Чужак из ниоткуда 2 - Алексей Анатольевич Евтушенко

Опять же, когда б я ещё научился так хорошо затачивать лопату напильником?

Из развлечений, не требующих физических усилий, — кино и книги, художественная литература.

Ещё — общение с друзьями-товарищами. Однако я чувствовал, что наши интересы расходятся всё больше. Поначалу, когда я только-только осознал себя в чужом мальчишеском теле, мне было интересно вернуться в детство. Мальчишеские игры. Свежесть ощущений. Другой, новый мир — такой похожий и одновременно непохожий на Гарад. Другое время, в конце концов! По сути, я словно воспользовался машиной времени, описанной, кстати, не только в фантастических романах земных писателей, но и гарадских. Даром что в реальности машину времени построить невозможно. Во всяком случае, гарадская наука такой возможности не видит. А я сумел. Да, способ оказался абсолютно фантастическим и от меня ничего не зависело, но тем не менее. Так вот. Поначалу всё это будоражило. Но постепенно стало понятно, что взрослый человек в теле мальчика всё равно остаётся взрослым человеком. У меня были взрослые интересы и потребности, удовлетворить которые моё здешнее детское существование не могло.

Не скажу, что мне было скучно, но, если честно, я всё ждал, когда со мной свяжутся и вызовут в Москву для настоящей работы над антигравом и другими проектами, которые давно были мной разработаны, описаны на бумаге и на всякий случай лежали в рабочем сейфе отца, в его кабинете в танковом полку. Помню наш разговор по этому поводу.

— Вот, пап, — я потянул ему толстую картонную папку, внутри которой лежало около двухсот пятидесяти машинописных страниц и несколько десятков чертежей и схем. — Можешь спрятать надёжно?

— Что это?

— Мои изобретения. Начну разрабатывать подробно и внедрять, когда антиграв получит признание.

— Однако. Значит, антиграв — это не всё?

— Не всё.

— А что ещё, если не секрет? Хотя бы вкратце.

— Персональная ЭВМ — компьютер, доступный каждой семье среднего достатка, а в перспективе каждому советскому человеку. Коммуникативная сеть из этих компьютеров, основанная для начала на уже существующих телефонных сетях, а затем и на специально проложенных.

— Сеть? Для чего?

— Представь свой полк на учениях или, не дай бог, на войне. Как тебе возможность практически мгновенно получать информацию о противнике и столь же мгновенно обрабатывать её и доводить приказы до командиров батальонов, рот, взводов? Как тебе компьютер в каждом танке, который, на основе полученной информации, мгновенно вычисляет расстояние до цели и сам наводит танковую пушку?

— Скажу, что это фантастика.

— Сейчас — да. При наличии компактных компьютеров и компьютерной сети, о которой я говорю, — уже нет. Там множество трудностей и нюансов, но, если такую сеть создать… Танковый полк на войне — ладно, это нетипичный случай, хотя, как военный, можешь задуматься, что это даст на уровне батальона, роды и даже взвода. Не говоря уже о дивизии, армии, фронте и всех родах войск, — война станет совсем другой. Возьмём повседневность, быт. Что сейчас делает советский и не только советский человек, когда ему нужна какая-то информация?

— Книги, словари, газеты, журналы, библиотеки, архивы, — сказал папа. — Ну, ещё позвонить можно куда-нибудь. Хотя и не факт, что там ответят.

— Вот. А теперь представь, что нужную информацию можно получить практически мгновенно, прямо из дома, не сходя с места.

— Скажу, что это революция, — чуть подумав сказал папа. — А, погоди, о чём-то таком я читал. Кажется, у тех же твоих любимых Стругацких. Большой Всемирный Информаторий, — вспомнил он. — БВИ, да?

— Не совсем. Всё проще и одновременно сложнее. Но главное — быстрее и лучше. Если хочешь, можешь ознакомиться подробнее, — я показал глазами на папку.

— Обязательно. Должен же я знать, что лежит у меня в сейфе. Но сначала всё-таки расскажи.

— Хорошо. Ещё — кварковый реактор, который способен дать практически неисчерпаемую энергию; станция Дальней связи на Луне, с помощью которой можно посылать сигнал на любое расстояние и принимать тоже; ядерная двигательная установка для космического корабля-планетолёта и, до кучи, парочка новых сверхпрочных, недорогих и лёгких материалов, чтобы всё это сделать: углерит и пластмонолит.

— Всё? — спросил папа.

— Пока — да. Позже, возможно, появятся ещё.

Наступило молчание. Папа явно переваривал информацию и мучительно подбирал слова.

— Сынок, — промолвил он, наконец, посмотрев на меня глазами, полными любви и тревоги. — Ты ничего не хочешь мне рассказать? Если это важно, обещаю, что всё останется между нами, и я… мы с мамой, не станем предпринимать никаких мер.

— Ты, наверное, имеешь в виду помещение меня в психиатрическую лечебницу или, говоря простыми словами, сумасшедший дом? — напрямик спросил я.

— Никаких мер, — твёрдо повторил отец. — Но ты не сумасшедший, я вижу.

— Слава богу, что ты это видишь, — сказал я. — Пап, я понимаю, что всё это выглядит совершенно невероятно и фантастически, но я, правда, не знаю, откуда всё берётся в моей голове. Сначала мне самому казалось, что я схожу с ума. Но после того, как я залечил бабушке порез, а до этого фактически заставил пацанов отдать мне перстень утопленника и забыть об этом, а потом вылечил тётю Фиру… Я, конечно, не врач, но, по-моему, сумасшедшие так не могут. Просто потому, что они сумасшедшие. Психически больные люди. А уж когда удалось собрать работающий прототип антиграва… — я покачал головой изо-всех сил стараясь выглядеть растерянным. — Пап, я правда не знаю, откуда это всё берётся. Такое впечатление, что, пока я был в коме после аварии, эти знания и способности кто-то просто вложил мне в голову.

Последние слова мне было очень легко произнести, поскольку они были чистейшей правдой.

— Самое главное, — сказал папа, чуть подумав, — что этого не может знать никто. При всей нашей вере во всемогущество науки — это не так. Нет никакого всемогущества даже близко. Мы всех людей на планете досыта накормить не можем, какое уж тут всемогущество… Про болезни и вовсе молчу.

Всё-таки умный мой папа, прямо гордость берёт. Даром, что военный.

Последнее замечание хоть и кажется в какой-то мере оскорбительным, но таковым не является. Правда вообще не может быть оскорбительной. Оскорбительная правда. Чувствуете? Фальшиво звучит. Просто каждое занятие человеческое накладывает свой неизменный отпечаток. Военные — люди, для которых подчинение приказу заложено в подкорке, а Устав — священная книга. Военный, как никто, знает, что инициатива наказуема и наказуема жёстко. Поэтому они и ведут себя соответственно. На первом месте — исполнительность. Ум и глубокий анализ — на втором. А рефлексии и вовсе места нет. Какая