Зеркало души (СИ) - Лазарева Элеонора

Утром, после того, как ординарец отвез генерала на работу, тот пригласил меня отвезти в институт для ознакомления и подачи документов. Я удивилась, хотела добраться самой, но он сказал, что выполняет приказ хозяина и поэтому отвезет и привезет меня обратно, чтобы я не заплутала. Я мысленно посмеялась:

— Он думает, что я молоденькая провинциалочка и не разберусь с метро и общественным транспортом и поэтому решил предоставить мне свое авто. Но я пока не страдаю топографическим кретинизмом, и вполне могу обойтись советами бывалых или самих москвичей. Адрес же был известен. Но всё же решила не идти против «хозяина», как продолжал называть его Иваныч за глаза. Помню по истории, так называли Сталина его окружение и прислуга. Куда ж нам от него! Всего-то три года прошло со смерти вождя, и еще «не остыло тело», и на мавзолее было уже выбито «ЛЕНИН СТАЛИН». Вот куда мне еще хотелось сходить. Побывать в Москве и не посетить место упокоения вождей считалось святотатством и об этом всегда спрашивали тех, кто прибывал домой из столицы: «Видели ли вы вождей в мавзолее?» Но этот поход оставляла на потом, когда разберусь с институтом.

Вуз находился на бывшей Остоженке, сейчас переименованной в Метростроевскую, среди великолепных дворцов и домов московских вельмож. Пока меня везли по самой длинной старинной улице столицы, я с восхищением рассматривали эти здания, выстроенные в восемнадцатом веке и сохранившие до сих пор, несмотря на советские годы, свою архитектуру русского ампира, то есть истинно русский размах и украшательство. Владельцы не скупились с этим и отличались собственным вкусом и пристрастием, отдавая должное современности и титулу. Поэтому и здания были разными не только в стилях, но и во времени. Мой же ВУЗ построенный в том же восемнадцатом веке и впоследствии до революции именуемый Коммерческим училищем, был главным зданием и туда мне предстояло идти для сдачи документов.

Я увидела площадь, запруженную молодежью, и мне было любопытно её рассмотреть поближе, познакомиться с моими, возможно, будущими сокурсниками. Здесь было также, как и везде при приеме документов и в наше время. По подсказке некоторых абитуриентов, смогла найти приемную комиссию, зайдя за фасад здания. Там уже толпился народ и стоял гомон голосов. Заняв очередь, с большим волнением, сдала документы, написав в заявлении, что хотела бы поступить на факультет «переводчика и учителя языка», как значилось в перечне факультетов, убивая сразу двух зайцев и возможного переводчика и учителя, если не смогу устроиться по основной специальности. Уж, учительская деятельность мне была знакома! Забрав методичку и программу перечня экзаменов, поинтересовалась подготовительными курсами. Меня зачислили и предоставили расписание и аудитории занятий. Получалось, что три предмета по часу в другом здании по другому адресу, а именно собственного общежития и некоторых учебных аудиторий. Так сказать — не отходя от кассы. Располагалось оно по Петровериговскому переулку и занимало много места. В одном из подъездов здания и находились учебные классы для первокурсников и курсов по подготовке к вступительным экзаменам. Вот сюда мне и предстоит ездить каждый день в течение двух недель. И это замечательно, так как мне необходимы не только знания, но и знакомства с молодежью этих лет: чем увлекаются, как одеваются и развлекаются, чтобы не выделяться и не быть белой вороной. В свое время я закончила педвуз уже в двадцатом столетии и при том заочно, работая после педучилища в детском саду. Потом уж устроилась в школу накануне знаменитой «перестройки». Так что методику преподавания я знала, а также была спокойна за литературу и язык. А вот историю СССР необходимо было повторить и напомнить немецкий язык. Особенно язык. Им не занималась, естественно, всё это время, и было страшновато. Помнила из школы и института, но этого было мало, так как здесь он был главным при поступлении. Надеялась только на свою память и на желание генерала помочь мне. Все же за эти недели должно как-то подтянуться моё знание, а уж возможности были.

