Марш обреченных (СИ) - Злобин Михаил
— Тебе нужда правда, да? Ну что ж, тогда слушай! Не отрицаю, долгие годы ужас перед тобой вынуждал меня искать спасения в вине и дурманящих зельях. Твой силуэт являлся ко мне в кошмарах каждую ночь и терзал обжигающим пламенем. Утром я просыпался на мокрых от пота простынях и не решался укладываться вновь. Но недавно после очередной щепотки Ясности мне явилось одно откровение — страх не вечен. Оказалось, что его можно изжить. Пересилить себя и выпить по капле, как горькую микстуру. Именно это я и сделал. Я больше не боюсь тебя, Одион Адамастро! И тебе ничем меня не запугать!
Я очень рисковал, переходя в такое безумное наступление на вспыльчивого папашу Риза. Но в том положении, в которое он меня загнал, ничего получше я выдумать не смог. Пока не знаю, сыграет ли моя ставка и удастся ли надавить на отцовские чувства магистра. Но буду надеяться, что мой спектакль хоть немного его убедит.
— Что за несуразицу ты несешь, сын⁈ По-твоему, я получал удовольствие, истязая тебя⁈
Оп! Похоже, я нашел у озарённого больную мозоль! Да к тому же еще и заставил его оправдываться. Неплохое начало.
— Ага, значит, теперь-то ты во мне признал сына? — подкинул я новый ядовитый упрёк в стиле обиженного ребенка.
— Прекрати это! — разъяренно приказал Одион, и я решил, что пока и в самом деле хватит драконить его.
Примерно с полминуты мы не мигая смотрели друг на друга. И, к моему удивлению, хозяин дома первым не выдержал вида моих нечеловеческих глаз.
— Я всего лишь хотел сделать из тебя достойного преемника, — вздохнул после длительного молчания аристократ. — Наш род не очень силен и богат. Слабый лидер может его погубить всего за несколько зим. Потому-то я желал воспитать тебя в строгости, чтобы ты стал твёрдым и несгибаемым! Но ты, Ризант, с самого детства был неуправляемым. Все мои наставления ты пропускал мимо ушей. Изводил учителей, которых я нанимал. И добиться от тебя послушания можно было только силой…
— Хочешь сказать, мой экселенс, что ты собирался назначить меня главой рода Адамастро? — искренне позарился я.
— А для чего, как ты думаешь, я вообще до сей поры от тебя не отрёкся⁈ — нервно дернул плечом высокородный.
— Не имею понятия… может, в тебе говорило чувство вины? А может любовь к моей матери всё еще теплится в тебе? Или надежда, что она когда-нибудь вернется к тебе и увидит, что ты хорошо обходился с её чадом. Тогда бы ты сказал ей…
— ЗАМОЛЧИ!!! — внезапно проревел Одион, перебивая меня.
Между парой его перстней с треском пробежала череда разрядов, похожих на маленькие молнии. И я тотчас прикусил язык. Так-с, а вот нашлась по-настоящему болезненная мозоль Адамастро. Да такая, что наступать на неё было опасно для жизни.
— Прости, мой экселенс, я не имел намерения бередить твою душу, — постарался уйти я с минного поля, на которое ненароком ступил. — Сам бы я никогда не начал этот разговор. Благодарю тебя, что позволил излить мою обиду.
— Обиду? За то что я не желал растить слабака⁈ Что закалял твой характер⁈ — с вызовом воззрился на меня мужчина.
— Даже сталь становится хрупкой, если её перекалить, — философски развёл я руками.
— Однако именно сейчас ты демонстрируешь настоящую силу, — упрямо возразил Одион.
— Извини мою прямоту, отец, но в этом нет твоей заслуги.
Аристократ набычился, злобно прищурившись. Но больше ничего не сказал. И только сейчас я наконец-то осознал — гроза миновала. Адамастро поверил, что перед ним настоящий Ризант, а не какой-то там похититель лиц. Боже, какое ж облегчение я испытал! Будто выровнял пикирующий самолёт. Ох, ну и проблемная же семейка мне досталась! Если так и дальше пойдет, то я до выполнения поручения Ваэриса и не доберусь. Инфаркт раньше меня свалит…
— Я могу быть свободен, мой экселенс? — открыто спросил я. — Или ты собираешься подвергнуть меня еще какой-нибудь проверке?
