«ОБХСС–82» - Павел Барчук
Не удивительно, что после таких обещаний, все сначала охренели. Думали, ну, точно сейчас с врагом в рукопашную пойдут. За что еще такие плюшки могут быть? А потом заржали, когда Сердюк сообщил, что нужно выкрасть туалет в городе и привезти его часть. Завтра, мол, генерал приезжает, а туалета нет.
Как украсть? Где украсть? Город, который поблизости, не сказать, что большой. Если имеются общественные сортиры, то прямо в зданиях. Как украдёшь?
Но задача поставлена. Прапорщик то грозит карой небесной и адской службой до самого дембеля, то золотые горы обещает. В итоге, добровольно-принудительно, на дежурном Урале, выехала в ночной город команда особого назначения. Толчок воровать.
Долго они колесили по городу. И тут один из солдат вспомнил, что не так давно, будучи в увольнении, видел на стройке новый туалет. Сторожка была заперта и они без особого труда выломали действующий, но новый туалет. А потом на ломах потащили его к Уралу. Прапорщик был счастлив до одури. Это хорошо, народ в связи с праздником, если и бродил по улицам, то в состоянии опьянения. Потому что картина, как несколько тёмных силуэтов на подручных средствах здоровенный гроб тащат, выглядела с одной стороны, подозрительно, а с другой, устрашающе. Толчок, естественно, лежал на боку и в ночи смотрелся точно, как усыпальница. Если кто это шествие заметил, то подойти не рискнул.
Утром случилось, как обычно бывает в армии. Срочно потребовался дежурный Урал.
— Товарищ капитан, там туалет в Урале, — доложил счастливый Сердюк комбату. Он ведь молодец, он приказ выполнил. — Его только установить осталось. Ночью не рискнул.
— Какой туалет? — Натурально охренел комбат.
— Так зам. пот тылу приказал. Ну, я его и загрузил. В Урал. Привезти же надо было. — Что-то в интонации комбата Сердюка насторожило. Явно о новом приказе капитан не знал. И это было странно.
— Ты где взял его, полудурок? — Заорал комбат на Сердюка, радуя всю часть происходящим. Потому что шел этот разговор на улице, как раз недалеко от казармы.
— Так, надо же…Новый приказ. Я всю ночь из-за него не спал. Искал, где взять. — Оправдывался прапорщик. — Мы на стройке его экспроприировали.
Комбат от удивления сел на корточки и взялся за голову. Потому что всякое он за свою службу видел, но Сердюк смог всех переплюнуть.
— Как экспроприировали? Ты что, в тюрьму захотел? Вези его обратно, придурок!
— Лучше сажайте, но назад не повезу. Как? Вы совсем из меня дурака сделали. Мне зам. по тылу велел… То нужен туалет, то не нужен. Это как же так?!
— Невозможно, Сердюк, из тебя дурака сделать. Ты им уже был, идиот, — ответил комбат и просто махнул рукой. Первый шок прошел, он начал остывать.
Этот жест значил, дискуссия закончена, делайте что хотите, но «Урал» должен уйти по назначению, а толчок из части должен исчезнуть.
В общем, куда в итоге делся украденный туалет, никто так и не узнал. В этом прапорщик был однозначно хорош. Фокус с исчезновением любого предмета выходил у него на «ура». К положенному времени «Урал» был готов и пуст.
А Сердюк понял, что-то в этой истории было не так. Особенно, когда побежал к зам. по тылу, жаловаться, что комбат требует туалет, с таким трудом добытый, в город вернуть. А зам. по тылу Сердюку еще сверху комбата люлей выписал. Не за то, что он толчок в городе украл, а за то, что подумал, будто мог вообще такой приказ быть отдан.
Прапорщик эту историю запомнил и начал искать виновного. Нашел. Сам вычислил или подсказал кто-то, история умалчивает. Но в результате розыскных мероприятий следы привели к Соколову.
Хотя, фактов, доказывающих его вину, не было. А слова к делу не привяжешь. Словами комбату перед носом не помашешь.
В итоге, выждал Сердюк нужное время, а ближе к дембелю, начал всякие гадости организовывать. Дембельский аккорд — дело святое. Вот он для особо «любимых» солдат то одно задание придумает, а потом отказывается. Мол, нет, не нужно оно. То другое. Всех достал. Особенно комбата, у которого дембеля без дела трутся.
На построения Соколов уже не ходил, никто его уже и не трогал, а вот домой не отпускали. Потому как, без дембельского аккорда дембель невозможен. Исаев, само собой, с товарищем за компанию. И ещё некоторые сослуживцы, в том числе, которые с нами в поезде ехали. На их счету свои косяки имелись.
А потом вызвал Сердюк к себе всех. Ему уже вышестоящее руководство намекать начало, мол, армия это не курорт. Сколько можно некоторым, особо избранным у всех на виду прохлаждаться.
— Вы не думайте, будто я враг вам. — Заявил Сердюк сложив руки на животе, — Догадываюсь, что вас балбесов, ждут дома. Так вот у меня есть задание дембельское, сделаете, и сразу к мамкам поедите.
— А что за задание? Может, мы его, и до Нового года не сделаем, — вполне логично предположил Соколов. Ничего хорошего от прапорщика он уже не ждал.
— Да вот крышу в зелёный цвет покрасить надо. На казарме.
Это была своеобразная месть. Крыша шиферная. На улице который день дожди и конца им не видно. Зарядило на сезон.
— Покрасим. — Заверил прапорщика Соколов, — Через два дня готово будет.
— Ну-ну, рад бы, — сквозь зубы проговорил Сердюк. Крыша мокрая, красить точно нельзя. Поэтому слова Соколова он принял за бахвальство.
А на следующее утро вышло вот что. В части смотр как раз пришелся. Бывало такое, раз в год. Приезжал проверяющий, смотрел, как крепок солдатский дух и четок шаг. С утра ненадолго выглянуло солнышко.
— Пойдём красить, после завтрака, — заявил товарищам по «аккорду» Соколов.
— Да ты что, шифер-то мокрый. — Исаев пытался воззвать к голосу разума, но по лицу товарища понимал, опять нашла коса на камень.
— Вот смотри. Я сорвусь во время строевой, нас комбриг и выгонит. Ты его знаешь, он мужик резкий, а тут вообще, во время, так сказать, парада. При проверяющем. — Взгляд у Соколова был одухотворённый. Блаженный Олег понял, переубедить не получится.
Совещание дембелей было недолгим. Никому не хотелось торчать здесь, даже лишних суток. А по Сердюку понятно, он костьми ляжет, еще что-нибудь придумает.
Во время начала строевой, открыли люк. И Соколов на верёвке, с ведром краски, выбрался наружу. Честно говоря, ему даже не пришлось ничего делать специально. Ноги в кедах поскользнулись по мокрому шиферу и он, без крика, без мата, выпустив ведро, с грохотом покатился по крыше. Затем сорвался, повиснув на уровне окон третьего
