Сердце ледяного мира (СИ) - Шепот Яна
Эйнар резко сел, прикоснулся к шее возле позвоночника. Кожа была твёрдой и ледяной. Пальцы задрожали, когда нащупали тонкий шрам. Дикий ужас накрыл с головой. Отчаянно захотелось вернуться в прошлое, чтобы избежать той битвы. От невозможности что-то исправить начало трясти. Эйнар шумно втянул воздух и медленно-медленно выпустил его сквозь сжатые зубы, а затем со всей силы сдавил ушибленный палец. Зашипел от боли, но зато чувства отступили.
Нужно жить дальше, заниматься делами, готовиться к ярмарке и изо всех сил скрывать то, что с ним произошло. Изо всех сил делать вид, что всё в порядке.
Желание уснуть окончательно улетучилось. Самое обидное, что вместе с ним исчезло ощущение, будто мир тёплый и безопасный. Показалось, что холод не только распространяется по венам, но и подбирается к нему из каждого угла. Эйнар закрыл глаза и проглотил рвущееся из груди отчаяние. Поднялся, зажёг лучину, воткнул её в стену. Достал из сундука нож и деревяшку, которую нашёл на охоте полгода назад. В ней жил образ русалки — вот, изгиб хвоста, а из этого сучка получится изящная женская рука — только нужно выпустить его из заточения. Правда, вырезал Эйнар редко. Постоянно не хватало времени. Он уже плохо помнил, когда последний раз брался за стамеску — наверное, весной — и успел вырезать лишь плечи и наметить линии шеи и головы.
Всю ночь Эйнар корпел над русалкой, убегая в монотонные движения от мыслей и чувств. У фигурки вскоре появились волнистые волосы, руки, пока еще без пальцев, грудь, талия, наметился хвост. Нож скользил по дереву, делая плечи более покатыми.
Небо зарумянилось на юге, словно пирожок в печи. Небесные полосы бледнели и исчезали. Эйнар не мог остановиться. Резьба по дереву успокаивала. Жаль, что нельзя закрыться в комнате и днями напролет строгать фигурки!
Утро разгоралось подобно пламени. Свет лился через окно, загоняя остатки ночи под кровать и за сундук. Эйнар затушил лучину и вернулся обратно к резьбе. Он слышал, как встала мама. Раздались всплески воды, шум открывающейся заслонки. Вскоре скрипнула дверь в комнату сестры и зазвенел её голос.
Эйнар оторвался от работы и задумчиво уставился на дверь. Родные же не знают, что он вернулся домой. Интересно, если не выходить из комнаты, зайдут ли они? Как долго он сможет прятаться за закрытыми дверями?
Эти мысли были такими соблазнительными. Эйнару с трудом удалось подавить их. Глупость какая. Нужно выходить, не прятаться от проблем!
С тяжёлым вздохом Эйнар сдул пыль с фигурки и спрятал её и стамеску обратно в сундук.
За дверями звучал голос сестры и матери. Они что-то обсуждали. Эйнар прислушался.
— Аргону всё хуже, — жаловалась Мириам. — Я не знаю, как ему ещё помочь. Нужно лекаря вызвать.
— Нельзя, — ответила мама.
— Я знаю, — голос сестры звучал понуро.
Говорили о найдёныше. Догадался Эйнар, а затем разозлился. Они уже и имя ему придумали!
Видеть родных совершенно не хотелось. Эйнара до сих пор душила обида за то, что мама с сестрой променяли его на гостя.
"Вот они сейчас о нём заботятся, но совершенно не подозревают, что ему тоже нужна помощь" — с горечью подумал Эйнар. Впервые в жизни он почувствовал себя не просто одиноким, а отрезанным от дома, от семьи, от всего на свете.
"А может, пойти в Око сдаться? — пришла отчаянная мысль. — Рассказать про укус иллида, а там — будь что будет. Посадят или убьют… Ну и ладно".
Эйнар сглотнул горький комок и вышел из комнаты.
— О, сынок, ты уже дома?! — удивлённо воскликнула мать, наливая в котелок воды. — Я не слышала, как ты пришел.
— Я ночью вернулся, — сухо бросил Эйнар. — Вы уже спали.
Он прошел к лавке у двери, стянул с рогов тулуп, влез в ботинки.
— Куда ты? — удивилась мама. — Завтракать скоро будем!
— Не голодный, — бросил Эйнар и вышел в сени.
