в движении не случилось, и где-то еще через полчаса машины одна за другой въехали в ворота резиденции Менгденов, обогнули дворец справа по объездной обсаженной старыми кленами аллее и остановились на заднем дворе, прикрытом от недобрых взглядов тремя шеренгами разросшихся
