Сансара. Оборот второй. И пришел творец - Василий Анатольевич Криптонов

Я, подумав, направился в кабак по соседству с лавкой.

Он мало отличался от того, в котором сидели мы — разве что потеснее и погрязнее. Я, лавируя между столов, подошёл к барной стойке.

— Здорово, друг. Слушай, а соседи ваши работают, вообще? Я дверь подёргал — закрыто.

— А у нас тебе не пьётся? — обиделся «друг» — парень моего возраста в чёрной бандане и в фартуке, стоящий за стойкой и наполняющий из огромной бочки сразу две пивные кружки. — Давно ослиную мочу не пил — ну, иди к соседям, не держу.

— Да я не про тех соседей! Мне в храмовую лавку надо.

Парень поднял глаза от кружек и посмотрел на меня с непонятным выражением — то ли удивления, то ли сочувствия.

— Верующий, что ли?

— Ага, — кивнул я. — Понимаешь, кадило нужно до зарезу, прям сил нет терпеть. А там закрыто.

— Да понятное дело, закрыто. — Парень, ловко перехватив кружки одной рукой, закрутил кран и вышел из-за стойки. Кивнул мне: — Пошли.

Я пошёл за ним. Парень отнёс кружки страждущим и решительно двинулся вглубь кабака. Потряс релаксирующее в одиночестве над полупустой бутылкой тело:

— Наитдиэль, подъём! Клиент к тебе. Кадилу хочет.

Наитдиэль протёр глаза. На лице, заросшем густой бородой по самые брови, глаза эти просматривались с трудом. Усилием воли Наитдиэль заставил их открыться и уставился — сначала на бармена, потом на меня.

— Вот, — доложил бармен, — верующий. В лавку рвётся.

— Да я ж… — на глазах протрезвел Наитдиэль. — Да мне… Надо же, всего ж на секунду отошёл пообедать! Идёмте, уважаемый клиент. Идёмте! — и, путаясь в длинных полах то ли рясы, то ли ещё чего-то церковного, устремился к выходу.

В результате посещения лавки я таки обзавёлся книжечкой. Не предел мечтаний, конечно, но…

— Блин, Костя! Это ещё что? — Диана заметила книжку, которую я гордо выложил на стол.

— Как — что? Книжечка. Ты же сказала, что надо.

— «Маргарита Пушкина. Избранные стихотворения для молитв»?!

— Ну да. Там разные были, я выбрал, чтоб не слишком здоровая. Чтоб, если что, с собой таскать не тяжело.

— А ничего, что здесь стихи напечатаны? — Диана открыла книжку и перелистнула несколько страниц.

— Так и хорошо, что стихи, — объяснил я. — Смотри, как мало места занимают! До фига ещё чистого, хоть «Войну и мир» пиши. А как закончится, я новую притащу. Знаю теперь, где дают — бесплатно, между прочим.

Услышав про «бесплатно», Диана успокоилась и подобрела. Снова пролистнула книжку. Задумчиво прочитала:

— Слепая ночь легла у ног

И не пускает на порог

Брожу по дому как во сне,

Но мне покоя нет нигде… — и вдруг встрепенулась:

— Слушай. А где кошка?

Я огляделся по сторонам. Фиону не увидел.

Встал, огляделся ещё раз. Ничего не изменилось.

— Ну? — спросила Диана.

Я развёл руками:

— Уходил за книжкой — была, точно помню… Блин.

— Что? — насторожилась Диана.

— Да подсели к нам два каких-то хмыря, пока ты от этих придурков отбивалась…

— Как же я с вами мучаюсь, — простонала Диана. — Что за хмыри? Как выглядели? — накинулась на Гримуэля: — А ты куда смотрел?

— Я помогал вам, богиня, — напомнил тот.

— Охрррррррана! — укоризненно добавил ворон. — Крррррушить крррррррретинов!

Точно, Гримуэль с вороном почти сразу отползли к Диане, огораживать её от наседающей толпы. А мне пришлось самому за пивом идти.

Пока потолкался у стойки, пока пришёл с наполненными кружками — увидел, что Фиона успела обзавестись соседями. А подойдя поближе, почувствовал резкое желание вернуться обратно к стойке.

— Ой, мороз, мороз, — декламировал нараспев худющий мужик с длинными седыми патлами, перехваченными вокруг головы кожаным ремешком. — Не морозь меня! Не морозь меня, моего коня!

— Моего коня, — пьяненьким голосом подхватила Фиона, — белогривого! У меня жена, ох, ревнивая! У меня жена, ох, красавица. Ждёт меня домой, ждёт, печалится, — уронила голову на руки и горько разрыдалась.

— Так, — я грохнул кружки на стол. — Что происходит?! Чего надо, граждане?

— Костя, не ругайся, — вступилась Фиона. — Я обрёл едва… едви… единомышленников!

— А ревёшь почему?

— Расчувствовался. — Фиона шмыгнула носом и вытерла глаза. — Жену вспомнил. Мою добрую, милую Монику.

— Это ту Монику, которая тебя обещала в вытрезвитель сдать? — уточнил я, — или другую какую?

— Ах, Костя! Ну, зачем ты… Лучше познакомься. Это… — тут Фиона впала в задумчивость.

— Иллиниор, — почему-то переглянувшись с соседом, представился седой длинноволосый. — А это, — кивнул на толстенького, плешивого спутника, — Аланассольд. — Наклонился к Фионе: — Можем ли мы доверять твоему другу так же, как тебе?

— Быз… бызусловно, — объявила Фиона. И потянулась к принесённой мною кружке. — Можете! Так же, как мне.

— Тогда — стихи, друзья, — цапнув вторую кружку, предложил Иллиниор.

— Это — на здоровье, — согласился я, — сколько влезет. Только посуду верни, — и отобрал кружку. — Сам сходишь, не маленький.

Развелось, тоже, халявщиков.

Иллиниор грустно посопел, но кружку отдал без вопросов. Придвинувшись к столу, тихо, торжественно зачитал:

— Степь да степь кругом,

Путь далёк лежит,

В той степи глухой

Замерзал ямщик…

— Ну и, вот, — закончил рассказ я. — Потом они дальше стихи читали. А потом я пиво допил и ушёл книжечку добывать.

— А когда вернулся, даже не заметил, что кошки нет? — ехидно уточнила Диана.

Но тут, на счастье, вмешался Гримуэль. Со странной подозрительностью в голосе спросил:

— А во что были одеты эти личности?

— Да почему личности-то? — удивился я. — Дядьки как дядьки… Ну, примерно как все были одеты. — Чуть не ляпнул «в такую же хрень», но сдержался. — Куртки такие же, кожаные. Штаны, там. Сапоги.

— А не было ли под этими куртками, — Гримуэль по-следовательски прищурился, — косовороток?

— Чего? — не понял я.

— Рррррррубахи! — пояснил ворон. — Крррривые!

Я задумался.

— Да чёрт их знает, я не приглядывался. Вроде, обычные рубахи. Ну, то есть, для вас обычные. Вышитые такие.

— Крестиком?! — ахнул Гримуэль.

— Вроде, да. Там не разглядеть было, это я краешек