Одион что-то неразборчиво процедил. Но мне в его ворчании послышалось отчетливое разрешение валить на все четыре стороны. Потому я подхватил сброшенный на пол камзол и поспешил покинуть сии гостеприимные чертоги. Ну и заставил же меня этот проклятый магистр понервничать! Аж испарина на лбу выступила…
* * *Дальнейшее моё пребывание в доме Адамастро стало уже значительно спокойней. Илисия и Велайд старательно меня избегали и всячески делали вид, что я для них не существую. А вот Одион, вопреки моим ожиданиям, в своем отношении к старшему сыну заметно потеплел. Больше он не поднимал тему с отправкой меня на войну с алавийцами, которая столетиями бурила где-то на далеких рубежах обжитой человечеством ойкумены. То есть, даже не на территории Южной Патриархии.
Пару раз глава рода возлагал на меня какие-то совсем уж мелкие и незначительные поручения, будто хотел посмотреть, насколько серьезно я настроен меняться. А я и не возражал. Все-таки мне нужно было заинтересовать Одиона и в перспективе выбить из него золотишко на обучение колдовству. А удовольствие сие обходилось в баснословные суммы по моей информации.
Вот и сегодня, когда аристократ попросил меня съездить в торговые ряды, дабы решить проблему с одним ремесленником, я охотно согласился. Суть неурядицы крылась в том, что один лавочник подрядился перевооружить воинов нашего дома и обязался поставить полтора десятка стальных фальшионов еще к прошлому новолунию. Но получили мы от него меньше половины партии. Самому главе такой мелочью заниматься не с руки. Слуги уже трижды ходили к нему в лавку, но так ничего и не добились. Велайд пока еще сторонился задач, где надо было шевелить мозгами, а не мускулами. Женщинам же, по непоколебимому убеждению аристократа, решение коммерческих вопросов вообще нельзя доверять. Потому Одион вручил мне закупну́ю грамоту, в которой излагались условия сделки между мастеровым Боктодом и родом Адамастро, да расписку об оплате. С этим пакетом я и отправился призывать обнаглевшего торгаша к ответу.
По пути в конюшни я совершенно нежданно повстречал Веду. Та, каким-то образом прознав, что я собираюсь в город, стала слезно напрашиваться со мной. И я, не видя причин ей отказывать, позволил девушке присоединиться. Пришлось, правда, челяди поручить расседлать жеребца и подготовить к выезду небольшую двуколку. Но разве это проблема? Не мне же под пузом у лошадей ползать. Как оказалось, звание дворянина даже средней руки имело множество плюсов. И я постепенно учился ими пользоваться.
Конечно, моё воспитание из двадцать первого века иной раз повергало дворовой люд в шок. Но исключительно в добром смысле. Словами не передать, как гордо расправлялись плечи и радостно сияли лица у прислужников, которые слышали от старшего сына своего господина простые «пожалуйста» и «спасибо». Ведь в доме Адамастро даже бесконечно милая Веда иной раз нещадно гоняла челядь, будто они и не люди вовсе. Я же так пока не умел. Сразу виноватым себя чувствовал.
Остальные члены семьи эту мою маленькую причуду, разумеется, не поняли. И даже в какой-то мере осудили, если я правильно расшифровал их косые взгляды. А вот отношение слуг ко мне изменилось до неузнаваемости. За право исполнить любую мою просьбу они чуть ли не драться начинали. И если что-то делали для меня, то не просто на совесть, а с душой! Как говаривала моя бабушка, ласковое слово и кошке приятно. И лишь в новом мире я сполна постиг справедливость этой пословицы.
Так что когда я вернулся к конюшне вместе с принарядившейся Ведой, там уже меня ждал улыбчивый усатый кучер на запряженной коляске. Мы погрузились в неё и поехали. А чтобы не терять время понапрасну, я взял обычную серебряную монетку и принялся катать её в пальцах. Мелкая моторика не была сильной стороной Ризанта. А потому её требовалось долго и упорно развивать, чем я усиленно и занимался. Но со дня дуэли с Велайдом пока прошло слишком мало времени, чтобы я мог похвастаться какими-либо успехами.
Когда наш транспорт выехал за ворота, я хотел бы сказать, что мне открылись невероятные виды сказочного иномирного города. Очень хотел, но не скажу. Поскольку никаких мощеных белым камнем улиц, колонн из розового мрамора и великолепных особняков тут не было и в помине. Не знаю, отчего я решил, что вообще увижу нечто подобное. Наверное, меня обманула субъективность памяти Ризанта. Он-то к этой грязи, страшненьким приземистым малоэтажным домикам и вездесущей вони дерьма привык с детства. Более того, он считал свой город если не вершиной цивилизации, то чем-то вплотную к ней приближенным.
