На своем месте (СИ) - Казьмин Михаил Иванович
Ну наконец-то! Наши блюстители порядка договорились-таки с прусскими относительно доли объёмов выделки поверхностно-следовых преобразователей Левского, которую не должна превышать выделка тех же преобразователей по прусскому заказу, и любезно прислали мне список с соглашения. Стало быть, в самом скором времени следовало ожидать прибытия из Пруссии полномочных представителей заказчика, и уже с ними договариваться о сроках и ценах. Вот и хорошо, а то Келин давно бьёт копытом, да и деньги прусские лишними не будут.
Прибыли пруссаки меньше, чем через седмицу. Получилось прямо одно к одному: и весна началась настоящая, а не по календарю только, и хорошие заказчики пожаловали, а уж сам состав прусской делегации привёл меня почти что в восторг. Не весь состав, конечно же, а всего один человек, зато какой! Полицайрат [1] граф фон Шлиппенбах, мой университетский приятель и сосед по мюнхенской квартире! [2]
Да, во время встречи уважаемых гостей и в ходе предварительных переговоров нам с Альбертом толком пообщаться не удалось, зато я пригласил его к себе в гости, а он договорился со своим начальством, что будет квартировать у меня.
— Кто там у вас такой умный, что догадался послать тебя ко мне на переговоры? — поинтересовался я, едва мы с Альбертом заняли места в карете.
— Не поверишь, Алекс, но это я сам, — ответ граф сопроводил довольным смешком. — Я когда узнал, что речь идёт о закупке артефактов Левского, сразу сообразил, что это возможность повидаться. Ну и обратился к Кати, она посодействовала…
— О, наша боевая подруга всё так же пребывает в горних высотах Прусского королевства? — решил я уточнить.
— Там всё не так просто… — Альберт скривился. — Пока Вильгельм не женился, их связь так и продолжалась, но женившись, кронпринц явные отношения с Кати прекратил, продолжая встречаться с нею тайно. А взойдя на трон, король Вильгельм официальным порядком отказал Кати от своего двора, оставив за нею только положение фрейлины королевы-матери. Однако король Вильгельм с Кати всё равно встречаются, тайно, конечно, но кому надо, все о том знают, так что протекцию в назначении в делегацию Кати мне составила.
Хм, а я ведь Катю предупреждал… Но она и сама всё понимала, сама же всё и решила, и если подумать, дела её вовсе не так уж плохи. И если я правильно понимаю (вот попробуйте убедить меня в обратном!), Катя применила тут любовную магию и, в отличие от попытки сделать такое со мной, применила успешно. Но молодчинка баронесса, устроила нам с Альбертом встречу.
— Как её целительские дела? — вспомнил я рассказ Альберта про Катино увлечение.
— Всё так же, — усмехнулся граф. — И её всё так же любят в народе. Ладно, ты сам как?
— Да скоро уже и увидишь, — так-то мы с графом переписывались, про мои дела он в общем и целом знает, а подробности и вправду скоро увидит…
Оно, конечно, быть считай что майором дело хорошее, но вот сложилось у меня впечатление, что мой старый друг, увидев те самые подробности, просто изумился. По заводским цехам пруссаков не водили, но сам вид завода их явно поразил, и Альберт не стал исключением. А уж когда мы прибыли ко мне и я пояснил, что дом это именно мой, а не родительский, товарищ посмотрел на меня с нескрываемым восхищением.
На этом, однако, поводы для проявления душевного подъёма у Шлиппенбаха не закончились — Варварушке я его представил не только как своего университетского приятеля и товарища по студенческому братству, но и как поэта, супруга моя показала искреннюю радость знакомству со столь выдающимся человеком, так что граф прямо-таки светился, пока отвешивал ей витиеватые и, не буду скрывать, довольно изящные комплименты. Впечатлил Альберта и обед. Да, на четвёртой седмице Великого поста особой вкуснятины не предполагается, однако старшая по кухне Таисия Игнатова со своими подручными расстарались не в шутку, и граф уплетал постную снедь с таким аппетитом, как если бы это были колбасы, сыры и прочая ветчина. За обедом Альберт развлекал нас с Варей забавными историями, при его таланте рассказчика получалось до крайности весело и интересно, в общем, за столом воцарилось прямо-таки праздничное настроение, которому отсутствие скоромного и горячительного никак не мешали.
