Андрей Гончаров - Яд для императора
Вслед за Трифоном Михайловым перед Дружининым предстали кучер Еремей Донцов, форейтор Егор Огарков, кухарка Василиса Крупинина, младший лакей Серафим Тарасов… Сведения о покойном императоре дополнялись, уточнялись, пачка исписанных листов на столе распухала, и в этом смысле титулярный советник мог считать, что задание руководителя группы успешно выполняется. Правда, пока что ни одной зацепки, ведущей к возможному убийце Николая Павловича, не появилось.
Самым ценным было показание горничной Авдотьи Суховой. Поощряемая расспросами титулярного советника, а еще более — его улыбками и дружеским расположением, Дуня сообщила, что денщик Петр Возняк проявлял повышенный интерес к одной из ее товарок, а именно к горничной Ане Лоскутовой.
— Как выглянешь, бывало, в коридор, — рассказывала Дуня, — а оне там стоят. В дальнем конце, значит, где никто не ходит. Стоят и шепчутся о чем-то. А то иду в кладовую за какой нуждой и вижу — там они, опять шепчутся. Уж Аньке и Лукерья Филипповна, старшая горничная, замечание делала, и Семен Никитич — а все без толку.
Семен Никитич Худяков, управляющий дворцовым хозяйством, допрошенный в числе последних, эту информацию девицы Суховой подтвердил. И он же сообщил кое-какие подробности о младшем лакее Кругликове.
— Малый он работящий, толковый, — рассказал управляющий. — И грамоте знает — говорит, у дьячка научился. Опять же, иностранные языки на лету схватывает. Государь или, что чаще, Государыня, когда в забывчивость впадут, лакеям по-французски или по-немецки могут распоряжение отдать. Другие только глазами хлопают и делают наугад — авось правильно выйдет. А Гришка все в точности понимал. За это, а также за исполнительность и за память хорошую Государь его ценил. В последнее время он чаще других Его Величеству прислуживал, особенно во время болезни.
После этого рассказа желание увидеть «толкового малого» у Дружинина еще усилилось.
— Да когда же этот отпускной день у него закончится? — спросил он управляющего. — Завтра, что ли?
— Почему завтра? — возразил Семен Никитич. — Вон, день уже к концу идет. Пора и ему к работе возвращаться. Да пойдемте, сударь, в комнату прислуги, он уже там должен быть.
В сопровождении управляющего титулярный советник проследовал на запасную, так называемую черную лестницу, а по ней спустился в подвал. Здесь, в полутемной комнате с одним окном, расположенным ниже уровня мостовой, размещалось шесть коек. Четыре были свободны, на двух спали.
— Здесь младшие лакеи помещаются, — пояснил управляющий. — Двое, что сейчас спят, на ночную работу заступят — ежели Государю что потребуется, чтобы немедленно подать. А вот и койка нашего Григория Кругликова. Его самого почему-то нет… А вещи здесь. Вот, изволите видеть, ливрея висит, а вон там, под койкой, его сундучок.
— Сундучок… — задумчиво произнес титулярный советник, разглядывая небольшой железный сундук. — А давай-ка, Семен Никитич, мы с тобой в этот сундучок заглянем. А если хозяин появится, скажем, что… ну, например, скажем, что идет общая проверка всех слуг.
— Да и не надо ничего придумывать! — заявил управляющий. — Еще чего, слугам объяснения давать! Чай, не барин. Он еще мне ответ будет держать, почему на службу государеву опаздывает. Открывайте, ваше благородие, не сомневайтесь!
— Открываю, открываю… — промурлыкал титулярный советник, присаживаясь на корточки и берясь за крышку укладки.
Однако крышка открываться не пожелала, и сразу стало ясно, почему: в сундучке имелся замок, причем не навесной, а внутренний. И замок этот был закрыт. Кандидат технических наук Игорь Дружинин открыл бы его в два счета. Но для этого надо было иметь под рукой хоть какой-нибудь инструмент, а его не было. Кроме того, подобное поведение, позволительное для капитана полиции, было странно для титулярного советника и могло вызвать нежелательные толки. Потому Дружинин с некоторым сожалением поднялся и заявил:
— Закрыто у него. Ладно, подожду, пока хозяин появится. Ничего, если я здесь подожду?
— Да чего ж вы будете в лакейской сидеть? — удивился Семен Худяков. — Не господское это дело. Пойдемте лучше в малую гостиную, я вам туда кофе прикажу подать. Да что кофе — вы, чай, еще и не обедали? Ну, так я сейчас распоряжусь насчет обеда. А тут мы караул поставим. И как только этот Кругликов явится, его тотчас вам и доставят, под ваши ясные очи.
