Галина Гончарова - Азъ есмь Софья
Спустя еще две недели Софья выделила для себя ключевых обитательниц терема.
Царица Мария Ильинична, в девичестве Милославская.
Мать. Высокая темноволосая и темноглазая женщина, красивая, статная, спокойная, в очередной раз беременная…
Дочь она не любила, это видно было. Уж самой Софье – точно, а значит, и остальным. Но, как часто случается, старалась этого не показать – оттого и разрешала малышке больше, чем остальным. Дарила подарки, делала послабления… Если бы Софья была ребенком, она бы, может, и расстроилась. Как же, мама не любит. Но она ведь взрослая. Она – вообще левый человек в этом теле, а потому… Ну и фиг с тобой, не люби. Переживем, перекусаем. Главное, что девочка была более-менее свободна. Да и подарки были достаточно ценные, чтобы, когда будет нужно, наградить своих людей за верную службу. Хорошо служат те, кому много и вовремя платят.
Сестра Марии – Анна. Боярыня Морозова. Тут была некрасивая история; насколько поняла Софья, у ее отца был воспитатель – Борис Морозов. Сам по себе мужик неплохой, только вор и властолюбец. Ну, так у власти все такие, традиция, однако.
Так вот, понимая, что любовь монарха преходяща и что царь, став самостоятельным, скоро пошлет воспитателя далеко и надолго, он сделал финт ушами. Подставил царю двух сестер Милославских. Царь выбрал себе Марию, а боярин Морозов женился на Анне и лихо породнился с царем. Впрочем, от опалы это не спасло, народ поднял бунт, и Борис Морозов получил все основания опасаться за свою жизнь. Его чуть не прибили, дом разграбили, еще бы и жену прибили, да та закричала, что сестра царицы, ну и тем спаслась. Повезло…
Пришлось царю отправлять воспитателя туда, где он ни властвовать, ни воровать не мог, а именно в монастырь. Не монахом, не на постриг, нет. Просто пожить, чтобы все забылось.
А если честно, Софья бы его тоже отставила по причине слабоумия. Это ж надо – жениться на девчонке, на тридцать с хвостом лет тебя моложе, да еще и ревновать и плетью ее бить. Вот как такого назовешь? У Софьи печатных слов не находилось.
Ладно еще, когда такая разница в возрасте у жен олигархов с мужьями. Но там-то все ясно, нормальная сделка «товар – деньги». Я тебе молодость и красоту, а также неустанную гимнастику в постели. Ты мне денежку и побольше, побольше… Все законно.
В данном случае бедняга Анна послужила просто связью с царем, а вот дальше для девчонки начался откровенный кошмар.
Ну, деньги, ну наряды, так ведь в постели-то с боярином можно было только… Псалтырь читать. Сексуально тут девчонок не просвещали, максимум, что можно было услышать: «бери ты меня за руки белые, целуй в уста сахарные» – и то порнография! Обалдеть! Естественно, гармонии не получалось, а мужику хотелось наследника… Увы[5].
Не давалось.
В результате Анна ездила к сестре и плакалась ей на свою нелегкую жизнь. А заодно тискала племянников и племянниц. Софья быстро поняла, что к ней можно подластиться и получить подарочки. Тоже плюс. Не из жадности, нет. Но… плохо затевать предприятие, не имея никаких финансовых средств. Хоть бы и спасибо сказать в денежном эквиваленте. Нет, конечно, была у царицы своя казначейша, но вот царских детей она спонсировать не собиралась. Пока…
На эту тему у Софьи были свои идеи.
В очередной визит царица шуганула всех, собираясь в одиночестве пошептаться с сестрой в горнице, но Софья вцепилась в Анну и пустила слезы. Женщина растрогалась и прижала девочку к себе.
– Пусть со мной посидит, Машенька. Маленькая она, не помешает…
Царица недоверчиво оглядела чадо, но видя, что громкого рева нет, просто девочка не хочет расставаться с теткой, махнула рукой.
– Ладно уж…
Вот и сейчас, будучи потискана Анной, Софья устроилась у нее в ногах играть с книгой. То есть она читала, переворачивая страницу, и выглядело это так умилительно, что Анна погладила племянницу по голове.
– Как будто и правда читает, ты посмотри, Машенька…
– Да, кормилица ее мне сказывала, что Сонюшка книгу со слезами требует, но ни одной странички не порвала, все осторожно, аккуратно так…
– Умненькая она у тебя…
– Ох, Нюша, да что в этом толку? Хоть и умная, а девка ведь! Так и засохнет… Дите у меня сейчас под сердцем – каждый день молюсь, дал бы мне Боже мальчика. Наследника еще одного.
– Ради Алексея?
