Колдовской замок. Часть I. Двери - Кае де Клиари
Ан пыталась внимательно рассмотреть отрубленную голову, которую Хым держал за волосы, явно гордясь собой. Кожа на голове уже успела высохнуть и съёжиться, глаза запали, а зубы оскалились.
(Её убили достаточно давно, через сон – другой после бегства. Но, конечно же, она не рассказала, как дойти до своих, не привлекая внимания? А про тайные комнаты? Или рассказала? Да нет же! Хымы не понимают человеческую речь. Или понимают?)
Внезапно Ан всё поняла – Хымы знают и про тайные комнаты племени, и про все ловушки, которыми племя пытается загородиться от врага, и про секретные проходы, и про то, что племя сейчас совершенно беззащитно. Они знали все, и они вновь собирались найти её родных и убить их всех. И теперь это у них могло получиться! Надо было что-то делать. Напасть?! Нет, это верная смерть. Надо думать! И она стала думать. И думала целых пять ударов сердца. А рядом думал и трясся верный, но очень несчастный Фи, который всё уже давно понял! И когда Ан, резким движением порвала на себе одежду, обнажая грудь и взяла копьё на изготовку, он совершенно не удивился, а просто жалобно пискнул и тяжело вздохнул.
...............................................................................................................
Громадный главный Хым был доволен! Очень доволен! Его боялись, его слушались, хоть он прекрасно знал, что половина его племени вообще ничего не понимает. Просто они пойдут за ним туда, куда он захочет и сделают, то что он хочет. А он хочет ещё сладкого мяса тех, кто обитает в этих местах!
Местных обитателей он ненавидел давно, хотя сам не знал за что. Но такие сложные мысли были ему не под силу и он их просто выкидывал. Молодая самка, которая пришла отсюда, (И что ей понадобилось в пещерах Хымов?), рассказала всё, хотя он многое не понял, но и того что понял было вполне достаточно! А ещё, она оказалась очень вкусной. Странно, но сперва ему померещилось, что эта худосочная чужая пытается привлечь его, как женщина? Но разве она похожа на женщину?
Настоящая женщина должна быть такой, чтобы рук едва хватало обхватить её поперёк. А ещё у настоящей женщины должны быть титьки, свисающие до пояса с которыми так интересно и приятно играть, особенно когда прищемишь и поднимается визг. И запах должен быть не сладкий, как у еды, а кислый, прогорклый, манящий запах пота! А у этой странной чужой на груди росло что-то совсем смешное, как будто она и не самка вовсе, а девчонка – подросток. И когда он прищемил ей титьку, (совсем слегка придавил сосок между пальцев), она стала орать и выдираться так, как будто её едят живьём. За это он её и прибил. Легонько так махнул рукой по затылку, она, обмякла и больше не встала. Вот хилость! Зато на вкус она понравилась! Даже больше понравилась, чем женщины его племени – у тех мясо с каким-то затхлым привкусом, а у этой мясо было сладкое и нежное, как у ребёнка. И он хотел ещё!
Что произошло дальше, Хым так и не понял. Звук пришёл откуда-то сверху, где под высоким потолком висели вверх ногами множества бесполезных крылатых тварей, до которых ему не было дела. На короткое время свет в его глазах погас, так как его заслонила непонятная тень. Показалось даже, что это висящая под потолком дребедень ринулась на него вся разом и с размаха впилась в левое плечо, как одна большая заноза! Хым непроизвольно вскинул руки и оттолкнул эту тень от себя. Он выронил голову, которую держал за волосы, бросил топор и схватился за заболевшее плечо.
При этом он обрёл способность видеть и обнаружил, что прямо перед ним сидит на полу, раскинув ноги и потирая ушибленную руку, незнакомая самка чужого племени, и смотрит на него с лютой ненавистью!
..............................................................................................................
Ан промахнулась, это она поняла ещё в полёте, когда поздно было, что-либо менять. Вместо горла врага, копьё вонзилось в его плечо! Прыжок был сделан на грани её возможностей, такого ей ещё не приходилось делать. Это был настоящий полёт и удар получился настолько сильный, что наконечник копья глубоко вошёл в плоть врага, а тело Ан отскочило от его широкой груди, как мячик от стенки и её отбросило на пару шагов, где она и приземлилась на заднее место! С ужасом и гневом почувствовала она, как жалобно хрустнула в кошеле драгоценная Ла!..
Между тем огромный Хым таращился перед собой, ничего не понимающими глазами на тупом, уродливом лице. Вот он схватился за древко копья, торчавшего из плеча, и переломил его, как будто это была простая щепка. Вот он уставился на сидящую перед ним на полу девушку маленькими, глубоко посаженными глазками, в которых загорались понимание и жуткая свирепость! Вот его рот раскрылся, напоминая собой провал в мохнатой стене. Хым издал жуткий рёв и занёс ногу, готовясь нанести удар, дробящий кости!
Ан поняла, что увернуться не успеет. Она была оглушена столкновением и падением, а счёт шёл на какие-то доли ударов сердца!
Вдруг раздался звук, которого Ан прежде не слышала. Он напоминал, что-то вроде: "И-и-йо-а-йа-у-уу". Большой мохнатый шар, вылетевший неизвестно откуда, с размаху влепился в рожу Хыма, и даже как будто расплющился на ней! Хым сел от неожиданности и бестолково забил руками по воздуху.
"Фи!" – сообразила Ан и вскочила на ноги.
С её колен на пол упал какой-то круглый предмет. Она взглянула вниз и увидела отрубленную голову девушки своего племени. Схватив этот трофей за волосы, Ан бросилась наутёк! Хорошо, что остальные Хымы образовали свободное пространство вокруг своего вожака – боялись подходить слишком близко. Хорошо, что они опешили от неожиданности и не двигались с места – это дало Ан время в несколько ударов сердца для того, чтобы проскочить между ними, а кое-где и по головам, к ближайшему коридору и скрыться в нём!
Вожак Хымов в это время изо всех сил отдирал от своей рожи пушистое нечто, державшееся крепко и пытающееся укусить его за ухо! Наконец, это ему удалось, и он, багровый от злости, изо всех сил запустил это существо в спину убегающей Ан!
Девушка как раз вбегала в коридор, когда над её ухом, рассекая воздух, пролетел жутко довольный собой Фи, трусость которого сменилась бесшабашной удалью! Приземлившись в пяти шагах перед ней, Фи тут
