Национальность – одессит - Александр Васильевич Чернобровкин
— Ты это серьезно говоришь⁈ — как я и предполагал, не поверил капитан Суконкин.
— Серьезней не придумаешь, — ответил я. — Надеюсь, это дойдет до тебя после убийства Столыпина в киевском театре.
— Не дойдет! Не хочу и не могу даже слышать такое! — заявил он.
Да, нормальному человеку в это трудно поверить. Я вот тоже думал, что СССР будет вечен, что так и умру в тюрьме народов.
139
С нового учебного года я избавился от лекций в Одесских высших женских педагогических курсах, передав их новоиспеченному приват-доценту, защитившему весной магистерскую диссертацию, а Вероник устроилась преподавателем зоологии в частную еврейскую гимназию. Работа там не считалась государственной службой, да и деньги небольшие, поэтому соглашались только совсем уж отчаявшиеся или, как в нашем случае, скучающие богачки.
Первого сентября в киевском театре на спектакле «Сказка о царе Салтане» застрелили Петра Аркадьевича Столыпина. Оружие ему выдали в охранном отделении, потому что был их тайным агентом. По совместительству, наверное: с полуночи до полудня — революционер, а вторую половину суток — филёр или наоборот. Не знаю, сообщил что-либо своему начальству капитан Суконкин и был наказан за многиязнания или это просто совпадение, но через два месяца его отправили с повышением в должности ловить японских шпионов на острове Сахалин. Перевестись оттуда, если начальство не хочет, можно только через пять лет.
В начале зимы я нашел интересное развлечение. Раньше много раз видел воздушные шары, парящие над Одессой. Были они разноцветные, напоминали елочные игрушки. С год назад наблюдал полеты биплана — решетчатой этажерки с крыльями. Аэродром, если можно так назвать грунтовую площадку, располагался неподалеку от дачи «Отрада», на четвертой станции Большого Фонтана, возле ипподрома, на котором в дни полетов собиралась вся Одесса. В последние время появился несколько монопланов, не далеко ушедших от предыдущего летательного аппарата.
Кстати, первый аэроплан и первый полет в России случились в Одессе, благодаря купцу первой гильдии Артуру Антоновичу Ана́тра, коренному одесситу, потомку итальянского капитана. Его дед Анжело Анатра, приплывавший сюда напарусниках из Италии, решил осесть на берегу и построил несколько лодок, чтобы переправлять грузы с рейда на берег. Со временем раскрутился и стал одним из богатейших людей города. Его дело продолжили четыре сына, которые организовали компанию «Братья Анатра», занимавшуюся судоходством, экспортом-импортом, владевшую самой большой в свое время мукомольной паровой мельницей, несколькими доходными домами. Артур-Виктор, внук от старшего сына Антонио, окончил Третью Одесскую гимназию и в тысяча девятьсот третьем году, всего-то за семь лет — отделение химии в Императорском Новороссийском университете с дипломом первой степени и был оставлен сверхштатным лаборантом без содержания для подготовки к профессорскому званию. Я пересекся с ним пару раз во время неофициального обучения, когда он забегал в университет на пару минут, чтобы отметиться и поболтать. В то время это был пухлый двадцатишестилетний мажор с тщательно выбритым, не по-итальянски круглым лицом, только мощный загнутый нос выдавал национальные корни, чистенький, прилизанный, одетый дорого и вычурно, с множеством блестящих предметов на разных частях одежды и тела. Я сразу понял, что ученый-химик из него уж точно не получится, несмотря на то, что парень неглупый и с хорошими организаторскими способностями. Слишком он непоседливый, готовый заниматься сразу всем, что интересно, и ничем долго. Это Артур Антонович Анатра закупил во Франции оборудование и открыл первый в Одессе кинотеатр на Гаванной улице, организовал и принял участие в первых в России автомобильных гонках, стал соучредителем «Одесского акционерного общества автомобильного сообщения», членом правления двух банков, председателем «Новороссийского общества почтово-голубиного спорта», вице-президентом «Новороссийского общества поощрение рысистого коннозаводства», в сферу которого и входил ипподром, ставший первым аэродромом города, с которого сперва запускали воздушные шары…
Теперь он организовал первую в России школу летчиков, в которой сперва бесплатно учил военных, а с лета этого года начал набор на платные курсы для всех желающих. Цена вопроса — шестьсот рублей. Это годовое жалованье моей жены. Объявление об этом разместили, в том числе, и в газете «Одесские новости», о чем мне и рассказал редактор Балабан, когда я принес очередную рецензию на спектакль в Русском театре.
— Издатель ищет добровольца, владеющего пером, чтобы описал обучение в этой школе и впечатления от полетов. Готов оплатить половину расходов, — добавил Алексей Семенович.
И я подумал, а почему не попробовать? Что-то скучновато мне стало. Да и новая профессия не помешает. Я ведь по жизни из категории «Хочу всё знать». Отношения с высотой у меня двойственные. С одной стороны стараюсь не выходить на балкон, начиная этажа с седьмого-восьмого, из-за закона притяжения пропасти — труднопреодолимого желания сигануть, а с другой в самолетах чувствую себя превосходно. К тому же, привык, что опасно для меня море, а кому суждено утонуть, тот не погибнет при крушении аэроплана.
Обучение проходило в большом брезентовом ангаре, где стояли французские монопланы — три новые двухместные, привезенные на пароходе и собранные здесь с месяц назад, два «Антуанетт-семь» и один «Блерио» — и расположенном рядом каменном здании, где были кабинеты директора и преподавателя, большая комната с двумя тренажерами — местом пилота и рычагами и педалями для управления рулями намного меньшего размера, чем оригинальные, и аудитория с шестью школьными партами в два ряда и черной доской на стене. Впрочем, теорию почти не преподавали, потому что сами не знали. Пришлось мне вспоминать, что знал о воздухоплавании, и учить учителей и других учеников, которых в то время было еще пять, уже заканчивавших курс. Сказал, что прочитал в разных журналах, французских, английских и американских, забыл названия и куда подевал их, потому что не собирался учиться на пилота. Убедившись, что я знаю хоть что-то, преподаватель-инструктор Владимир Николаевич Хиони — двадцатидевятилетний одесский грек, невысокий, худощавый, с копкой густых волнистых черных волос на голове, широкими и длинными усами, параллельными горизонту, темно-карими глазами и оттопыренными ушами, закончивший во Франции на деньги Артура Анатры летную школу «Антуанетт» и получивший лицензию за номером двести пятьдесят (во всем мире летчиков сейчас сотен шесть) — тут же позвонил своему покровителю и сообщил об обнаружении уникального типа, университетского профессора, который
