Мой адрес — Советский Союз! Дилогия (СИ) - Марченко Геннадий Борисович

По итогам поединка у нас вторая золотая медаль. Вскоре наступает моя очередь подниматься на ринг.

– Давай, Женька, ты сможешь! – напутствует меня Лавров, хлопая по спине.

Петер Хуссинг на голову выше меня, на 20 кг тяжелее. Но я почти не волновался, тактику боя мы с Лавровым, который больше Степанова занимается нами, разработали перед боем. Хуссинг – уменьшенная копия Валуева, предпочитает не драться, а бороться. Моя задача – не давать ему толкать меня к канатам, держать дистанцию, хотя руки у меня будут покороче его, но за счёт резкости я должен успевать наносить удары и тут же отскакивать.

Ага, вон и герр Финкель, стоит в сторонке, позади Хуссинга, испепеляет меня взглядом. Увидев, что я на него посмотрел, сразу отвернулся. У‑у, гнида фашисткая!

Я сегодня в красном углу. Закончилось представление боксёров. Гонг! Мне сразу же удалось ударами левой раскрыть немца и провести несколько сильных прямых в голову и корпус. Один из них – по животу в концовке раунда – согнул Хуссинга пополам. Нокдаун. А я‑то думал, что это пузо (не такое уж, честно говоря, и жирное) мне вряд ли удастся пробить. Причём именно удар в живот заставил его согнуться, а не в печень или селезёнку.

После нокдауна Хуссинг обмяк, но не сдался. Отдохнул в перерыве и с ударом гонга продолжил переть на меня, сопя, как разъярённый бык. Но я был свеж, как утренний туман, и зажать меня в угол оказалось не так просто. Мои удары были всё также резки и точны, периодически заставляя соперника трясти головой или просто ойкать, когда перчатка попадала в живот.

Второй раунд однозначно за мной, и самоуспокоенность сыграла со мной злую шутку. В концовке трёхминутного отрезка немцу удалось затолкать меня в угол, где он принялся не столько бить, сколько толкаться. Да ещё и бодаться. Так боднул, что я получил рассечение верхнего века, кровь сразу залила глаз.

Однако рефери позволил добоксировать до гонга, и только в перерыве принялся рассматривать моё повреждение.

– Дайте мне закончить бой, – попросил я его.

Видно, столько мольбы было в моём взгляде, что рефери со вздохом кивнул.

– Ладно, – ответил он тоже на английском, хоть и был местным, испанцем. – Посмотрим, как твой глаз будет держать удар.

Кровотечение за время отдыха удалось остановить, веко замазали вазелином. Прозвучал гонг, мы сошлись в центре ринга. На этот раз я постарался голову под тычки/удары не подставлять, не говоря уже о том, чтобы позволить немцу клинчевать и бодать меня головой. Концентрация была на уровне, и я не дал сопернику ни единого шанса. Да ещё и отправил его во второй нокдаун, когда Хуссинг, окончательно раскрывшись, кинулся на меня из последних сил. Ну я и засадил крюком слева, немца пошатнуло, если бы не канаты, на которые он опёрся – точно упал бы. Я уже хотел добавить справа, но рефери вмешался, отправив меня в нейтральный угол. Потом бой продолжился, но оставалось меньше полминуты, не удалось мне устроить третий нокдаун или первый нокаут.

Вижу довольные физиономии наших тренеров.

– Молодец! – ерошит мои мокрые от пота волосы Лавров. – Будут знать, как предлагать деньги нашим боксёрам. Ну что, поработаем на «лапах»?

– Владимир Саныч…

– Ладно, ладно, шучу. Иди в душ, а то скоро уже награждение и торжественное закрытие.

Ну да, в душ, а потом первым делом надо бы заштопать кожу верхнего века. Хотя нет, так я пропущу награждение. С чувством гордости взбираюсь на пьедестал, получаю награду, слушаю гимн СССР… А церемонию закрытия пропустил, находясь в это время уже в местной травматологии, где кучерявый, похожий на санитара Джузеппе из ещё не снятой комедии «Невероятные приключения итальянцев в России» наложил несколько аккуратных швов и прикрепил сверху над ваткой полоску лейкопластыря. Веко ещё и опухло, так что теперь на мир я смотрел практически только левым глазом.

