Ранний старт - 3 - Сергей Чернов
— Ну, Колчин! Ну, конспиратор! — Причитает Иришка. Потом впечатывает мне поцелуй в щёку. От неожиданности не успеваю увернуться. Да и надо ли?
— От имени именинницы, — заявляет хитрая Ира.
— Ты чего самоуправничаешь? — Возмущается Оля и набрасывается на меня. — Я и сама могу.
Еле-еле выплываю из облака туманящих голову духов и мягких объятий. Замечаю смеющиеся Олины глаза и падаю на диван.
— Ух, ёксель… — лежу неподвижно, уперев расфокусированные глаза в потолок.
— Всё! — Резюмируют парни. — Вывела Витьку из строя. Это надолго. Нельзя же так. Прямо вот так сразу…
Оля неуверенно отмахивается от обвинений. Девочки хихикают.
Короче, день рождения начался весело. Как часто и случается, там, где я случаюсь.
— Не понимаю, — заявляет Боря (барабанщик), энергично поедая кусок торта, — нет, я согласен, что подарок хоть куда. Но не понимаю, почему так? Есть же фотография, да ещё цветная и цифровая, да фотошоп в помощь! И вдруг рисунок, да ещё карандашом! Магия, не иначе…
— Всё элементарно, Боря, — передо мной тоже кусочек торта. — Фотограф фиксирует момент документально, а художник…
— Художественно! — Хихикает Ира.
— Да, — подтверждаю я. — Это как документальное кино и игровое. Какое интереснее смотреть? На самом деле Оля никогда не выглядит так, как на портрете. Это собирательный образ. Никакой фотограф не угониться. Бывают моменты, когда прядка волос наиболее удачно лежит, настроение у модели великолепное, и она сияет им, свет удачно ложится. Выражение лица. Оля может кокетничать и улыбаться, радоваться, о чём-то думать или что-то замышлять…
— Это чаще всего, — вставляет под общий смех Ира.
— Главный секрет в том, чтобы это передать. Я старался передать готовность немедленно улыбнуться, увидеть что-то замечательное или что-то сказать. Пока она выбирает, что делать, спектр возможных действий очень велик. Когда приступает к делу, спектр исчезает. Никакой фотограф этого не поймает, потому что когда он фотографирует, действие выбрано — Оля фотографируется. И улыбается не кому-то, а своей будущей фотографии.
Народ переваривает мои слова. Пока все думают, Ира времени не теряет.
— Следующий портрет — мой!
— Не-не, — открещиваюсь, — если заказ делаешь, значит, это не будет подарком. К тому же твой портрет уже нарисован.
— Не поняла, когда? — Ириша настораживается.
— Ну, как же! Кустодиевская «Купчиха».
— А похожа! — Заявляет Мишка Литвинов. И удерживает возмущённую Иру, которая рвётся ко мне мстить.
Нарисую её обязательно. После такой клеветы, как честный человек и художник просто обязан её реабилитировать. Годам к сорока она, наверное, располнеет и станет, как та купчиха. Но сейчас пышность бюста и бёдер при высоком росте её только украшает. Талия на месте, мордашка красивая, сильные и безупречно вылепленные ноги.
Только её в полный рост надо. Или хотя бы по пояс. Нет, лучше ростовую. Фигура у неё роскошная. Не модельная, но роскошная.
— Почему ты от меня всё время отпрыгиваешь? — Возмущения в голосе Оли почти нет, есть недоумение. Народ получает удовольствие от музыки и танцев, а Оля уволакивает меня на кухню. На поговорить, как я понимаю.
— Хочешь, чтобы я встал в длинный строй твоих поклонников?
— Почему нет? — Хлопает ресницами девушка и выдаёт совсем откровенно. — У тебя очень хорошие шансы.
— А ещё говорят, что женщины расчётливы, — вздыхаю. — Натурально не вижу никакого расчёта.
— Знать не знаю, кто так говорит.
— Природа говорит. Приходится такой быть. Партнёр должен быть надёжен. Иначе забрюхатит и упорхнёт. А ты возись одна с ребёнком и без мужской поддержки.
— Что так сразу? Не будет никакого ребёнка, если сами не захотим. Сейчас вон живут по десять лет и никаких детей.
— Я про природу говорю. Про женскую психологию… — опираюсь кормой на подоконник. — Сама подумай. Ты — звезда, вокруг тебя тучи поклонников. Но я-то тоже звезда и поклонниц у меня тоже хватает. А звёзды никогда близко друг к другу не подходят.
Нахожу нить Ариадны, которая должна вывести меня из опасного разговора.