— Его несколько дней не было, — донесся недовольный голос сестры. — Невесть где пропадал. А сейчас вернулся и даже доброе утро не сказал. Что за человек?!
Эйнар выскочил из сеней и плотно закрыл двери. Совершенно не хотелось слушать про то, какой он плохой и ненормальный.
Небо было голубым и таким ярким, что Эйнар прикрыл глаза рукой. Ветер, который любил завывать в трубах, где-то спрятался. В воздухе разлилось непривычное спокойствие и умиротворение.
На улице было многолюдно. Взрослые и дети, аккуратно зачесанные, направлялись на раннюю службу. Двери Дома были приветливо распахнуты. Подойдя поближе, Эйнар уловил аромат лаванды. Внутри запах ощущался ярче и насыщеннее. Он, казалось, обволакивал сознание. Успокаивал. Люди, болтавшие по дороге, затихали. Стояли молча, словно прислушиваясь к мыслям. Даже дети не шумели и не бегали, а тихо ходили вокруг родителей или стояли, перекатываясь с носок на пятки. Обида и горечь, которые нёс в себе Эйнар, исчезли.
Может, не идти к Оратору? Не стоит?!
Эйнар посмотрел на Око, прикреплённое к балкончику, который находился над головами людей, соединяя две стены. На этот балкончик, или как его называли в Доме, пьедестал, выходил Оратор и проводил службу.
Эйнар осенил себя святым символом — очертил в воздухе перед собой круг и выставил в его центре ладонь — и зашептал:
— Всевидящий, твой взгляд проникает в каждую частицу моей души и сердце. Я знаю, ты видишь, что творится со мной. Я пришёл к тебе за помощью, потому что только ты можешь мне помочь. Прошу, дай мне сил справиться со своим страхом и покаяться.
Нужно поспешить, пока не началась проповедь. Эйнар облизал губы и решительным шагом обошёл алтарь — широкий плоский камень на деревянной тумбе — и постучал в дверь кельи.
— Можно?
— Заходите, — раздался бас.
Оратор ещё не успел переодеться в одежду для проповедей. На нём были коричневые штаны, заправленные в высокие сапоги, и белая рубаха без узоров. Серый тулуп и кожаная сумка на длинном ремне висели на стене возле двери.
— А, Эйнар, здравствуй. Проходи-проходи! — Оратор посмотрел в его сторону.
Эйнар ощущал себя маленьким ребенком перед грозным учителем, ноги дрожали, а в горле образовался комок. Внешность Оратора состояла из противоречий, где строгость соседствовала с мягкостью, резкость сочеталась с расслабленностью, аккуратность с хаосом. Борода и волосы подстрижены, но их цвет был каким-то грязным, серым. Круглое лицо с мягкими линиями и сухая натянутая кожа. Красивые, невинно раскрытые, как у девушки, глаза, тонкие хищные брови.
— Что привело тебя ко мне? — поинтересовался Оратор и протянул руку с массивным черным перстнем с символом Око. Эйнар быстро коснулся его губами, боясь, что Оратор заметит шрам на шее
Нужно всё рассказать, исповедаться, но решимость, с которой Эйнар пришёл, исчезла.
Он опустился на стул у небольшого стола в углу и уставился на несколько кружек, накрытых полотенцем. Что же сказать? Как начать?
Ничего не придумалось. Все фразы казались какими-то глупыми. В келии повисла тишина. Эйнар уже жалел, что пришёл. Захотелось уйти, но это будет выглядеть слишком подозрительно!
— Я пришел с …. э-э-э, — неуверенно протянул Эйнар, ощущая, с каким трудом даются слова. Горло сжималось, не хотело пропускать звуки.
Эйнар сглотнул.
— Я узнал, что Великий Дом собирает рекрутов в Видящую стражу. Я собираюсь туда вступить, поэтому хотел попросить Вас отправить им рекомендательное письмо, — выпалил Эйнар совершенно не то, что собирался сказать, сам себе удивился.
Что он несёт? Какое рекомендательное письмо? Какое рекрутство? Да, он собирался поступать в рекруты, но сам. Без какой-либо помощи. Аж уж тем более без покровительства.
Оратор удивился этой просьбе, нахмурился и с прищуром посмотрел на него.
— Я просто боюсь, что места займут сыновья и любимцы магнатов и знати, а простому парню из деревни будет не пробиться, — начал Эйнар оправдываться, ощущая всю глупость ситуации. — А это моя мечта — попасть в Видящую Стражу, не просто словом, но и делом служить Всевидящему. Бороться за весну и тепло!