Первое место в неофициальном командном первенстве заняли боксёры Румынии. У них четыре серебряные и пять бронзовых медалей. Второе и третье места поделили сборные СССР и Венгрии, завоевавшие по три золотые, одной серебряной и одной бронзовой медалям.А уже наутро за «семейным» завтраком Ленц поздравил с днем рождения Абдрашида Абдрахманова. К такому бы дню победу громкую, вздохнул я про себя, сожалея, что из‑за рассеченной брови Абдрашиду не довелось пробиться в финал. Но я‑то с медалью, с золотой, радоваться надо! Мог ли я об этом мечтать в прошлой жизни, лёжа в больнице со сломанной ногой? Так что побольше оптимизма, Женёк! В конце концов, бокс – индивидуальный вид спорта, собственные успехи стоят на первом месте. Хотя Абдрашида всё равно жалко. Не получается у меня быть законченным эгоистом. Отвожу именинника в сторонку и протягиваю ему книгу испанских рецептов.

– Вот, держи. В хозяйстве пригодится. Маме подаришь или невесте.

– Она же, наверное, дорогая!

Накануне я не стал говорить про этот подарок от хозяина сувенирной лавки, и Абдрашид думает, что я купил её за свои.

– Бери, бери, от чистого сердца дарю.

Уговорил всё‑таки. И ничего страшного, что Полина останется без книги испанских кулинарных рецептов. Я ей про неё вообще ничего не скажу. Для неё у меня есть подарок, скромный, но достойный. А главный подарок – это свадьба, до которой оставались считанные дни.

[1] В прежней реальности Евгения Покровского на чемпионате Европы 1971 года первыми в неофициальном командном зачетестали румыны, не выиграв ни одной золотой медали.

[2] Родной отец поэта (к тому времени юный Роберт уже вовсю публиковался в газетах) погиб в 1945 году. Мать вышла за офицера Ивана Рождественского, от которого Роберт получил отчество и фамилию.

Глава 8

В кабинете Первого заместителя начальника контрразведки КГБ генерал‑лейтенанта Константина Михайловича Константинова находились двое – сам Константинов и подтянутый, спортивного вида мужчина лет тридцати. Хозяин кабинета, сидя в своём кресле, отложил последний прочитанный из трёх листов и посмотрел на сидевшего напротив собеседника.

– Так, Серёж, по твоему отчёту мы пробежались. В общем толково изложено, подробно… Не зря съездил, да, в роли‑то массажиста? – хмыкнул генерал.

– Ну, вам виднее, товарищ генерал, – чуть улыбнулся в ответ молодой человек, пожимая плечами.

– Массажист ты и впрямь от бога. Давненько ты мне, кстати, бока не мял.

– Приезжайте в Новогорск, на динамовскую базу, помну. Там у меня массажный стол из ФРГ привезённый… А так могу прямо здесь шейно‑позвоночный отдел помассажировать. Только желательно рубашку снять.

– Да ладно, не стоит, – отмахнулся Константинов. – А то зайдёт кто‑нибудь, а мы тут… Хм, я хочу всё же к отчёту вернуться. Имеются у меня у несколько вопросов.

– Слушаю, товарищ генерал!

– Вот ты пишешь: «Покровский со скепсисом осматривал автомобиль «Мерседес‑Бенц W 114». Расскажи об этом поподробнее. Что значит со скепсисом?

– Тогда автобус за сборной подзапоздал минут на двадцать. А ребята при входе в отель стояли. Тут, значит, этот «Мерседес» прямо к дверям подъезжает. Вышел такой толстый испанец, видит – наши стоят и приглашает жестом, мол, подойдите, посмотрите автомобиль. Несколько человек подошли, в том числе и Покровский. Салон осмотрели… Шикарный, конечно, ещё пахнет кожей. Вокруг походили, языками поцокали. Только Евгений наш в отличие от других ребят как стоял рядом с машиной, так и остался стоять. А на лице, товарищ генерал, такая как бы скука что ли написана. Сурен Казарян у него спрашивает, что, не интересно? А Покровский так вот с ленцой вздыхает и отвечает, мол, ничего так тачка, неплохая.

– Тачка? – приподнял брови Константинов.

– Ну да, так и назвал. А потом, как на лекции, выдал все технические характеристики этого автомобиля. И про объём двигателя и его модификации, про расход топлива, про инжектор вместо карбюратора, про коробку автоматическую, про кондиционер… Он его правда «кандеем» назвал. Спросил ещё у испанца по‑английски, какой объём двигателя – 220 или 230? Тот удивился и ответил, что 230. А Покровский с улыбкой отметил, что жрёт бензина эта тачка больше одиннадцати литров на сотку. В общем, целую лекцию прочитал.