С этими словами управляющий растолкал одного из спящих и, когда тот, растирая спросонья глаза, вскочил, строго приказал:
— Хватит дрыхнуть! Сиди и жди Кругликова! Как появится, чтобы немедленно явился ко мне! У меня к нему строгий разговор будет!
После чего они с Дружининым покинули спальню младших лакеев и проследовали в малую гостиную, где титулярному советнику в скором времени действительно был подан обед. С царского стола капитан полиции Дружинин никогда не ел, блюда все были, как на подбор, незнакомые и исключительно вкусные, поэтому на какое-то время он начисто забыл о пропавшем младшем лакее. И вспомнил о Григории Кругликове лишь после того, как было убрано последнее блюдо. Как раз в это время в дверях появился и управляющий Худяков.
— Ну, и где ваш младший лакей? — спросил его титулярный советник. — Прибыл?
— Да… То есть никак нет… — промямлил управляющий.
Тут Дружинин заметил, что вид у управляющего уже не важный, как прежде, а сконфуженный.
— Видите ли, какое дело… — проговорил Семен Худяков. — Жду я этого Кругликова, жду, вижу, что не идет. Думаю: дай я сам в лакейскую спущусь, там с ним поговорю по-свойски. Спускаюсь, и что же вижу? Трифон Благолепов — ну, тот лакей, кого я поставил Кругликова сторожить, на полу валяется, а басурмана этого как не было, так и нет. Стал я Трифона тормошить — а он никак не просыпается, будто в одури находится. Сейчас с ним лекарь, господин Каррель, возится, в чувство его приводит. Идемте, ваше благородие, может, придет Трифон в себя, вы его и расспросите, что случилось.
Не теряя времени на дальнейшие расспросы, Дружинин проследовал вслед за управляющим. В лакейской он увидел сидящего на полу тощего мужика. Лицо у мужика было бледное, но уже начинало постепенно розоветь. Перед ним склонился солидный господин в хорошем сюртуке и золотом пенсне; видимо, это и был медик Каррель. Он давал сидящему что-то нюхать из склянки.
— Ну, как твой голова? — спросил медик как раз в тот момент, когда Дружинин вошел в комнату. — Болит?
— Уже меньше, ваше благородие, — отвечал сидящий.
— А тошнит?
— Нет, совсем не тошнит.
— Ну, посиди еще немного и можешь идти работать, — кивнул доктор, разгибаясь. Тут он заметил вошедшего Дружинина и наклонил голову в знак приветствия.
— Титулярный советник Дружинин, провожу дознание в связи с кончиной Государя, — представился тот. — Что тут произошло?
— По всей видимости, этот человек упал в обморок, — ответил медик.
— Но отчего? Его ударили?
— Нет, признаков насилия не имеется, — покачал головой Каррель. — Возможно, имело место легкое отравление. Об этом говорят характерные признаки: сужение зрачков, тошнота…
— То есть он что-то проглотил?
— Не обязательно. Скорее понюхал. Подобное бывает, если понюхать эфир. Однако запаха эфира не имеется, что странно.
— Ну-ка, Трифон, расскажи, что здесь произошло, — сказал Дружинин, повернувшись к лакею.
— Так что, ваше благородие, сидел я, как приказал господин управляющий, — начал лакей. — Тут он и заходит…
— Кто — Кругликов?
— Он самый. Ну, я ему сейчас говорю: тебя, мол, Семен Никитич ищут, шею тебе хотят намылить за долгую отлучку. А еще, сказывают, какой-то титулярный советник приходил, спрашивал. Так что давай, не медля, ступай к управляющему в контору…
— Так, а он что?
— Он отвечает: «Раз так, сей момент иду. Ты ложись, Трифон, спи дальше, а за меня не беспокойся». Ну, я ему поверил, улегся. Но еще не сплю, смотрю, что он делает. А он на меня оглянулся раз, другой, потом вдруг ко мне шагнул — и тряпку какую-то мне под нос сунул…
— А откуда он ее взял, эту тряпку? — поинтересовался Дружинин.
— Да бес его знает! Я и не углядел, ваше благородие, откуда он ее взял. Только все у меня вдруг закружилось, в глазах потемнело… А очнулся — лежу на полу, и его благородие господин доктор мне склянку в нос тычет. А голова болит, прямо раскалывается…
— Да, его, по всей видимости, отравили, — заключил титулярный советник, обращаясь скорее к медику, чем к управляющему. — Но тут, я полагаю, использовался не эфир, а скорее хлороформ.
— Как-как? — удивленно воскликнул доктор. — Как вы изволили выразиться? Это какое-то новое вещество?
— Новое? — в свою очередь удивился Дружинин. — Я думал, оно… Хотя, наверно, вы правы — в России оно еще неизвестно. Впрочем, я не специалист, возможно, я спутал…
