Изгои (СИ) - Калиничев Иван
— А почему планета называется Карфаген? — уточнил Луцык.
— А почему Земля называется Землей? — вопросом на вопрос ответил Лаптев.
— Не знаю.
— Вот и я не знаю.
— А зачем мы здесь? И кто нас похитил? — не утерпел Остап.
— Без малейшего понятия, — равнодушно ответил председатель.
— В смысле?
— В том смысле, что тайна сия великая есть. Вы ведь все спустились на парашютах, не так ли?
— Так. Только сейчас у нас их с собой нет. Ветром унесло во время бури.
— Жалко. Парашют — очень полезная в хозяйстве вещь, — с сожалением цокнул языком Лаптев и прибавил. — Если была буря, то был и контейнер?
— Был. Мы его разгрузили, а вещи в кузов сложили.
— Контейнеры всегда в бурю прилетают. Иногда по несколько штук сразу. Но в основном по-одному.
— И всегда вместе с ними приземляются парашютисты с Земли?
— Иногда. У нас, честно сказать, давненько не было пополнения. А кого размера был ваш контейнер?
— Трехтонник, наверное.
— Прекрасно! Контейнер рядом с вами приземлился?
— Где-то метрах в тридцати…
— Точку высадки указать сможешь?
— Наверное.
Председатель окинул взглядом комнату:
— А где Ржавый?
— Ты же сам его отпустил, — напомнил Остап.
— И правда! Эх, что-то я совсем заработался. Денек сумасшедший выдался! — Лаптев высунулся в окно и прокричал: — Ржавый, вертайся назад, дело есть!
— Нам бы перекусить, — промямлил Кабан.
Но хозяин словно бы не услышал этих слов.
В комнате возник запыхавшийся Ржавый:
— Звал, Сергей Леонович?
— Надо бы за контейнером слетать, — последовало указание.
— За каким еще контейнером?
— За обыкновенным.
— Ах, ну да… Прости, затупил, что-то я сегодня сам не свой.
— Прощаю, я и сам что-то весь день буксую. Давление, наверное.
— Наверно.
— Значит, так. Ты — за главного. С собой возьми трех… нет, четырех крепких ребят. Кто там с тобой сегодня на посту?
— Пятак.
— Нет, этот пусть на воротах стоит. А дорогу покажет… Как там тебя? Остап, да? Вот, значит, Остап и покажет дорогу.
Лаптев вынул из кармана кожаную ключницу и бросил ее рыжему:
— Это от оружейки и гаража. Возьми пушки, инструменты и полуприцеп… Что там с грузовиком Лютого?
— Вроде на ходу, — не слишком уверенно сказал Ржавый.
— Ключи от машины где? — уточнил председатель у новоприбывших.
— В зажигании, — ответил Остап.
— Вот и хорошо!
— Там в кузове грузовика музыкальные инструменты и всякие там колонки… — сказал Ржавый.
— Небесный дар? — спросил Лаптев.
— Угу.
— Тащите их в клуб. Да, и заправиться не забудь.
— Будет сделано! — отчеканил Ржавый.
— Только очень тебя прошу, в этот раз верни тачку в целости и сохранности.
— Сергей Леонович, Христом богом клянусь, это не я! Это все Пятак, чтоб ему пусто было!
— Отставить поповщину! Ты — главный, и на тебе ответственность!
— Слушаюсь.
— Тогда руки в ноги, и вперед!
— А можно мне какую-нибудь одежду? А то мои шмотки пришли в негодность, — попросил Остап и указал на разодранную тушканчиками одежду.
Лаптев открыл шкаф, вытащил оттуда потертый комбинезон, почти такой же, что был на госте, и протянул ему:
— Держи. Кажется, это твой размер.
Остап переоделся, поцеловал на прощание Гюрзу и грустно сказал:
— Не поминайте лихом, друзья. Если не вернусь, присмотрите за Гузей.
А она между тем находилась в каком-то ступоре. Стояла молча, устремив взгляд на чернильницу и потеряв всякий интерес к окружающему.
Когда посланцы удалились, Луцык спросил:
— А зачем им оружие?
— Мало ли, всякое может случиться, — расплывчато ответил Лаптев.
— Хищные звери? Вроде этих ужасных тушканчиков?
— Не только звери, но и люди. Контейнер, пусть даже пустой — вещица ценная. На такую штуку много охотников найдется.
