Операция "Берег" (СИ) - Валин Юрий Павлович
Слова оратора заглушило шипение и клацанье — заработали электродвигатели, поднялись над палубами ограничительные сетчатые штанги, на платформе с подведенным отрезком рельс узкоколейки появилось смутное, похожее на киноэкран пятно, начало расширяться…. что там дальше — в нём и за ним — не было видно. Блеклость слегка подрагивала, пульсировала, стала напоминать фотобумагу — еще лежащую в ванночке с не подействовавшим проявителем. Выглядело это пятно не очень обнадеживающе — очередь беженцев-переселенцев дрогнула, истерично зарыдала дама, кутавшаяся в элегантное шерстяное пальто. Но к порталу по команде деловитого инженера уже устремились техники, покатили платформу заполненную ящиками и катушками с кабелем.
Евгений понял, что ему легче. Вот как на портал посмотрел, так и полегчало. Прямо даже значительно полегчало. Видимо, баржи со стартовой платформой оказались внутри генерируемого поля, так сказать, в «глазе урагана». Фух, даже думать голова способна. Правда, ничего хорошего в голову не идет: после допроса, видимо, жесткого, ликвидируют опергруппу. Возможно и не сразу, а где-то там, в непостижимой дали…
Несмотря на только что отступившую тошноту, на стянутые за спиной руки и неприятные перспективы, Евгению Землякову было интересно — а что, собственно, вот там — в двадцати шагах? Это же совсем иной мир, это вам не в «кальку», очень похожую, можно сказать, родственную, запрыгивать с нужным, но скучным грузом документов, служебных записок, рапортов и планов. Тут прямо как в кино, в шаге от иной планеты, сейчас оттуда монстры полезут. Хотя чего им лезть — вот они, здесь, наоборот — сдернуть туда собираются…
Техники выкатили из блеклости разгруженную платформу-вагонетку, торопливо начали загружать заново, юркая лебедка звенела цепью, поднимала тяжелые ящики и литые части непонятных механизмов. Профессор Вельтце отдавал последние распоряжения, ободряюще взмахивал рукой выстроившимся попарно беженцам. Дисциплина, прямо как в детском саду. Кстати, странно, что детей здесь нет в принципе. Не могла же вся эта партия переселенцев быть бездетной?
Глупости какие-то в голову лезут. Полное смятение мыслей и потеря концентрации. И что это за чудовищно длинные, нескончаемые двенадцать минут⁈ Где штурмовики?
А шансов не особо много. Откровенно говоря, мизер шансов. Отобранное оружие валяется у борта, были бы руки свободны, схватить секундное дело. Но за спиной торчит солдат, присматривает. Положит без долгих слов. До броневика с затаившимся старшиной три десятка метров, но опять же, что толку? Там еще и сквозь беженцев пробиваться придется. Не пустят русского пророка-толмача, насулил нехорошего. Ладно, хоть доложит Тимка, как дело было, пропадать без вести совсем уж не хочется.
Профессор Вельтце со свитой двинулся за укатывающей перегруженной платформой, сам налегке, багаж несут специально обученные секретари или кто они там. Чуть сбился с шага перед маревом, но решительно двинулся, исчез…
— Всё, эти удрали, — пробормотал Евгений.
Катерина качнула головой:
— Не совсем. Там тамбур. Жень. Слушай, а давай сблюй еще. И пожёстче, с падениями и конвульсиями.
Однако. Тоже — интересное зрелище нашли. Ну, раз надо.
Сжался, глухо кашлянул, дернулся, упал лицом в палубу, прямо рядом с неприглядной предыдущей лужей. Между прочим, падать, блевать, да и вообще лицедействовать со связанными за спиной руками крайне неудобно. Метод Станиславского, чтоб им обоим…
— Больной ублюдок, — сказал охранник, и наверняка брезгливо поморщился. Но тут же задрал голову — издалека вдоль берега приближался рев двигателей.
