Купец из будущего 2 (СИ) - Чайка Дмитрий

Главный заместитель князя по гражданским делам внимательно посмотрел на Само. Он уже и так понял, чем ему предстоит заниматься.

Глава 28

Нотарий Стефан поправил светильник и углубился в чтение. Работы еще было много. Писцы, такие же евнухи, как и он, сидели в длинной зале, склонившись над листами папируса. Светлейший протонотарий вышел из своих покоев, оглядывая покорные макушки презрительным взглядом. Женоподобная рыхлая фигура, задрапированная в длинные разноцветные одежды, пугала писцов до ужаса, и они опустили головы еще ниже, изображая старание. Оттопыренная нижняя губа совершенно не красила одутловатое безбородое лицо протонотария, но его главным достоинством красота не была совершенно точно. Среди евнухов почти не бывало красавцев, они были длиннорукими, с широкой задницей и круглым лицом, на котором росли чахлые кустики вместо бороды. Но если такое чудо и случалось, то красавец оказывался не в императорском архиве, а в гареме одного из сенаторов, которые пытались изображать из себя что-то значимое, как будто сейчас все еще благословенные времена императора Траяна. Так вот, красота точно не была главным достоинством протонотария, у него были другие таланты. Совершенно нечеловеческая память и цепкий ум выдвинули вперед мальчишку из неведомого кавказского племени на высокий пост. Да, четыре тысячи евнухов-кубикуляриев, ведавших одеждами и столом Августа и Августы, стояли выше по чину, но разве сравнится человек, ведавший внешней политикой, с дармоедами, которые занимались... На этом месте всегда умолкали, сказать такое вслух было немыслимо. Ведь это измена... Гордость за свою работу держала всех этих людей крепче любого клея, а дворцовые лентяи вызывали у настоящих тружеников только презрение пополам с завистью. На этой мысли Стефан снова погрузился в чтение. Вся переписка в Империи шла на латыни, хотя здесь, на Востоке, этот язык давно умер. Тяжеловесный слог с вычурными оборотами простые жители уже давно не понимали, но традиции — это традиции. Хотя, поговаривают, что Август, который по происхождению был армянином, все порывается перевести дела на греческий язык, но старики стоят насмерть. Латынь — это основа основ! Это то, что отличает грамотного человека от плебса. И даже переписка с далекими франками и саксами тоже идет на латыни. Как же можно от нее отказаться?

Так, экзарх Африки Никита пишет про какого-то очередного пророка у арабов, которого зовут Мухаммед. Ничего интересного. В эти пески и оазисы императорская армия никогда не ходила, надобности не было. А вот легкая конница у арабов была превосходной, и ее наемные контингенты воевали по обеим сторонам в бесконечной войне с персами. Те уже захватили Иерусалим, Дамаск, Антиохию, и даже Египет. Империя теперь была отрезана от подвоза дешевого зерна, и плебс был в ярости, лишившись раздач хлеба. Но все еще поправимо. Август Ираклий собрал все силы и отбросил персов к армянским горам. Мелкие разборки арабов — в сторону, кому интересны эти дикари?

Экзарх Равенны Григорий тоже что-то прислал... И как он там удерживает те ничтожные огрызки, что остались от гигантских владений в Италии? Даже удивительно! Равенна, окруженная болотами и высокими стенами, была неприступна. Рим, пустеющий на глазах и превращающийся в руины, тоже держался чудом. Их епископы, получившие первосвященство волей прошлого императора, ненормального алкоголика и садиста Фоки, кое-как договаривались с герцогами лангобардов, откупаясь от них, или стравливая их между собой. Экзарх пишет, что архонт Баварии пошел войной на какого-то мелкого архонта склавинов в Норике и потерпел поражение. Возможно нападение франков на ослабевшую Баварию, экзарх следит за этим. Не интересно, в сторону, об этом можно будет упомянуть мельком...

