Дикарь (СИ) - Дмитрий Ласточкин
Забавно, но у обезьян была какая-то прям кровная вражда с беркутами. Однажды я сам видел, как макаки заманили одного молодого беркутёнка, всего с метровым размахом крыльев, в лес, там поскидывали на него лианы с ветками, чтоб он не мог взлететь, а потом сломали ему крылья, разорвали на куски и съели. Визгу тогда было — аж с гор камешки слетали от обезьяньих криков. Гигантам неба только и оставалось, что бессильно кружиться в высоте.
Но всё же столкновения животных были редкостью. С каждым уровнем культивации звери становились всё более разумными, поэтому, наверное, понимали, что такие столкновения никому на пользу не пойдут. Подерут друг друга — и это только создаст препятствие на пути развития, что его замедлит, а может и вообще сломает.
Было только одно исключение — когда из лесов и гор выходили другие сильные звери и нападали на хозяев территорий. Например, в болоте, где сейчас жил крокодил, раньше жила гигантская ящерица, выдыхающая облака ядовитого газа. Но однажды ночью ящерица куда-то исчезла, а на её месте появился крокодил.
На моих хозяев-зубров тоже как-то напала странствующая змея. Толстая, больше метра диаметром, но короткая, всего метров десять, гадюка с характерной раскраской, очень похожая на земную габонскую гадюку. Папа-бык бросился на защиту своей семьи, а две бурёнки с тёлочками отошли в сторону, стараясь не приближаться к дерущимся. Несмотря на свои размеры, гадюка была очень ловкой, мастерски уходила от атак быка и сама время от времени атаковала, но шкура у папаши-зубра вместе с шерстью служили ему отличной бронёй.
Тут я впервые увидел настоящую мощь животных с подобным уровнем силы. Зубр, атакую гадюку, разбежался и попытался пригвоздить гадину к глыбе камня размером с крупного африканского слона. Змея увернулась, а вот глыба нет — и всё, что было выше места удара рогами, просто разлетелось в мелкую щебёнку! Нижняя часть глыбы развалилась на куски, её даже слегка приподняло, едва не выдрав из той ямы в земле, где она лежала. А бык только тряхнул головой и снова начал заходить в атаку.
Гадюка оказалась по итогу довольно умной, она отвела папашу подальше в кусты, а потом быстро-быстро ринулась к бурёнкам с тёлочками, намереваясь распугать их и схватить какого-нибудь телёнка. Но мамаши-коровы оказались те ещё штучки — они резво подскочили к змее и начали её пинать копытами, будто гопницы в подворотне сбитого с ног лоха. Гадюка даже не могла ответить, удары сыпались на неё с двух сторон! А потом подскочил папа-бык, зацепил змею рогом и так подкинул, что она пролетела, вращаясь, как шланг, до самого леса обезьян, где и свалилась. Там она затихла, притворяясь мёртвой, к ней подобралась мартышка, тыкая в тушку палочкой, но змея резко изогнулась, схватила пастью добычу и медленно заглотила ещё живой. Полежав так пару дней, переваривая добычу, гадюка отрыгнула остатки шерсти с макаки и уползла в чащу под гневные крики обезьян.
А когда я уже привык к мощи окружающих меня монстров, то внезапно появился тот, кого боялись даже они. Не то, чтоб это было чем-то грандиозным, просто мимо нас пробежал пёс, направляясь к горам. Не очень крупный, с земную лошадь размером, похожий на дога, только с необычно широкой, как у жаб, пасть, весь чёрный. И вокруг него была такая аура, что другие животные просто поджимали хвосты и боязливо убегали. Серьёзно! Даже мои хозяева-зубры отбежали к своему куску с ягодами и притворились, будто они хомячки, а не зубры, сделавшись вдвое меньше по виду.
Пёс же равнодушно пробежал мимо всего этого, будто ничто здесь не могло его заинтересовать. Только когда он стал забираться на гору, чтоб пройти за хребет, его внимание привлекли всполошившиеся беркуты. Они взлетели со своего уступа и стали кружиться над псом, издавая растерянный клёкот. Тогда псина подняла голову вверх и коротко рыкнула — а поднявшаяся от этого рыка воздушная волна буквально смела гигантских птиц, раскидав их в стороны. А они были в нескольких сотнях метров над ним!
Я за этим всем наблюдал из своего каменного домика, который теперь мне казался ну абсолютно ненадёжным. Что эти хлипкие стены могут противопоставит подобной мощи? Судя по всему, вообще ничего. Да даже мои гостеприимные хозяева могут растоптать домик и даже не заметить. Вместе со мной.
Впрочем, вид этого пса произвёл такое впечатление на меня, что я притащил ещё одну глыбу гранита и стал вырезать свою третью статую. Третий мой получился почти как живой — напряженный, с выдающимися мускулами, с напряженно-внимательным выражением морды и едва видными клыками охотника, почуявшего добычу. Я с гордостью окропил его своей кровью, а вскоре уже и его стали забрасывать мусором.
Кстати, об этом. Где-то через месяц после того, как я сделал два своих первых идола, я стал замечать, что кто-то кидает им под ноги мусор. Фрукты, кости, рыбьи головы или даже целые рыбины, пучки шерсти, непонятной принадлежности зубы. Я с неделю сметал это всё безобразие, а потом решил устроить засаду. Может, макаки в своём лесу научились гнать самогон из перебродивших фруктов, бухают и с белой горячкой такое творят?! Тогда им нельзя это спускать с рук! Ну, вернее с лап.
И ночью я всё увидел. Как только солнце скрылось за деревьями, и сумерки поглотили местность, из леса вокруг крокодильего болота выбралась небольшая рысь, тихонько, оглядываясь, приседая и долго прислушиваясь к подозрительным звукам, подошла к идолу тигра и положила возле него чью-то кость. Потом улеглась рядом и прислонилась лапами и мордой к идолу. Минут через десять я почувствовал лёгкий ветерок — это идол передал какую-то Ки рыси! Та тут же вскочила и даже как-то радостно побежала обратно в лес.
Ту я, блин, и не знал, что думать! Но начал наблюдать дальше. За ночь к идолам пришла куча всякого зверья — белки, куницы, разные птицы, даже парочка мартышек из леса и один из молодых бычков-зубров! Тот вообще просто нарыгал под ноги обезьяньего идола и сбежал, получив Ки.
— Ээээ, ребята! Что это за благотворительность такая, а?! — утром, когда поток животных иссяк, я подошел к обезьяньему идолу и похлопал его по голове. — Вы что это — берёте у меня энергию и раздаёте её всем