Уголки губ матери опустились. И не царицу в роскошных нарядах и жемчугах видела перед собой сейчас Софья, нет. Обычную женщину, не слишком-то счастливую в браке. Не любимую мужем и потому боящуюся за свое положение, за своих детей…
– Ох, Аннушка, сама ты понимаешь,… сыновья мне нужны. Димушка и года не прожил…
– Анна, не гневи бога. Алешенька у тебя замечательный. А девочки… дал бы мне бог детей – я бы так благодарна была! Я уж и молюсь, и пощусь, да только грешна я. Знаю, грешна. Не люблю я Бориса Ивановича…
– Многое он для нас сделал…
– А счастья все равно нет, как и не было…
Женщина вытерла слезинку. Только вот рука ее в роскошном рукаве сгибалась не слишком хорошо. Царица заметила это и вскинула брови. Вопрос не прозвучал, в теремах и у стен есть уши, но Софья поняла его без слов.
– Бьет?
– Лютует…
Софья молчала, слушая, как жалуется Анна. О, она бы могла посоветовать многое, но кто прислушается к словам трехлетнего ребенка? Хотя и зря. Вариантов была прорва, начиная с самого простого. Родить мужу ребенка от конюха. Или от свинопаса, ибо лучшего не заслужил. Ничтожество потому как. Бить женщину, если она тебе ничего не сделала, – подло. Увы… Анне это в голову не приходило – и зря.
Потом принялась жаловаться Мария – и тут уже дела были поинтереснее.
Строго говоря, терем оказался поделен на четыре партии. Первая – партия собственно царицы. И еще три – трех золовок. Анны, Ирины и Татьяны Михайловны. Ирина, старшая сестра царя, и была как раз той самой, которую неудачно не выдали замуж. Естественно, у нее было тайное свидание с принцем Вольдемаром, и так же естественно, что девчонка влюбилась по уши. О своей великой любви она могла говорить без перерыва на сон и еду. Но властолюбия и дури у нее хватало, так что проблем она царице доставляла немало. Анна Михайловна была обычной серенькой овечкой. Конечно, у нее имелись свои присные и свои заскоки, но в остальном – жила как кактус. Смирилась и хоть не пакостила. Постилась, молилась, одним словом – мозг выносила только себе.
Самой противной была Татьяна Михайловна.
Одаренная художница-портретистка, она была по уши влюблена в патриарха Никона.
Тут-то Софья и навострила уши. Никон? Ага…
Про него она кое-что знала, кстати, от отца Федора. Тот рассказывал, что большей глупости, чем раскол, церковь и не придумала. Бог един, а они, идиоты, занялись, чем не надо бы.
Да какая отцу разница, как ему ребенок крестится? Было бы чадо здорово, да умно, да поступками добродетельно, а остальное – от лукавого.
А сколько людей из-за этого погибло? Сколько самосожглось? Сколько… да до сих пор этот раскол аукается. А все потому что Никон тянул в одну сторону, да слишком себя вознес, а в другую потянул потоп… протоп… вот! Протопоп… а как же его? Вот тут Софья и пожалела, что слушала вполуха. Да не до попов было, когда контракты горели и сделки миллионные заключались. Имя у него еще было такое…[6]
– А боярыня Феодосия все протопопа Аввакума слушает…
Софья едва не взвизгнула: «Бинго!!!» И принялась слушать еще внимательнее. Феодосия Морозова оказалась замужем за братом Бориса Морозова – Глебом. Была она также моложе супруга чуть не на тридцать лет, но ей повезло больше. Хотя бы раз супруг попал в цель, потому как у Феодосии имелся сын Иван. И если Татьяна Михайловна была полностью загружена Никоном, то эта – Аввакумом. Естественно, будучи в оппозиции, Феодосия больше во дворец не ходила, зато давила на жену брата. Анна отпихивалась руками и ногами от всех старообрядческих веяний, но дури (простите, религиозности) у боярыни хватало, так что девчонке доставалось и с этой стороны.
Ну, тетка попала…
Царица утешала сестру, как могла, но та только вздыхала. Своих детей у них с боярином не было, так что после смерти Бориса Морозова – а тот все чаще хворал и чем больше болел, тем лютее становился, – все состояние должно было перейти сыну Феодосии – Ивану. Так что Анна оставалась еще и почти нищей. Ну ладно, не нищей, да и сестра не даст пропасть, но все-таки…
Тоскливо было на душе у царицы.
Софья же, перелистнув для вида страницу, сделала себе мысленную пометочку. Это для местных религия есть священная корова. Для нее же… инструмент типа топора. И она будет тесать своего Буратино любыми методами. А почему – нет? Просто – почему?!
Есть вера. И аксиома то, что Творец есть. Или кто-то сомневается? Не стоит. Он есть, он существует, вот только что непонятно было Софье – на каком основании кто-то считает, что он и только он знает, как правильно верить? Истинная вера христианство? А может, индуизм? Или ислам? Простите, вот лично Софье Бог на эту тему ничего не сообщал. Поэтому довольно трех простых убеждений.
