Текущая реальность (СИ) - Зеленин Сергей
Первый разведывательный полёт был совершён шестого января, когда «Призрак» пересёк границу, незамеченным пролетел вглубь советской территории примерно на двадцать километров, затем развернулся и пройдя вдоль границы примерно полторы сотни километров, безнаказанно ушел за кордон.
Однако полёты тут же пришлось прекратить, ибо первоочередной целью германской военной машины стала Южная Европа. Вермахт и Люфтваффе стали готовиться к Балканской компании весны сорок первого года, а самолёты «Группы Ровеля» взлетая с аэродромов в Болгарии и Юго-Восточной Австрии - проводили аэрофотосъемку Балканского полуострова, Греции и Югославии, а также Средиземного моря.
Но Советский Союз был всё же не забыт. «Полулегальная» разведка над ним, по-прежнему проводилась экипажами пассажирских Ю-52 компании «Люфтганза» с идеальной выправкой.
***
Получив неожиданное задание из Штаба Люфтваффе, разглядывая присланные оттуда же аэрофотоснимки, оберст Теодор Ровель был изрядно озадачен…
Вызвав командира базирующейся в Бухаресте 2-й эскадрильи дальней разведки (Aufkl.Gr.ll), он морща высокий арийский лоб:
- На снимках сделанных в начале января, русские самолёты на этих двух аэродромах просто кишели - стоя вдоль взлётно-посадочной полосы в три ряда, как пехотинцы на параде. На этих же – «свежих», их вообще не видать – не считая нескольких лёгких бипланов, конечно. Или советские авиачасти куда-то перебазировались, или машины очень хорошо замаскированы. Надо это срочно выяснить, Генрих!
Тот взяв в руки снимки,
- Каким же образом, Теодор?
Жестом предлагая подчинённому присесть на кресло напротив стола:
- А об этом сейчас, мы с тобой хорошенько подумаем…
И неторопливо беседуя в течении часа за рюмкой шнапса, они придумали очень хитроумный план. На их взгляд – хитроумный, надо обязательно уточнить.
***
20-го марта сорок первого года бомбардировщик Do-17E-l под управлением фельдфебеля Хельмута Фризе, с командиром экипажа штурманом обер-лейтенантом Августом Вульфмайером и двумя борт-стрелками на борту, рано утром беспрепятственно пересёк советско-румынскую границу и без особых приключений пролетев около двухсот километров, так же без особых проблем приземлился близ городка Вельск-Подляски - где располагался доставшийся Советам польский аэродром с бетонированной взлётно-посадочной полосой и авиагородком со штабными зданиями, казармами, ангарами, складами и прочим хозяйством.
Ещё при заходе на посадку стало ясно, что Теодор Ровель был прав - со всех, что называется сторон. Стоянки для самолётов были пусты, а имеющиеся примерно три-четыре десятка «Рат» (советских истребителей И-16) – рассосредоточены, укрыты в ангарах из мешков с песком и сверху замаскированы камуфляжными сетями.
Задание практически было выполнено и, конечно можно было дав газ - снова уйти на высоту, а затем вернуться на дружескую румынскую территорию, на свой аэродром, но…
Но в воздухе с превышением над ними, оказалось ещё две тройки истребителей красных. Одна из них спикировала, имитируя атаку и её командир из открытой кабины - жестом руки в кожаной перчатке дал понять, что надо садиться.
Ну, что ж…
Пришлось обер-лейтенанту Вульфмайеру отдать приказ экипажу:
- Действуем по первоначальному плану, kameraden.
Сразу же после приземления, вышедших из самолёта четверых германских лётчиков с любопытством обступили-окружили их советские коллеги с дочерна загоревшими лицами (где они успели так загореть?), механики в промасленных комбинезонах и прочая аэродромная братва.
В завязавшемся оживлённом разговоре (один из членов экипажа прилично знал русский) советские лётчики в основном с треугольниками в петлицах, прежде всего поинтересовались званием лётчика и были весьма смущены тем, что он всего лишь фельдфебель. Чтоб получить звание офицера, надо прослужить шесть лет.
