Куда Уехал Цирк. Дорога-3. - Елена Лоза
- А ш-што вы тут делаете?
Ответом ей был дружный смех, в котором слышалось просто море облегчения. За смехом никто не услышал странного звука, раздавшегося со стороны кухни, как будто по столу ходят на каблуках. Причем на четырех сразу.
- Ребята, вы себя как чувствуете? - поинтересовался док. Шен аккуратно вылила воду из бадейки, и они с братом выскользнули из воды. Продемонстрировав настоящую змеиную грацию, уселись на краю «сундука».
- Нормально, - ответил Шен. - А ш-што мы тут делаем?
- Крас-сивая, - констатировала Фен, крутя в руках деревянное ведерко. - Мо-шно фосьму себе?
- Можно, - разрешил командир, решив, что ведрышко пойдет в счет моральной компенсации. - А что вы вообще помните?
- Вкус-сно пахло!
- Вкус-сно елос-сь! - одновременно выдали ящерки, посмотрели друг на друга и добавили. - Проснулись ссдесь...
- А в промежутке между вкусно и здесь что было? - задал наводящий вопрос Оле.
- Ниш-шего...- опять хоровой ответ.
Ладно, ребята, одевайте поводки и пойдем назад к арене, представление уже скоро, - вынес решение Ло. - А с этой дрянью потом будем разбираться. Пока ящерки, помогая друг другу, одевали поводки, командир поинтересовался по связи у Марьи, далеко ли они с Киангом загуляли. Фен и Шен посмотрели, как Сонк наматывает на руку ремешки, коротко свистнули и неожиданно рванули с места. Молодой индеец просто вылетел в двери, чуть не упав, и, ругаясь, побежал за двумя скакунами. Повариха Таня, перед носом которой пролетела вся троица, сначала испугано охнула, потом рассмеялась. Она прошла вдоль фургона, завернула за него и поднялась в кухню. Оле спустился на землю, обернулся к стоящему в дверях Ло, собираясь что-то сказать, но яростный вопль Тани заставил его подпрыгнуть и броситься вслед поварихе. Ло кинулся назад в фургон, проскочил сквозь кладовку и тоже вылетел в кухню. На кухонной тумбе, занимая ее всю, стоял здоровенный свинтус. При этом он ухитрился не свалить большую кастрюлю, в которую опустил морду. Судя по тому, что из оной торчали только уши, и раздавалось хлюпанье пополам с чавком, компот уже подходил к концу. Ло даже присел, чтобы лучше рассмотреть, как зверюга ухитряется стоять. Заодно отмечая, какая у них всё-таки крепкая мебель. Свин стоял аки балерина, собрав все четыре ноги на пятачке не больше чем стандартный офисный лист. И при этом ни разу не покачнулся! Таня перестала кричать, тем более, что на свинтуса это не возымело никакого действия, и стала лихорадочно оглядываться.
- Отет-то боров! - восхитился Оле, прислонившись к косяку двери.
- Не обижай мужика! - не согласился с ним Ло, обозревающий свинтуса с другого, более удобного для оценки мужеских статей, ракурса. - Хряк это и ка-а-ачественный!
- Тебе оттуда видней, - не стал спорить Оле и попытался успокоить повариху, уже вооруженную самой большой поварешкой. - Танечка, ну не переживай, еще компоту сваришь!
- Компоту?! - Таня шипела не хуже ящерок. - Да он! Да, я! Все тесто на пироги сожрал!!!!
- Ну, без пирогов обойдемся...
- Да что бы он сдох!
- Таня, все окрестные свиньи будут безутешны! - покачал головой Ло, а хряк, на свою беду, вынул голову из кастрюли. Удовлетворенно сказал: 'уфф', и расплылся в натуральной улыбке.
- Он еще и улыбается?!! - для нервной системы поварихи это было последней каплей. - А, нааа!!! - с боевым кличем половник врезался точно на свинский пятак.
- Борусаая! Дэ ты, шибынык?! - одновременно с ударом раздался протяжный зов откуда-то от ручья.
Свин завизжал тонко и высоко, как обиженный поросенок, и сиганул с места прямо в двери. Ло только глаза прикрыл, представляя выбитого из проема, как пробка из бутылки, Оле. Но ходок еще раз подтвердил качество тренировок на родном базовом полигоне. Он ухитрился зацепиться за притолоку двери и подтянуть ноги к носу, что при его росте было настоящим подвигом. Живой снаряд вылетел наружу и, не переставая визжать, понесся к худой, как ручка от граблей, женщине.
Теперь замерли все, наблюдающие эту картину. Трое на ступенях кухни и парочка, возвращающаяся с прогулки. Махина весом под триста кило неслась во весь опор на женщину. Ходоки могли бы поклясться, что отчетливо слышали визг тормозов и видели дымный след из-под копыт хряка. Он затормозил буквально на трех метрах, припал к земле и стал, виляя мощным задом, тереться о ноги хозяйки. Повизгивая и прихрюкивая, натурально жаловаться на злую тетку. Таня покосилась на половник в своей руке и спрятала его за спину. А хозяйка, наклонясь, поглаживала уши и приговаривала:
- Ах, ты ж собака кнуряча! Знов полиз по нышпоркам, ненажера! От, ёй Богу, пустыла б тебе на ковбасы, та хтож таке смердюче буде ёсты?!
- Ах ты, собакаэээ не поняла какая ,- стала быстренько переводить Марья. - Опять полез, куда не надо, обжора. Вот, ей Богу, пустила бы тебя на колбасу, да только кто такое вонючее есть будет?!
- А чего она его висельником обозвала? - удивился Оле.
- Чего? - не поняла сначала Марья, потом фыркнула. - Шыбенык? Это проказник или безобразник.
- А шибыныця таки виселица?
- Таки да! Познания у тебя, однако, странные... И откуда?
-Так тогда же на спор учили! А мне слово смешным показалось ну и вот…
Хозяйка Борьки, между тем, очень извинялась за свинтуса, обещала возместить потраву продуктов. Жаловалась, что хряк никак не остепенится и все продолжает вести себя как порося. Но ведь какой справный мужик, ни у одной свиньи меньше десятка поросят не бывает! Виновник «торжества» пытался между делом спрятаться за хозяйскими юбками и старательно смущался.
Представление давали в два отделения, сначала те номера, что не требовали цветного освещения. Потом, после перерыва, остальные, с электрическим светом и цветным прожектором. Публика ахала от восторга, когда белые «крылья» Аи становились то желтыми, то красными. И когда Эни с братом отплясывали в сопровождающем их ярком круге света, а лента Марьи сверкала как ледяная. В этот вечер четверка молодых жонглеров впервые работала на публике с зажжёнными факелами. Ничего особо сложного они не
