Капитали$т: Часть 1. 1987 - Деметрио Росси
Минут через десять из ресторана выскочил взволнованный Витёк.
— Короче, там они. Столик на втором этаже, в углу, возле пальмы. Но сам к ним не лезь! Подойдешь к бармену — он там типа секретаря, дашь ему чирик и скажешь, что по делу, к Саше. Он там отмаячит кому нужно и к тебе подойдут. Все понял?
— Понял, — сказал я, стараясь, чтобы голос звучал как можно уверенней.
— Давай, дуй! Ни пуха! Вот, дашь швейцару за впуск два рубля, больше не нужно!
— К черту!
Ресторан «София» встретил меня неласково.
— Местов нет, гражданин! — строго обратился ко мне швейцар с внешностью отставного полковника. И взгляд его был таким суровым и официальным, как будто переступив порог ресторана я совершил очень нехороший, порочащий всякого честного советского человека проступок.
— Мне местов не нужно, у меня встреча, — сказал я, протягивая швейцару две рублевых бумажки. Взгляд швейцара мгновенно потеплел, в нем появилось что-то отеческое, заботливое.
— Пр-р-ошу, молодой человек! — Двери передо мною гостеприимно распахнулись.
Мда... Могу сказать одно — советские рестораны сильно отличались от наших. В лучшую сторону или в худшую — вопрос спорный. Бесспорно одно — они были другими. Наши рестораторы из двадцать первого века напирают на куртуазность и интимность — полумрак, легкая тихая музыка, максимальная уединенность. В «Софии» все было с точностью до наоборот. Море света. Сизые облака табачного дыма поднимаются к люстрам а-ля-Версаль. Множество столиков — чуть ли ни вплотную друг к другу и множество людей — местов действительно не было, строгий швейцар не обманул.
«Ягода-малина нас к себе манила,
Ягода-малина летом в гости звала,
Как сверкали эти искры на рассвете,
Ах, какою сладкой малина была» — пела с эстрады облаченная в сверкающее серебром концертное платье певица. Перед эстрадой танцевали парочки, и я диву давался, как они не врезаются друг в друга в такой тесноте. И еще — был запах. Даже не запах, а настоящая атмосфера — смесь кулинарных, сигаретных и прочих сложноопределяемых запахов. Атмосфера порока, подумал я. Все-таки хорошо, что в мое время в кабаках нельзя курить. Ведь аллергику находиться здесь как-то вообще немыслимо...
Я поспешил на второй этаж, где обнаружил бар и засевшего в нем бармена. Бармен, облаченный в белоснежную рубашку и галстук-бабочку мужчина лет тридцати, с роскошными усами и ранними залысинами, имел озабоченный вид занятого важным делом человека, и обратил на меня внимание далеко не сразу. Только после того, как я засунул сложенную вчетверо десятирублевую бумажку под графин с каким-то соком.
— Что вы хотели, молодой человек?
— По делу. К Саше разговор есть, — сказал я, стараясь, чтобы голос звучал как можно тверже.
— М-м-м... — довольно неопределенно ответил мне бармен. — Я так понимаю, у вас, молодой человек, здесь встреча назначена?
— Встреча, — согласился я.
— А если встреча, — сказал бармен внушительно, — то посидите здесь. Может быть, ваш знакомый скоро придет. Подождите.
Я согласно кивнул. Еще я заметил, что десятка, которую я сунул под графин, каким-то непостижимым образом исчезла. Бармен завозился с посудой и, кажется, совсем забыл про меня. Я, тем временем осмотрелся по сторонам. На втором этаже было менее людно, Ванесса Паради пела из магнитофона легкомысленную песенку о таксисте Джо, который знает наизусть каждую улочку, каждый маленький бар и все темные уголки и не любит содовую... Здесь никто не танцевал, почти не было пьяных, столы не ломились от салатов и закусок, а присутствующие преимущественно общались за кофе.
— Чего хотел, щегол? — Хриплый прокуренный голос раздался сзади так внезапно, что я вздрогнул. Передо мною стоял парень, лет двадцати пяти — двадцати семи. Высокий, но не особенно крепкий на вид. Белая рубашка, короткая стрижка, бакенбарды, небольшие усики. Поза его была расслабленной (судя по запаху, парень был прилично выпивши), но взгляд — острый и сосредоточенный, абсолютно трезвый.
— К Саше, по делу, — оттарабанил я.
Парень усмехнулся.
— Так что хотел? Можешь мне сказать в общих чертах.
— Мне лично сказать нужно. И передать кое-что надо.
— Передать? — парень насторожился. — Ну давай мне, я передам.
Я задумался на секунду. Витёк никаких инструкций по этому поводу не давал. Впрочем, деваться было некуда. Из кармана пиджака я достал простой почтовый конверт с изображенными цветами и лозунгом. Лозунг гласил, что «Первое Мая — день международной солидарности трудящихся». Весьма иронично, подумал я. Трудящиеся солидаризируются друг с другом. А мелкие спекулянты — с уголовниками. Конверт я протянул парню. Тот осмотрел его, не заглядывая внутрь, хмыкнул и велел мне обождать. Дитер и Томас запели о кадиллаке Джеронимо, при виде которого у девчонок появляется грусть в глазах. В общем, парень ушел и унес конверт, в котором лежали три коричневые сторублевки. Куча денег, если вдуматься. Месячная зарплата квалифицированного рабочего.
Бармен поставил передо мною стакан с молочным коктейлем. Довольно вкусный. Я попивал коктейль, слушал «Модерн Толкинг» и думал о том, как скучно и спокойно мне жилось в моем времени. Но допить и додумать мне не дали.
— Молодой человек! — призывно произнес приятный женский голос. — Чего вы сидите один, скучаете? Не нужно скучать, пойдемте!
На этот раз передо мной стояла блондинка. Высокая и довольно приятная на вид. Если бы не явный переизбыток косметики, то, наверное, можно было бы назвать ее красивой. В восемьдесят седьмом умеренность в употреблении косметики явно была не в моде — или почти полное ее отсутствие, или боевая раскраска апачей, вышедших на тропу войны.
Блондинка улыбалась и манила меня. Я растерянно посмотрел на бармена. Тот коротко кивнул — можно, мол, все нормально. Что же, кажется, мои приключения продолжаются. Я последовал за блондинкой в небольшой закуток — наверное, самое тихое место во всем ресторане, там стояла бочка с пальмой, а за ней спрятался от посторонних глаз столик.
— Вот! — торжественно сказала блондинка. — Привела вам молодого человека! Знакомьтесь!
— Что же, будем знакомы, — сказал мне сидящий во главе стола мужчина. — Я — Саша. С Игорем ты уже общался, — он кивнул на парня, который унес конверт с деньгами. — Это — Андрей, — представительный мужчина кивнул на бритого налысо здоровяка в светлом костюме. А привела