Нарушить пост мне всё же пришлось, потому как оставить Альберта совсем без хмельного я не рискнул, и когда мы спрятались в моём кабинете, велел подать нам красного вина с виноградников тестя. Ну и сам поучаствовал, в распитии, каюсь. Помянули Левенгаупта, и граф как-то уж очень кратенько поведал, что женился и у него растут сын и дочь, но говорил о том без особых чувств, должно быть, семейного счастья товарищ в отличие от меня не обрёл. Я не стал донимать Альберта расспросами, благо, он и сам поменял тему, принявшись рассказывать о наших общих знакомых, главным образом, по Свято-Георгиевскому студенческому братству, потому что других-то у нас почти и не было.
— Ты же Фрица фон Мюлленберга помнишь? — граф как раз закончил рассказывать о карьере, что стремительно делал в Мюнхене бывший сеньор [3] братства граф фон Дальберг, и своим вопросом облегчил себе переход к дальнейшему повествованию.
Ещё бы не помнить! Барон фон Мюлленберг, рассудительный малый с медицинского факультета, в бытность сеньором нашего братства уговорил меня баллотироваться на должность фехтварта, [4] первую из многих, что я исполнял в братстве впоследствии.
— Он сейчас хирург в той же лечебнице, где Кати целительствует, мы с ним иногда видимся, — говорил Альберт. — Я сказал Фрицу, что собираюсь в Москву, и он попросил передать тебе письмо, — с этими словами граф извлёк из портфеля конверт. — Честно сказать, я представляю, что там написано, а потому и приношу извинения за то, что тебе придётся читать эту ерунду.
— Ерунду? От Фрица⁈ — не поверил я.
— Увы, Алекс, — Альберт картинно развёл руками, — ничто не вечно, вот и разум нашего дорогого барона не прошёл проверку временем. Ты представляешь, он всерьёз собирается возродить древнегреческие Олимпийские игры!
Говорить Альберту, что моё о том представление сильно отличается от его мнения на сей счёт, я не стал, но письмо барона уже вызвало у меня интерес, даже не будучи прочитанным. Как-то уж очень идея Фрица совпадала с нашими с Варварушкой планами относительно женского гимнастического общества. Что ж, раз такие идеи витают, что называется, в воздухе, то время их осуществления уже не за горами…
Пробыл Альберт в Москве чуть больше седмицы, и программа пребывания у него моими стараниями получилась очень насыщенной. Прежде всего, конечно, это касалось деловой её части, но тут всё было предсказуемо — прусский заказ на поверхностно-следовые преобразователи я получил, цены, сроки поставок и прочие условия мы с пруссаками оговорили и записали в дополнительном протоколе к договору, Келин, слегка обалдев от радости, тут же принялся выстраивать план работ по исполнению заказа, словом, дело пошло.
Но и помимо исполнения, пусть, как я понимал, и чисто формального, служебных обязанностей, графу фон Шлиппенбаху скучать не пришлось. Я познакомил Альберта с родителями и братьями, с дядей Андреем и Оленькой, с царевичем Леонидом и царевной Татьяной, со своим тестем князем Бельским, со старшим губным приставом Шаболдиным и основоположником дактилоскопии Васильковым. Графа сведение знакомств с братом русского царя, его супругою, что оказалась сестрой университетского приятеля, и президентом русского сената (это я про дядю Андрея) привело просто в восторг. Однако же и особам, столь высокого положения не занимающим, Альберт выказал должное уважение — надо было видеть, с каким почтением граф внимал Шаболдину, поделившемуся с прусским коллегой опытом практического применения дактилоскопии, пусть и невеликим, но у Шлиппенбаха и такого не было. Должен сказать, что и моим родным и близким очень понравились обходительность Альберта и его способность поддержать разговор практически на любую тему. Я вот, честно говоря, даже изумился, слушая, с каким оживлением и пониманием предмета Альберт обсуждал с тестем некоторые тонкости организации работ в имениях. Хотя что тут говорить — товарищ мой вырос в семье такого же землевладельца, пусть и не столь крупного, как князь Дмитрий Сергеевич.