— Значит, ваш населенный пункт не единственный на планете?
— Не единственное.
— И сколько их тут?
— Много. Очень много. Говорят, даже города есть, но никто из нас там не бывал. А рядом с нами только два поселения: Алькатрас на юге и Дарьяна на севере.
— Алькатрас? В честь тюрьмы, что ли?
— Точно. Его урки с Земли основали.
— Как же они тут очутились?
— Так же как и вы.
— А Дарьяна почему?
— Гнездо язычников. Они там уже давно окопались. Поклоняются не то ведьме, не то волшебнице по имени Дарьяна. Нормальные ребята, почти бесконфликтные.
— И часто у вас случаются недопонимания по поводу контейнеров?
— Редко. Но всегда надо быть настороже.
Гюрза вдруг пришла в себя и взволнованно спросила:
— А как нам отсюда выбраться?
— А никак! — лихо ухмыльнулся председатель.
— Но должен же быть хоть какой-то способ…
— Его просто не существует.
— Но мне нужно домой! У меня работа, у меня мама через неделю приезжает!
— Ничем не могу помочь.
— Я заплачу! У меня есть деньги, а если надо возьму кредит. Назовите любую сумму и номер карточки…
Лаптев заботливо погладил ее по плечу:
— Не забивай голову. Теперь ваш дом — Карфаген!
— Мы что, застряли здесь навсегда?
— Именно так.
По щекам Гюрзы потекли слезы. Сообщивший же столь безрадостные вести попробовал сказать и что-то утешающее:
— Ну, ну, не надо так сильно переживать! Все образуется… Я вот с девяносто третьего года тут кукую. Первые пару лет было очень трудно, сильно по Родине тосковал. А потом привык. И ты привыкнешь.
— Я не хочу-у-у-у привыкать!
— А придется. Кстати, я так понимаю, вы из России?
— Из России, — подтвердил Луцык.
Лицо Лаптева просияло:
— Земляки, значит!
— Ну да… мы же по-русски с вами разговариваем… — сказал Луцык.
— И да, и нет, — уклончиво заметил председатель.
— Не понял.
— Позже объясню. Вы, кажется, проголодались? Так может быть, перекусим?
— Было бы неплохо! — оживился Кабан.
— Тогда пройдемте в столовую.
Столовая располагалась в длинном бараке. Там стояло несколько дощатых столов с лавками, а кухня отгораживалась полинялой шторой.
Обстановка чем-то напомнила Луцыку пионерлагерь, куда он успел съездить на излете СССР всего один раз, но воспоминания остались очень хорошие. Особенно впечатлила кормежка. И если бы сейчас его спросили, что самое вкусное он пробовал в своей жизни, ответ прозвучал бы немедленно и однозначно: та самая лагерная стряпня. О, что там были за блюда! Какие каши! Гречневая на молоке, геркулесовая, пшеничная. И конечно же, манная со сливочным маслом и капелькой клубничного варенья. Дома у мамы манка постоянно получалась с комками, а здесь — ни единого… А котлеты! Просто пища богов! Таких котлет он никогда не ел. А пюрешка! Настоящее волшебство… Еще были сосиски с макариками. Объедение! А вот суп Луцык не любил. Да и кто из детей любит суп? На полдник обычно давали стакан кефира с булочкой или ванильным сухариком. Но особенно запомнился компот из сухофруктов. В основном из сушенных яблок, но иногда попадались и груши. После того как выпьешь компот, плоды можно было ложкой выудить из стакана и съесть, получая от процесса нереальное наслаждение… Жрать в пионерлагере хотелось все время. И главное, никто из ребят не поправлялся. Среди друзей и знакомых маленького Вити имелся лишь один толстяк: Кабан.
От этих воспоминаний у Луцыка заурчало в животе.
— Дядя Франк, принимай пополнение! — крикнул Лаптев.
— Кого там еще черти носят? — донесся сиплый голос.
— Начальство не узнаешь? Ай-яй-яй, как не стыдно!
Из-за шторки показался потный повар с обвислыми усами и красным, как помидорина, носом. Судя по морщинам, избороздившим лоб, дядя Франк был одного возраста с Лаптевым, или даже старше, но его потрясающей физической форме позавидовали бы и 20-летние. Кожаный фартук только подчеркивал достоинства фигуры высокого, мускулистого, с широкой грудью хозяина кухни.
