Национальность – одессит - Александр Васильевич Чернобровкин
Я иду в выделенную мне комнату в той части казармы, что для офицеров. Это затхлое узкое прямоугольное помещение с кроватью, на которой лежит свернутый, перьевой матрац и сверху подушка, у левой стены и тумбочкой и шкафом у правой. Все остальные удобства в конце коридора. Я кидаю скатанную шинель, баул со спальным мешком и сагайдак с луком и колчаном в шкаф и, положив на кровать, открываю большой кожаный чемодан, достаю полевую форму, переодеваюсь, повесив парадную в шкафу.
На плацу встречаю фельдфебеля Якимовича.
— Здравия желаю, ваше высокородие! — козырнув, приветствует он.
— Здесь я всего лишь подпоручик, так что приветствуй по уставу, — спокойно предлагаю ему и спрашиваю: — Рядовой Филин еще служит?
— Так точно, ваше благородие! — отвечает он.
— Отдашь его в денщики? — шутливо задаю вопрос.
— Как прикажите, ваше благородие! — улыбнувшись, соглашается фельдфебель. — Сейчас пришлю.
— Я буду в конюшне. Надо коня подобрать, — сообщая ему.
— А нету свободных. Остались только необъезженные. Берейторы завтра приедут, — информирует он.
— Постараюсь без них справится, — говорю я и иду к конюшне.
У фельдфебеля Якимовича неотложных дел, наверное, хватает, но из любопытства шагает за мной.
Рядом с конюшней два загона, соединенные широкой калиткой. В одном находятся восемь лошадей, не самых лучших. Артиллеристам отдают то, что не сгодилось драгунам, которым достаются не попавшие в кавалерию, куда ссылают не прошедших в гвардию. Я выбрал гнедого жеребца-трехлетку с довольно приличным экстерьером, но дикого, норовистого. Наверное, поэтому от него отказались даже драгуны. Надеваю на коня уздечку, веду в соседний загон, по пути приказав дежурному по конюшне принести попону и седло. Привязав повод к столбу, седлаю сам. Когда затягиваю подпругу, замечаю, что конь заранее раздул живот. В первый раз такое не делают. Значит, его уже седлали и пытались объездить, но не получилось. Сейчас узнаем, почему.
Краем глаза замечаю, что к загону подтягиваются солдаты и офицеры. Наверное, всем интересно посмотреть, как профессор полетит кувырком на землю. Я отвязываю повод, отвожу коня от ограды, быстро запрыгиваю в седло. От меня ожидали такую наглость. Жеребец сперва брыкается, потом встает на дыбы, пытаясь скинуть меня. Чередуя одно с другим, носится по загону. В какой-то момент понимает, что это не даст нужный результат, конь заваливается на правый бок и пытается перекатиться на спину. Менее опытный берейтор был бы травмирован. На этом, видимо, предыдущие объездки и заканчивалась. Предполагаю это и еще более сложный случай — падение сразу на спину, я успеваю выдернуть правую ногу из стремени и, натянув поводья, не дать перевернуться на спину, а когда конь встает, опять оказываюсь в седле. Он повторит этот маневр еще раз, после чего еще немного брыкается, встает на дыбы, но все-таки ломается, смиряется.
— Открывай ворота! — крикнул я и, после того, как это сделали, поскакал по плацу, выехал за пределы части, помчался по степной дороге, поднимая пыль.
Назад возвращаемся легкой трусцой. Почти весь дивизион наблюдает за нами.
Когда проезжаю мимо фельдфебеля Якимовича, он говорит громко, чтобы и я услышал:
— Профессор, одно слово!
