Александр Харников - Брянский капкан

Вылетевшие более четырнадцати часов назад из Токио японские бомбардировщики без единой посадки проделали над просторами Тихого океана около четырех тысяч шестисот километров. В кабине среднего бомбардировщика на месте штурмана-бомбардира сидел человек, являющийся легендой и одновременно первым лицом Объединенного Японского Императорского флота. Полный адмирал Исороку Ямамото, гений стратегии, чемпион флота по игре «го» и предмет поклонения японских военных моряков, которыми он командовал.

Кроме того, адмирал Ямамото был политическим противником оси Рим – Берлин – Токио, вторжения в Маньчжурию и Китай, а также войны с Соединенными Штатами Америки. В середине 1941 года премьер-министр Японии Фумимару Коноэ спросил Ямамото о том, что тот думает об исходе возможной войны с Соединенными Штатами, ответ Ямамото позже стал широко известен.

– Если поступит приказ вступить в бой, – ответил адмирал Ямамото премьеру Коноэ, – я буду неудержимо двигаться вперед в течение половины или целого года, но я абсолютно не ручаюсь за второй или третий год.

В то же время Исороку Ямамото не знал, что американские адмиралы мыслили примерно в том же ключе. «План Дог» от 1940 года американского адмирала Харольда Старка, главнокомандующего морскими операциями, предусматривал ведение на Тихом океане оборонительной войны. И пока США должны были концентрировать все свои силы против Германии, американский Тихоокеанский флот должен был удерживать японцев подальше от путей сообщения с Австралией.

Американские адмиралы подсчитали, что только мобилизация флота займет не менее шести месяцев. Ну, а на производство того невероятного количества снаряжения, боеприпасов и вспомогательных судов, необходимых для ведения наступательной войны на Тихом океане, уйдет не меньше двух-трех лет.

В любом случае, в начале мая 1942 года полгода, которые Исороку Ямамото выделил себе на «неудержимое продвижение», подходили к концу. Четыре американских авианосца, уцелевших во время нападения на Перл-Харбор, представляли для японского флота все более и более серьезную угрозу. Но о самой главной опасности главнокомандующий Объединенным флотом не подозревал до самого последнего времени.

У адмирала Ямамото не возникло подозрений даже тогда, когда в первых числах апреля военно-морской атташе Империи в Советской России капитан 1-го ранга Ямагучи сообщил, что по состоянию здоровья ему срочно необходимо покинуть свой пост, и попросил прислать ему замену. Поступок совершенно нетипичный для японского высокопоставленного офицера! Он мог быть вызван только очень и очень серьезными причинами.

Еще в середине января адмирал Ямамото попросил капитана 1-го ранга Ямагучи досконально разобраться в том, что происходит на советско-германском фронте. При этом он не имел особых надежд на успех этого конфиденциального поручения из-за удаленности японской дипломатической миссии от места событий и строжайшими мерами секретности, предпринятыми советскими органами контрразведки. Сейчас, глядя через иллюминатор на приближающуюся посадочную полосу аэродрома на острове Рабаул, адмирал Ямамото вспоминал, как все это начиналось.

Утром 30 апреля капитан 1-го ранга Ямагучи добрался до Токио и сразу же явился на прием к адмиралу Ямамото. Причем по его внешнему виду никак нельзя было сказать, что он страдает от какого-то тяжелого заболевания.

– Капитан первого ранга Ямагучи, – спокойным и ровным голосом произнес адмирал Ямамото, рассматривая склонившегося перед ним в почтительном поклоне военно-морского атташе. Командующий флотом Империи никогда не повышал голоса на своих подчиненных, считая это недостойным потомка древнего самурайского рода. – Я прошу вас объяснить мне причины, которые заставили вас так неожиданно оставить свой пост именно в тот момент, когда на советско-германском фронте происходят такие важные события.

– Исороку-сама, – сказал Ямагучи, еще ниже склоняясь перед своим шефом и кладя перед адмиралом стопку исписанных листков, – я смиренно прошу вас прочитать сначала мой рапорт, а потом я готов дать вам все требующиеся по ходу дела ответы…

Недоверчиво хмыкнув, Ямамото начал читать рапорт, написанный по-английски, но почти тут же отложил в сторону первую страницу и внимательно посмотрел на капитана 1-го ранга Ямагучи, наблюдавшего за адмиралом, затаив дыхание.

– Так вы сумели проникнуть в тайну так называемой эскадры адмирала Ларионова? – спросил он.

– Да, Исороку-сама, – кивнул Ямагучи, – в своем рапорте я изложил все, что мне удалось выяснить о происхождении и боевой деятельности так называемой Эскадры особого назначения адмирала Ларионова, а также тяжелой механизированной бригады особого назначения сначала полковника, а потом и генерала Бережного.