— Когда закончим школу, тебе будет семнадцать. Всё, что нужно девушке, у тебя в нужных местах вырастет. И всё. Вам больше ничего не надо, вы к жизни готовы. А мы? Мне шесть лет учиться, ещё год на ноги вставать. Если не три. И только тогда смогу жильём обзавестись, хотя бы в ипотеку. Тогда и можно жениться.
(в МГУ срок обучения — 6 лет, прим. автора).
— Хм-м…
— И ты с семнадцати до двадцати трёх, самые лучшие свои годы, будешь меня ждать?
— Тебе не верится? — Оля необычно серьёзна.
— Не в том дело. Все шесть-семь лет вокруг тебя будут виться молодые люди. Среди них найдётся, пусть не мажор, но упакованный. Квартира есть, тачка под рукой, в отпуск — на Бали или Мальдивы. И парень окажется симпатичный и вменяемый. И что? Откажешь ему? А вдруг я там в Москве кого-то найду? Ты меня шесть лет охранять будешь? Каким макаром? Я оттуда как твоих ухажёров разгонять буду? Да никак!
Девушка молчит, наматывая локон на палец. Многие так делают, а мне нравится смотреть.
— Это здесь ты можешь Светку придержать, которая на меня поглядывает, у Полинки попробовать отбить. А как ты это сделаешь, когда я в Москве учиться буду?
— Тебе обязательно в Москве учиться? — Оля кидает пробный шар. Ошибка с её стороны. Похоже на предложение обменять моё будущее на неё, такую замечательную.
— Обязательно. У нас нет космических факультетов.
— А там есть?
— В Москве всё есть.
Последние звуки издаю уже в её волосы. Оля наваливается на меня вплотную и шепчет в ухо. Шея в кольце рук, в грудь упираются горячие холмики. Непроизвольно обхватываю талию, отчётливо чувствую слабые подрагивания. Почему-то ощущение небольших движений под ладонями окончательно меня обезоруживает. А ещё первый сегодняшний поцелуй помню. Губы помнят.
— Ну, и ладно. Хоть так… у меня день рождения и ты не посмеешь…
И знаю, что нельзя, а что делать? Что-что? До откровенного траха всё равно не дойдёт. Хорошо, что у неё губы некрашеные…
28 ноября, урок геометрии.
Сегрей Викторович поглядывает на Свету, растерянно стоящую у доски, хитренько. В начале урока объявил, что со следующей недели контрольные и зачёты. А значит, требуется подготовиться.
— Думаем все, не надейтесь только на Веснину, — призывает математик.
Приколист наш математик, не ожидал даже. Тему сечений тетраэдров и параллелепипедов мы проходим на ура. Довольно простая она. Усвоить несложный алгоритм плюс чуточку пространственного воображения и вперёд. Только раньше мы иссекали фигуры по трём точкам, две из которых обязательно на одной грани сидели. А Светке математик, решивший пошутить, подсунул задачку, где нет ни одной пары точек, соседствующих на одной грани. Вот Света в тупик и встаёт.
Растерянно вертит мел в руках, светя классу нейлоновыми ножками с ровными стрелками. Красивые у неё ноги, танцовщица же. По-моему, даже наш пожилой математик… нет, он не пялится, но беглый одобрительный взгляд бросил.
По короткому раздумью одобряю учительскую подковырку. А то класс слегка расслабился, и ловушек уже не боится. Зря. Они всегда возможны. На самом ровном и проверенном месте.
Хм-м, а почему бы… потихоньку берусь за карандаш и вытягиваю из стопки лист бумаги. На моё движение математик мельком бросает взгляд и снова обращается к Свете. Можно! Быстро делаю несколько набросков. Соблазнила меня Света своими ножками на средневысоком каблучке.
— Не бойся, Веснина, — успокаивает девушку математик. — Задача повышенной сложности, поэтому плохую оценку ставить не буду. Но если справишься, моё уважение к тебе подскочит до небес…
Ага, справится она, — думаю про себя, быстро работая карандашом, — даже мне пришлось в своё время напрячься на целых пять минут. Да сталкивался с подобными кунштюками.
Если кто думает, что стройные девичьи ножки легко нарисовать, пусть засунет себе эти мечты в одно глубокое место вместе с ржавым инвентарём. В рисовании таковое часто случается. Мой кумир Фейнман, который чем только не занимался, в том числе и рисованием, отмечал, что грузно бесформенную натурщицу рисовать намного легче, чем стройную и красивую. С красотками так, в пропорциях нельзя ошибаться. Можно, конечно, ноги удлинить, — ни одна красотка не возразит против комплимента, —
