Червь (СИ) - Лагутин Антон

С хвоста капает на стенки кишок.

Я уже привык к ускорению, и уже понимаю, что птица где-то уселась. Сидит себе спокойно и смотрит с издевкой на детей, упустивших вкусняшку прямо из-под носа.

Когда я жру, внутри моей головы просыпается необузданное желание, объяснить которое я не могу, но оно сравнимо с тем, что я испытывал на той сухой палке. Может действительно — так работает инстинкт самосохранения? Мне хочется двигаться, тереться… тереться… тереться…

Тереться и жрать.

И я трусь.

И жру.

Трусь о касающуюся меня слизистую, о мягкий шоколад, обдающий меня теплом. Извиваюсь и трусь. Ага… отлично… да-да… ох как хорошо… ТРИСЬ! Ооооо… пошла волна! Моё тело изрыгает скользкую слизь во все стороны, заполняя пустоты в кишках птицы. Она сочиться из моих узких отверстий, покрывая меня тонкой плёнкой, защищающей меня от агрессивной среды организма, в котором я поселился. Откуда я это знаю?

Почувствовал…

ЖРАТЬ!

Белая вспышка больно обжигает мозг, практически отключая моё сознание!

Бац, и еще одна вспышка. Мне становится дурно. Начинает тошнить.

Да что происходит?!

Вспышка. На секунду в мозгу всплывает картинка густого зелёного леса.

Вспышка, и я вижу колышущуюся листву перед своим носом. Носом? Нет, скорее, это похоже на… Клюв?

ЖРАТЬ!

Да что, мать его, происходит?!

Вспышка, и я начинаю чувствовать. Слышу запах. Запах зелени и наисвежайшего воздуха, несущего различные нотки окружающей среды.

Происходящее чем-то напоминает выход из наркоза. Ты открываешь глаза, медленно хлопаешь веками, видишь свет и сразу же пробуешь пошевелить руками, затем кончиками пальцев, которые тебе чуть не оторвало разорвавшейся рядом гранатой. Ты их чувствуешь. Шевелишь и улыбаешься. Шевелишь и видишь, как чёрные крылья вытягиваются из твоих плеч с обеих сторон.

Какого хера? Пробую помахать — и, мать их, машется! Они машут! Ядрён батон! Болт мне в клоаку закрути!

Я, мать вашу, машу крыльями! Оп-оп… Вдох-выдох.

— К-а-а-а-а-р!

Ёпты, это я сказал?

— К-а-а-а-а-р!

Я!

А зрение у меня — это полный пиздец! Я вижу всё. На одной стороне крыла я вижу, как ветер шевелит листьями, а на другой — зелёную гусеницу, ползущую в узенькой прожилке древесной коры.

ЖРАТЬ!

ДА БЛЯТЬ! Бьёт по голове тяжёлым молотом. Хорошо-хорошо, жрать так жрать.

Ноги? А что у меня там?

Опускаю голову и бью себя клювом по мягкой груди, покрытой чёрными, переливающимися на солнце стальным отливом перьями. Больно, блин. И ничего не видно. Я как толстяк, не видящий своих причиндалов, но он хотя бы может их потрогать, а что я могу сделать своими перьями? Лишь пощекотать себя…

Поворачиваю голову в бок. Хлопаю глазёнками, пытаясь сфокусироваться на ветке, на которой сижу. Картинка становится чётче. Опускаю глаза ниже, и вот они — тёмно-синие, покрытые грубой кожей как у динозавра, лапища, с длиннющими когтями. Опаньки, а на этой лапе не хватает одного пальца! И на второй тоже одного нет! Что за херня!

ЖРАТЬ!

Да-да, где наш маленький друг? Ага, попался!

Нацеливаюсь на гусеницу и начинаю медленно к ней семенить. Крыльями помогаю себе держать равновесие, но чувствую, что могу сделать только хуже, в конце концов, я не цирковой акробат, балансирующий на канате. В памяти всплывают фрагменты из научных программ про животных, где ведущий Дроздов протягивал мне невидимую руку и отводил меня в невероятный мир, в котором птицы при помощи одного прыжка могли приблизиться к добыче, и клювом, словно ножом, пронзить тушку или схватить насекомое, прятавшееся в коре дерева.

Попробуем.

Я отталкиваюсь от ветки. Взмываю в воздух. И срываюсь, улетая нахуй к земле.

Бьюсь о ветку, затем еще об одну. Больно… еще ветка… снова больно… Но при всём при том, ощущения падения нет. Как будто шагаю себе по дороге, не боясь, что меня к херам сметёт машина; всё легко, в любой момент я могу сойти на обочину. И схожу.

Я тупо вскидываю крылья и начинаю ими махать, вопя во всю глотку:

— К-а-а-а-а-р!