– Вы полагаете, что эти два русских соединения представляют угрозу нашим интересам на северном направлении? – спросил адмирал Ямамото.

– Это не совсем так, – покачал головой капитан 1-го ранга Ямагучи, – Обладая совершенно не свойственной для русских боевой эффективностью, они совершенно переменили весь характер вооруженной борьбы на советско-германском фронте. Теперь уже речь идет не об исчерпании воли к сопротивлению у русских, а о том, сможет ли вермахт снова переломить ситуацию в свою пользу, или и дальше будет терпеть поражение за поражением.

В то же время подтверждается политическая линия советского вождя Сталина на нежелание таскать каштаны из огня для Англии и США. С его стороны было бы совершенным безумием предпринимать что-то против нас до того, как закончится его противостояние с Германией. Также совершеннейшим безумием было бы наше вторжение на Север. Да, кадровые части, расположенные в Сибири и на Дальнем Востоке, отправлены на Восточный фронт. Но казармы у русских не пустуют, поскольку с фронта в Сибирь на отдых и пополнение прибывают части, получившие боевой опыт во время успешной для русских зимней кампании. Наступление Квантунской армии в таких условиях может иметь лишь весьма ограниченный успех, после чего война перейдет в затяжную фазу. В то же время, с открытием нами боевых действий, русские безо всякого сомнения предоставят свои аэродромы для американской стратегической авиации, и под ударами янки окажется сама Метрополия.

– Мысль верная, – кивнул головой Ямамото, – у нас здесь сложилось примерно такое же мнение. Госпожа Армия не в состоянии выделить двадцати тысяч солдат для захвата и оккупации Гавайев, но в то же время рвется на Север, чтобы начать войну с Россией, где для успеха потребуются миллионы штыков. Мы уже представили свое мнение по этому вопросу императору и Гэнро. Думаю, что оно нашло там полное понимание. Главная наша задача сейчас – нейтрализовав остатки американского Тихоокеанского флота, закрепиться на Юге, рассечь морские коммуникации, связывающие Австралию с внешним миром, и, путем осуществления полной блокады, вывести ее из войны.

– Исороку-сама, – стараясь быть бесстрастным, сказал капитан 1-го ранга Ямагучи, – именно полученная мной секретнейшая информация, касающаяся предстоящих событий на Юге, и побудила меня, бросив все, прибыть для личного доклада. После того, что мне удалось узнать, я не имею права доверять полученные мной сведения ни радио, ни даже дипломатической почте.

Адмирал Ямамото понимающе кивнул и, больше не задавая ни одного вопроса, дочитал до конца рапорт капитана 1-го ранга Ямагучи. Закончив чтение, адмирал отложил в сторону аккуратно сложенные листки бумаги и минут пять сидел, глядя невидящим взором в пространство прямо перед собой. Ум его в это время бешено работал, пытаясь сопоставить уже известную ему информацию. В рапорте военно-морского атташе в Советском Союзе он увидел грядущую катастрофу. Но, как понял адмирал, есть еще шанс ее предупредить.

– Господин капитан первого ранга, – спокойным, даже несколько бесстрастным голосом произнес Ямамото, – скажите мне, насколько надежен и достоверен источник полученной вами информации?

– Исороку-сама, – ответил Ямагучи, – эту информацию я получил от русского офицера, капитана второго ранга Чернецкого Владислава Петровича, знакомого мне еще с 1916 года, когда я был еще гардемарином и участвовал в передаче русским проданного им броненосца «Танго» – бывшего русского броненосца «Полтава». Он достался нам после захвата Порт-Артура, и после ремонта вошел в состав флота Империи.

Можно сказать, что тогда мы были не просто союзниками по Антанте, но и друзьями. Русские к таким вещам относятся крайне сентиментально – мужская дружба для них свята. Поэтому, когда мы случайно встретились с ним в Куйбышеве – его родном городе, куда он прибыл в отпуск после ранения, мы разговорились, и Чернецкий был со мной до предела откровенным. Из беседы с ним я узнал, что по роду своей нынешней службы в береговых частях Северного флота ему приходилось встречаться в частной обстановке с офицерами из эскадры адмирала Ларионова, которые в общем-то не скрывают своих антиамериканских и антибританских настроений. А с одним из их офицеров он после ранения даже лежал в одной палате госпиталя и именно от него узнал о том, что американцам удалось раскрыть ключ нашего военно-морского кода Ro, и адмирал Нимиц читает все наши сообщения и приказы чуть ли не раньше нас самих. Думаю, что он рассказал мне все это, поскольку эта информация не наносит ущерба России.