Грифоны Васильевского острова. Попаданец в альтернативное время - Корчевский Юрий Григорьевич
Видимо, вкусил Матвей запретный плод, через некоторое время его снова во двор тянуть стало. Выйдет в перерыв или после работы, постоит, посмотрит на цифры, но опасается читать, тем более вслух произносить. Зато, после размышлений, понял предназначение грифонов – выручать хозяина в трудных, угрожающих жизни ситуациях. Если Пель их прятал, они были полезны и неоднократно. И Пеля они не трогали, Матвей сам видел, как хозяин аптеки пропадал за потайной дверцей всю ночь. Матвей знал, на что способны грифоны. Сильный противник, мощный и злобный, и единственная защита от него у воина – лук, если успеет воспользоваться.
Запретное привлекательно. Матвей пробыл во Франции недолго, однако опыт приобрел бесценный. Самому показалось, что стал старше на несколько лет, хотя внешне не изменился, не возмужал. Вновь хотелось попробовать перенестись в другое время, но побаивался. Вдруг снова Франция и позорный столб с погребальным костром? Хотелось жить, хотелось впечатлений. Он ведь даже еще не целовался ни с одной девушкой, а некоторые его сверстники уже были женаты. Правда, батенька не советовал торопиться с женитьбой.
– На ноги встать надо, ремеслом достойно овладеть, чтобы достаток иметь и семью содержать.
Это Матвей и сам понимал. После Парижа он как-то быстро повзрослел. И на работе теперь приглядывался к Пелю, особенно когда вместе работали в подвале. Какими реактивами пользуется аптекарь, лекарства ли создает или нечто непонятное? А еще стал почитывать книги из библиотеки Пеля. Конечно, без спроса хозяина. Уедет Пель на день к поставщикам, Матвей сразу за книгу. Но не про путешествия читал, хотя они интересные, не стихи, не любовные романы (считал их пустыми), а про алхимию. Коли у Пеля получилось создать философский камень, то процесс необходимо изучить. Напрямую у Пеля спросить невозможно. Не ответит, потому как это секрет, доступный немногим. А во-вторых, выгонит с работы. Не конкуренцию хозяину хотел составить Матвей, а методом овладеть, чтобы немного разбогатеть. Сам убедился, что деньги позволяют решать многие нужды. А то, что в результате алхимии получается золото, а не ассигнации, так это даже хорошо. Золото в любой стране хождение имеет. Да ему много и не надо: дом купить, обстановку, одежу справить, а там и аптеку прикупить. Деньги или золото, сколько бы их ни было, когда-нибудь заканчиваются.
Да вот беда, в книгах полезных сведений мало, а если и есть, так на латыни. Пелю хорошо, он изучал латынь, для докторов и провизоров это профессиональный язык. Потому, повозившись с книгами, засел за словарь латинского языка. Вообще-то, многие европейские языки в своей основе имеют латынь, а итальянский в большей степени. И ненавистная с недавних пор католическая церковь и Ватикан имеют государственным языком латинский. В других странах это язык мертвый, в чистом виде не используется.
Благодаря хорошей памяти Матвей слова выучил быстро, за полгода. Труднее было освоить разговорную речь, склонения и спряжения, когда учителя нет. В один из дней Матвей так увлекся, что не заметил, как в комнату вошел Пель. Подойдя ближе, он заглянул в книгу и спросил:
– Зачем тебе латынь?
Матвей от неожиданности подскочил на месте, но нашелся быстро:
– Хочу выучиться на фармацевта или провизора. А в первую очередь научиться рецепты читать.
– Хм, похвально, не знал. Есть ли трудности?
Матвей перечислил. Пель достал с полки другую книгу.
– По словарю писать или говорить не научишься. Держи учебник, дозволяю домой брать, но не потеряй, книга редкая и ценная.
Да, книга и в самом деле оказалась полезной. Написана простым языком, доступно и ясно. Выучил едва не наизусть. Трудов много, зато как приятно, что практически сам, без учителей, выучил язык! Наверное, судьба существует и где-то свыше предопределено, что произойдет. Ибо язык этот пригодился вскоре.