- Хотя, - выразил непоколебимую уверенность Хельмут Фризе, - во время войны карьера будет идти быстрее.
Ещё более удивило русских лётчиков то, что командиром и единственным офицером в экипаже германского бомбардировщика, был не лётчик – а штурман.
Сам же обер-лейтенантом Август Вульфмайер был в свою очередь изрядно удивлён их удивлением:
- А как же иначе? Бомбардировщик предназначен для нанесения бомбового удара. Следовательно, главным на нём должен быть тот, кто за это отвечает. А целится и сбрасывает бомбы, именно штурман. Он же выбирает маршрут и ведёт по карте самолёт. А пилот…
Он несколько высокомерно кивнул головой в сторону фельдфебеля:
– …Лишь выполняет его указания.
Несмотря на столь подробные и логичные объяснения, советские лётчики недоумённо чесали под шлемофонами и пожимая плечами, озадаченно переглядывались.
Как говорится: два мира – две системы!
***
А затем прибыло русское начальство и мешковато выглядевшие в своих шинелях красноармейцы, вооружённые громоздкими винтовками с очень длинными штыками. Предварительно обезоружив и бесцеремонно обыскав, экипаж отконвоировали в одно из зданий и наскоро допросив на очень скверном немецком, заперли в одной из его комнат и велели ждать. В комнате имелось множество столов и стульев, чем она напоминала учебный класс. Огромный гипсовый бюст Ленина у стены и подшивки советских газет.
Вдоволь полюбовавшись скульптурным изображением большевицкого Вождя, достаточно прилично знавший русский язык бортстрелок унтер-офицер Карл Херманн, из любопытства взял газету посвежее. Сперва прочтя и переведя камрадам название окружной газеты - «Ленинское знамя», бегло пробежав глазами по страницам, округлив очи изумлённо воскликнул:
- Что за чертовщина? Они печатают «Польский дневник» фельдфебеля Вермахта Ганса Альбринга!
Не менее удивлённые, товарищи уставились на него:
- И что же он там пишет?
Тот, бледнея с каждым словом, начал переводить:
«…Эрна Петри с трёхлетним сыном приехала в местечко под Данцигом, где её уже ждал служивший в СС муж, занявший усадьбу одного польского дворянина за городом. Портики с белыми колоннами и обширные луга делали новое жилище более похожим на имение плантаторов, чем на скромную семейную ферму в родной Тюрингии. Следуя правилу «собака палки боится» муж-эсэсовец первым делом показал жене, как господам надлежит учить уму-разуму рабов, расстреляв при ней и сыне нескольких поляков.
Скоро и сама Эрна освоилась с применением насилия. Летом 1940 года, возвращаясь из поездки за покупками в Данциг, она увидела небольшую группу почти голых польских детишек, жавшихся друг к другу на обочине дороги. Эрна остановила повозку, успокоила шестерых испуганных детей и отвезла их домой, где покормила и стала ждать возвращения мужа. Тот запаздывал, и тогда она взяла дело в свои руки. Прихватив с собой старый револьвер, полученный от отца в качестве прощального подарка, Эрна Петри отвела малышей к ямам в роще, где, как она знала, расстреливали и закапывали местных туземцев. Затем выстроила детей около канавы и методично пустила пулю в затылок каждого из них.
Позже она рассказывала, что после убийства первых двух остальные «начали плакать», но «не громко, они просто хныкали»…»153.
Не выдержав, командир экипажа вскричал:
- Halt die Fotze, Scheisskerl 154!
Он выхватил из рук бледного как перед расстрелом бортстрелка «Ленинское знамя», скомкал его и бросил в имевшуюся в углу урну, не забыв дать определение автору и тому, что с его слов напечатано в печатном органе Киевского военного округа:
- Этот фельдфебель – Schwanzlutscher155! А его «Польский дневник» - Scheisse156!
С обер-лейтенантом никто спорить не стал, и на некоторое время в их узилище установилась угрюмая тишина… Прикуривая одну за другой трясущимися руками, они курили отличные болгарские сигареты и молчали, стараясь не глядеть друг на друга. Но вскоре экипаж «Дорнье» заинтересовало то, что происходило на аэродроме.