Так и случилось. Генерал был рад тому, что мы каждый вечер проводили по два часа вдвоем в его кабинете. Потом я еще до самой ночи читала учебник по истории, а также современные газеты, которые доставлялись хозяину.

Глаша тяжело вздыхала, глядя на меня и качала головой:

— Совсем себя загнала девушка со своей учебой!

Пыталась меня подкармливать отдельно и баловала пирожками, оладьями и блинчиками со сметаной и медом, как я любила. Мы уже подружились и ней и с Иванычем, который тоже проникся ко мне отцовскими чувствами и всячески помогал: отвозил и ждал около учебки и библиотеки, привозил по моим заказам необходимые письменные принадлежности, делал длинные петли по Москве, понимая, что мне некогда с ней познакомиться.

— Ничего, — говорил он, усмехаясь в усы на мои вопросы о том, что не слишком ли занимаем машину. — Хозяин сам просил меня покатать тебя по Москве. А то ты совсем заучилась, бедная.

Видя моё такое старание, генерал был доволен и в то же время советовал высыпаться и кушать. Я же тайком читала по ночам и он, глядя на мое уставшее и осунувшееся лицо, ворчал, но смолкал, когда я говорила, что буду поступать только раз, что если провалю, то уеду обратно. И это была неправда, так как ехать мне было некуда. Я уже знала из писем из Мценска, что воспитывалась Валентина в семье брата «моей покойной матери», которая умерла, когда ей было семь лет. Дядя и его жена были ко ней ласковы и внимательны, а их сын её брат Славик, как его все называли, старше на два года, был любимым. Когда мне пришлось с большими трудами и моральными и физическими отправить им телеграмму, что доехала и сдала документы в иняз, то ждала ответа, дрожа от страха. Когда принесли телеграмму на этот адрес, у меня дрожали руки, расписываясь в получении. Почтальоном была женщина, средних лет в форме почтового служащего, с бляхой и цифрой.

— «С цифрой пять на медной бляшке, в синей форменной фуражке…» — вспомнились мне слова Маршака из детской книжицы, взглянув на её серьезное лицо.

На серой бумаге были приклеены телеграфные ленты со словами: «Рады. Ждем новостей. Твои д (дядя, как я поняла) тэчека Володя т(тетя) тэчека Лида и Славик». Вот так я узнала хоть имена своих мценских родственников. А уж потом в письмах, что получила сразу от тети и брата, узнала и всё остальное. Переписка случалась крайне редкая. Я пока была не в курсе тех отношений, с которыми бывшая Валя уехала из дома. Да и сейчас не хотела забивать этим голову. Было много других впечатлений, которыми стоило заниматься. Кроме генерала и с его домашними, я познакомилась с двумя девушками абитуриентками. Они тоже не москвички и жили тут же, в общежитии. Мне они были нужны, так как я не могла долго пользоваться расположением генерала, и мне хотелось бы при поступлении, перебраться сюда. При том одна из них Мария, Маша из Саратова, очень хорошо «шпрехала», так как была из немецкой семьи, где на нем говорили и был родным. Мы стали "не разлей вода" — я помогала им с литературой и особенно с грамматикой, они мне с историей и языком. Кроме того, с ними я узнавала привычки и предпочтения современной молодежи — что читают, что поют, как танцуют. Всё это было нужно мне в будущем, а пока я судорожно готовилась к приближающимся экзаменам.

Первого августа должен быть письменный по литературе. Я сдала его враз и получила «отлично». Второй же по устной литературе и языку также. Теперь в моем экзаменационном листе стояли две пятерки. История прошла менее триумфально — «четыре». Я заспорила с одним из преподавателей по итогам Сталинградской битвы, пытаясь доказать, что маршал Рокоссовский был главным в той баталии и благодаря его штурмовым отрядам поддерживался ход боев за город. Он был со мной не согласен, определяя других и особенно генплан вождя, на чем я все-таки согласилась и мне за мой спор снизили отметку. Хорошо, что смекнула вовремя, что перехожу планку, а то «впороли» бы «неуд» за вольнодумство. Всё это еще предстоит оспорить, но уже в мое прошлое время.