147
Четвертый стрелковый артиллерийский дивизион в составе Четвертой «Железной» стрелковой бригады, в которой было четыре полка (тринадцатый-шестнадцатый) двухбатальонной комплектации была включена в Восьмую армию Юго-Западного фронта, Армией начальствовал генерал от кавалерии Брусилов Алексей Алексеевич. Знакомая фамилия порадовала меня. Брусиловский прорыв часто мелькал у советских историков. Жаль, я не помнил, когда и как там все будет происходить. Название «Железная» наша бригада получила за оборону Шипки в русско-турецкую войну. Начальствовал ею один из участников тех боев, тогда поручик, а теперь генерал-майор Бауфал Владислав Францевич. Я его ни разу не видел, как и он меня.
Первый бой нашего дивизиона в Первой мировой войне, которую сейчас в России называют Второй отечественной, случился четвертого августа возле местечка Сатанов. Подходящее название для данного мероприятия. Мы двигались походным строем, догоняя Четырнадцатый стрелковый полк нашей бригады, когда прискакал вестовой с приказом генерала Бауфала приготовиться бою. Где-то впереди через реку Збруч переправилась вражеская кавалерийская дивизия. Мы будем оказывать огневую поддержку нашему полку, Шестидесятому пехотному и Второй сводной казачьей дивизии.
Колонна завернула влево на поле возле леса. Начальник дивизиона показал, где какая будет стоять батарея, и с двумя офицерами, телефонистами, разведчиками и наблюдателями уехал вперед выбирать место для командного наблюдательного пункта. Командиры батарей назначили места, где должны стоять орудия. В каждой теперь восемь трехдюймовок, которые обзавелись бронещитами, так что дивизион развернулся широко по фронту. Ездовые отвели и стреножили лошадей, фейерверкеры открыли зарядные ящики. Подполковник Шкадышек и оба капитана начали делать привязку к местности. Обошлись без моей помощи. Где-то через час вернулись телефонисты, разматывая провода с катушек, соединили каждую батарею с наблюдательным командным пунктом.
Мы ждали еще часа два. Жаркое солнце стремительно приближалось к горизонту. Солдаты развели костры, чтобы приготовить ужин. Я решил, что сегодня проскочим, когда тревожно зазвонил телефон.
Подполковник Шкадышек поднял трубку, доложил:
— Вторая батарея на связи! — и начал дублировать приказы: — По коннице. Шрапнель. Буссоль сорок ноль-ноль. Уровень тридцать ноль-ноль. Прицел пятьдесят шесть. Первому один снаряд… Огонь!
Первое орудие рявкнуло и подпрыгнуло, словно от радости, и снаряд зашуршал над лесом.
— Выстрел, — доложил в телефон начальник батареи и после паузы: — Правее один-тридцать. Огонь!.. Выстрел… Прицел шестьдесят. Огонь!.. Выстрел… Прицел пятьдесят восемь. Батареею огонь!.. Очередь… Соединить ко второму ноль-ноль-шесть! Прицел прежний! Огонь!..
Я стою возле двух дальних от командира орудий, дублирую команды, которые расчет слышит и без меня, а потом оставляю рот открытым, чтобы не так сильно хлопало по барабанным перепонкам. В голове уже и так гудит от грохота соседних пушек.
После семнадцатого выстрела пришла команда ждать, а когда стемнело, дали отбой. Вернувшийся в вечерних сумерках начальник дивизиона полковник Акапеев построил личный состав, поблагодарил за отличную стрельбу и приказал ужинать и отдыхать свободным от караула.
На следующее утро мы проехали мимо тех мест, по которым стреляли. Скошенные поля были буквально устелены трупами лошадей и людей, над которыми летало вспугнутое нами воронье. Наверное, не все — работа нашего дивизиона, кого-то убила пехота или конница, но все равно наколошматили много. Столько трупов на поле боя я видел в прошлом только после генеральных сражений, которые продолжались несколько часов. Прогресс измеряется количеством людей, уничтоженных за единицу времени.
148
Седьмого августа Восьмая армия перешла государственную границу, проходившую по реке Збруч. Двигались генеральным курсом на Лемберг