Наместник Испании пишет, что с трудом удерживает Бетику, которая была на крайнем юге полуострова. Обычное дело, это уже почти сто лет продолжается. Готы теснят Империю в Испании, и эту землю, скорее всего, удержать не удастся. Уж очень далеко это, да еще и в то время, когда с одной стороны Империю сжали персы, а с другой стороны — склавины, подгоняемые своим хозяином — аварским каганом. Иллирик, Фракия и Македония потеряны. Фессалоника выдержала три осады, и второй город Империи смогли удержать лишь каким-то немыслимым чудом. Какая тут еще Испания? Еще год-другой, и готы прижмут Империю к Геркулесовым столпам. Король Свинтила — хороший полководец, и крепко сидит на троне. Удивительно даже. Обычно королей готов резали или травили через пару лет царствования. Буйная знать этого народа была отважна, но не признавала порядка. Да, вот это по-настоящему важно. Надо доложить протонотарию. На этот раз Картагена и Малака под ударом, а это очень серьезно. Может быть, хоть на этот раз выделят Испании какие-то крохи помощи...

Дневные труды закончены, и нотарий Стефан вышел из привычной залы, где трудился во славу Империи уже несколько лет. Он смотрел на любимый город, столицу мира, место, где жили сотни тысяч людей. Место, которое было центром тончайших ремесел, чьи мастера были непревзойденными, а мудрецы не имели равных. Стефан любил Константинополь, хотя его раздирали распри между партиями болельщиков Ипподрома. Он любил его, несмотря на постоянные противоречия отцов церкви, которые заканчивались пересмотром церковных канонов и нескончаемыми бунтами. Стефан был тут счастлив. Он жил там, где бьется сердце мира, и он неотъемлемая часть этого сердца. От далекого детства остались лишь обрывки воспоминаний да кошмарные сны. Он даже на словенском языке говорит с трудом, сбиваясь на греческий, ставший родным.

Закатное солнце освещало Святую Софию, лебединую песню великой Империи, которая больше никогда не создаст ничего подобного. Художники рисовали теперь только иконы и фрески с изображениями императора, а скульпторы исчезли вовсе. Последнюю статую изваяли четверть века назад, и никто этого даже не заметил. Епископы и патриарх не одобряют... И Стефан побрел к домишке, который снимал на окраине.

Почтенный купец Приск готовился выдать замуж вторую дочь, и это дело было не менее серьезным, чем торговый поход до Марселя. По крайней мере, будущий сват, который сидел напротив него, был местным викарием, который того и гляди станет графом. По крайней мере, после взлета семейного благосостояния Приск решил не мелочиться, и пристроить дочь получше. Если даст святой Мартин, то он и дальше будет зарабатывать на поставках в Норик. Только вот новый деловой партнер пугал его безмерно. Как будто нечистый демон вселился в безобидного мальчишку.

Семья Приска жила на небольшой вилле за городом Санс, где его предки были куриалами[1] уже не одно столетие. Одноэтажный дом с внутренним двориком, крытый черепицей, давал кров и хозяину, и домашним рабам. Землю обрабатывали литы, зависимые крестьяне-арендаторы. В это время простые горожане еще владели землей, пользуясь защитой закона, но все чаще и чаще алчная знать землю попросту отбирала. А уж епископы Галлии и вовсе не знали в этом удержу. И именно этот факт заставил купца Приска выбирать мужа для очередной дочери особенно тщательно. Тяжелые времена наступают...

— Триста! Триста солидов я даю в приданное, уважаемый Ламбрехт! — купец радушно смотрел в глаза знатному франку, который был не слишком богат, но по жене приходился родственником самому епископу Лупу.

— Не так-то и много ты даешь, — пожевал губами Ламбрехт, почесывая наголо бритый по обычаю франков затылок. Русые волосы с медным оттенком были собраны в хвост на голове.

— Ты не так меня понял, — замахал руками купец. — Я даю не золото! Кому оно теперь нужно, когда и торговли почти не стало! Я даю за дочерью виллу на пятьдесят югеров земли, заселенную арендаторами! Как тебе такое, почтенный Ламбрехт?

— А? — по-дурацки раскрыл рот франк. — Ну, если виллу, то да! Земля — это то, что надо. Земля — она всегда с тобой будет. А виноградник добрый там есть?