— Воздух! Русские! — закричали у сходней…
* * *
17 апреля 1945 года
Берег Кёнигсбергского канала
11:14
…Фрицы заорали, задрали головы. Митрич и сам отлично различал гул приближающихся штурмовиков, даром одно ухо еще плохо слышало после боя у дороги. Ну, теперь-то обоим ушам достанется. Вот судьба — там в танке почти не пострадал, так тут кончат. Причем свои и разбомбят. Охренеть себе, нагадала Фира, сама не думала…
Движение сбоку отвлекло от неприятных удивлений. Катерина щурила изумрудный глаз, куда-то вниз намекающе моргала. Нет, там у нее полный порядок, прямо таки образцовое телосложение, но ведь родственница, как тут все утверждают, что на фигуре внимание сосредотачивать…
Кусачки у нее. Показывает. А инструмент хороший — миниатюрный, но сразу видно, качественный. Не иначе, ювелирный, у тех мастеров денег много, любят щегольнуть инструментом. Но откуда⁈
…Думать было некогда. Воздух ревел, немцы орали, рухнувший на палубу Земляков еще дергал коленями, но тоже уже понимал, что ушел момент его актерской славы…
…Митрич боком качнулся к родственнице, подсунул руки. Нет, не справится она ощупью, тут навык к инструменту нужен, не глядя сложно перекусить…
Шум заглушал щелчки, резануло болью — кусачки заодно и солдатское мясо на запястьях прихватили. Но проволока разом ослабла, кисти свободу ощутили. Митрич машинально подхватил выпущенный Катериной инструмент — родственница даже не пыталась глянуть, была уверена…
…Беженцы толпой атаковали сходни — дисциплина и «ордунг» это, конечно, святое! но жизнь дороже. Бежали к баржам еще остававшиеся на берегу солдаты и техники, что-то орал, нахлобучивая каску, здоровенный фельдфебель. Надзиратель пленных замер, сжимая автомат, не знал, на сходни смотреть или на врата, совсем рядом спасительно мерцающие. А у сходен уже протарахтела выпущенная поверх голов очередь, но не напугала — рычание «Илов» пострашнее будет. Ворвались на баржу беженцы. Впереди тот гауптман-герой — глаза выпучены, «Парабеллум» вновь в руке…
…Рукоятки кусачек были теплые, нагретые. Митрич сходу кусанул проволоку на запястьях «родственницы». Катерина — казалось, еще и проволока не разошлась — взметнулась живой пружиной, двинула светлым теменем в подбородок охраннику… Ух, вот он, спорт, вот она, советская физкультура, чудеса творит…
…Лежащий мордой в палубу Земляков так ничего и не видел, даже дрогнул, когда его за стянутые запястья ухватили.
— Секунду, тарстарнат, — рявкнул Митрич, и себя не услышал…
…Палуба тряслась от топота бегущих ног, но все заглушал грохот с неба…
…Стрекот автомата казался далеким, хотя палила Катерина в шаге. Еще валился на палубу оглушенный охранник, а его «Шмайссер»[2] уже вибрировал — почти в упор косил набегавших немцев. Еще орал гауптман, тянул-вскидывал пистолет, а его куртку на груди рвали пули. Падали самые шустрые передовые немцы, бегущие сзади спотыкались, через упавших летели…
…Митрич, не вставая с колен, докатился до борта, цапнул винтовку. Ну, теперь-то легче пойдет. Метнул-катнул по палубе валявшийся «ТТэшник» — очухавшийся Женька поймал. Вот она — контрразведка! — блюет-блюет, но себя в руках держит…
…Ух как кричат, как бегут — сомнут сейчас. Не фрицы — зверье ошалевшее, руки, когти, стволы тянут — порвут русских, что внезапно между вратами в спасенье и небесной смертью оказались. Не сотни фрицев, пожиже, но и эти сомнут….
…немцев начало сносить со сходен. В буквальном смысле — слетали в воду, катились вперед, швыряемые на палубу — заработала пушка броневика. Ах Тимка, ах старшина, уловил момент, пацаненок…
…— Деру! — орала-командовала Катерина. Пихнула в плечо переводчика, оперативники метнулись назад…
…Да, ход к спасению был один — в портальную дыру. Странно, вот подозревал и раньше Иванов, чудилось, что чем-то этаким и кончится. А сейчас удивляться нечему — остается только туда и юркнуть. Уже над головой крылатые тени, уже капнули и несутся к баржам точки бомб…
…Оказавшийся впереди переводчик чуть замешкался, и получил пинка-ускорения от Катерины. Успевшая цапнуть с палубы ремень со штатным пистолем и прочим имуществом контрразведчица обернулась, ухватила за ворот Митрича…
— Да иду я, — заверил Иванов, но его с неженской силой швырнули в марево врат.