В один из дней после работы Матвей вышел во двор аптеки, намереваясь пойти домой. В последнее время на работе, как раньше, он не задерживался, не оставался на ночь. Во дворе посмотрел наверх, на вентиляционную трубу. Показалось, что краска на некоторых цифрах потускнела от непогоды либо осыпалась. Еще бы, сколько лет прошло, как Пель их нанес! И вон, на второй комбинации снизу, плохо видно – шесть или восемь? Не поленился, сходил в свой крохотный кабинет, из потайного места достал сложенный вчетверо лист бумаги. С ним вышел во двор, стал сличать с записью. Да нет, конечно же, шестерка! И прошептал позицию. Спохватился, но слово не воробей, вылетело – не поймаешь. Закружило! Первое, что ощутил, – тепло, даже жарко. В Петербурге такого не бывает даже в летние месяцы.
Открыл глаза. Ёшкин кот! Опять попал в передрягу. Стоит он на грунтовой дороге, справа на пологих холмах деревья, но не дикие, рядками стоят. Стало быть, сад кем-то посаженный, потому владелец есть и лучше не заходить. Слева небольшой луг, за ним море. Вот моря бы ему не хотелось, не самые приятные воспоминания с ним связаны. По дороге впереди, аршин за двести, человек идет, удаляется от Матвея. И человек пожилой, поскольку опирается на клюку. Матвей почти побежал. Надо догнать, выяснить, куда он попал. Вернуться или остаться здесь на какое-то время? В руке так сложенный лист бумаги и остался. Матвей бережно его в карман убрал. Потом снова достал, постарался запомнить комбинацию цифр и вернул в карман. Припустил по дороге быстрее, а мужчина впереди споткнулся и упал. На Руси уважение к старшим всегда в приоритете было. Надо помочь подняться, а то и до дома довести.
Старик пытался подняться, но не получалось. Одет он был в коричневый балахон, на голове берет. На одежде мелкие дырочки, какие бывают от попадания капель кислоты. А еще от него пахло, как от Пеля, химикатами. Неужели аптекарь? Но сейчас главное – помочь ему подняться. Матвей ухватил мужчину под локоть, помог встать. Потом поднял с пыльной дороги клюку, дал незнакомцу в руку. Тот подслеповато прищурился:
– Это ты, Гвидо?
– Ошибаетесь, почтенный. Меня звать Матвей, и мы не знакомы.
– Хм, как одного из апостолов. Ты не из монахов ли?
– О нет. По правде говоря, я их не люблю.
Распространяться о причине Матвей не стал. Еще неизвестно, кто этот старец. Вдруг ярый фанатик из верующих?
– В этом мы схожи, юноша. У вас классический латинский, сейчас на нем говорят и пишут только служители церкви. Вы не итальянец и не грек.
– Да, я из северной страны, Московии.
– Слышал о такой. Вы не поможете мне добраться до дома?
– Со всем почтением.
Занятный дед, умный. И по речи видно, и про апостолов, и про Московию знает, что случается не у всех. Торопиться было некуда, Матвею хотелось понять, в какую местность и страну он попал, в какие годы. Идти пришлось не меньше версты. Матвей посочувствовал старику. Ему бы перемещаться в повозке с мулом или осликом. С лошадью может и не управиться.
Не спеша наконец дошли. Перед ними хороший каменный дом в два этажа за каменным забором. На стук в калитку вышел слуга, тоже преклонных лет.
– Ну что же вы, граф! Как можно уходить так далеко в одиночку? На худой конец взяли бы одного из…
Слуга замолчал, бросил на Матвея взгляд. Не хотелось ему говорить о каком-то неизвестном Матвею человеке.
– Алонсо, собери на стол. Мне хочется побеседовать с юношей, если он не против.
– Не против.
Матвей в первый раз видел графа так близко. Он и понятие имел смутное, кто главнее – маркиз, барон, князь или граф. Во дворе стояла беседка, увитая плющом. Рядом журчал небольшой фонтан, давая ощущение прохлады. Сели за стол на удобные деревянные кресла с резными спинками. Насколько помнил Матвей, в Париже были в ходу табуретки, а стулья – у людей зажиточных, кресла он видел два раза у инквизиторов, будь они неладны!
Алонсо быстро принес виноград, финики, еще какие-то невиданные доселе фрукты. Затем кувшин с вином, бокалы венецианского стекла зеленоватого цвета. Стекло в те времена было редкостью, стоило дорого.
– Расскажи мне о себе, Матвей.