Плюхаюсь на мягкую траву, никак себе не навредив. Везёт птицам! Пробую встать. Так, теперь надо пройтись, попробовать — как это! Поднимаю шершавую лапу без среднего пальца, как вдруг, в моё сознание вырывается седобородый Дроздов и орёт мне в лицо:

— Вороны не ходят! Они прыгают, тупая ты башка!

Ясно, спасибо! Но постой секунду, что ты делаешь в моей голове?

— Я — плод твоей больной фантазии, вызванный защитить тебя от собственного безумия, готового поглотить тебя с головой. Не каждый день выпадает возможно ощутить себя червячком, птицей… И вот этот список пока нужно притормозить. Понимаешь?

Ну, ты и пизданул, я нихуя не понял!

— Просто, прыгай, имбецил!

Делаю прыжок в бок. Вроде ничего сложного. Еще один прыжок. Терпимо, но мне кажется, что я похож на мартышку, только я не руками упираюсь в землю, а крыльями. Тупость! Почему ворону нельзя ходить? Кто сказал? Природа? Пошла она в жопу! Живём один раз…

Делаю шаг. Топ. Топ. Топаю как солдат на параде, и, вроде, всё получается. Ну и что он гонит — ворон может ходить, только это выглядит со стороны, словно я пьянствовал пару дней беспробудно. И ничего страшного, ноги дорогу домой найдут всегда! И крылья!

ЖРАТЬ!

Точно!

Вскинув огромные чёрные крылья, начинаю ими махать. Присаживаюсь. И вместе с взмахом крыльев отталкиваюсь. Взлетаю, и меня сразу же накрывает чувство контролируемого ускорения, которое нельзя сравнить с бегом, скорее подойдёт езда на мотоцикле, где ручкой газа ты можешь быстро ускориться, а ручкой тормоза — затормозить. И именно эта резкость ощущается с каждым взмахом крыльев.

Кайф.

Газ, тормоз.

Газ, тормоз.

Вернувшись на ту самую ветку, начинаю искать сочную зелёную закуску, блуждающую в трухлявых туннелях. Вращаю головой на 360 градусов: обалдеть, вот это обзор! Маленький глист, ты от меня не скроешься!

Вижу его! Засёк… Спрятался в коре, забился в узкую щёлку, и думает, что его никто не заметит! Ну уж нет, дружище, тут ты облажался по полной программе.

Подхожу… Протягиваю пальцы, пробуя достать червячка чёрными когтями, но возникает непреодолимая трудность в виду того, что на одной лапе у меня не хватает среднего пальца, а на другой — указательного. Пробую и так и сяк, и нихера не получается. Это как писать левой рукой заявление на отпуск перед бухгалтершей, считающей тебя немного умственно отсталым.

Тем временем, сочная гусеница манит меня как сокурсница!

Дроздов, где же ты! Ты мне так сейчас нужен… Как никогда раньше… я так хочу жрать… Помоги!

— Ну а хер тебе на что?

Он вернулся!

— Хер? — спрашиваю я, немного прихуев.

— Да, клюв!

— А-а-а-а! Клюв! А какой именно? Вроде, у меня их два.

— Один! — авторитетно заявляет Дроздов. — У ворон монокулярное зрение. Закрой один глаз, и осмотрись, не поворачивая головой.

Ох, ёпти! Вот это кайф…

Вижу край клюва, ствол дерева, даже ветку, на которой сижу. И самое главное, вижу червячка. Целюсь, как дротиком в дартсе. Бросок — мимо! Еще попытка. Это не так просто, как кажется. Открыв оба глаза, снова вижу два клюва: один слева, другой справа — напоминает прыщ, вскочивший на кончике носа, а вы всё никак к нему не привыкните. Но тут я вижу не просто прыщ. Я вижу стальную рельсу, тянущуюся до самого горизонта, и тем самым скрывая от меня долгожданную жрачку.

Возле червяка появилось пару отметин от моего клюва, и я уже мог примерно прикинуть, куда нужно бить. Поправка на неопытность — пару щелчков вправо, как на снайперском прицеле. И я бью. Промах!

Один щелчок влево — и я снова бью. И попадаю!

Хватаю мелкого засранца, зажав в клюве. Задираю голову, открываю ключ, и чувствую, как в глотку проваливается долгожданная пища. Глотаю целиком. Нет вкуса. Нет наслаждения. Я словно откусил кусок пустоты, и мне еще хочется! Мало! Стало только хуже…

Я ХОЧУ БОЛЬШЕ!

— К-а-а-а-а-р!

В приступе голодного безумия, я начинаю дергать головой, пытаясь хоть что-нибудь заметить. Смотрю влево. Смотрю вправо.