Путь Стратега 6. РеалРТС (СИ) - Корнелий Луций
— Просто труп? — усмехнулся Сандис, глядя на товарищей. — В нём ещё осталась сила и мы сейчас раззожем ее искру. Второй ингредиент. Кровь врагов, что наложили на Ксигона проклятие. Альденг, разбей филактерии. Пусть падут древние путы.
В комнате потемнело. Часть свечей погасла, а ти-шадаец поспешил на выход. Альденг телекинезом спустила со второго этажа огромный, непроницаемо черный сосуд-филактерию. Древнее проклятье, которым остальные жрецы Канртега повергли Ксигона.
Раздался хруст и оболочка раскололось. Черные, бесформенные тени злобы полезли изнутри. Альденг взяла в левую руку мерцающую огненную сферу и принялась направлять багровые путы внутрь филактерии. Древние призраки стонали, корчились, но сила Великого Пламени не давала им причинить вред колдунье.
Сандис побледнел. Явно настал финальный момент ритуала, когда решится его судьба. Триумвир взял в правую руку костяной кинжал и занес левое предплечье над саркофагом. Сандис надрезал свою кожу. Теперь его кровь напитывала мумию.
Альденг подняла сферу вышел. Артефакт пылал все ярче, разгоняя визжащие тени древнего проклятья. Путы, что удерживали Ксигона в царстве смерти ослабевали. Но правда в том, что жрец никогда не был мертв до конца. Сандис не воскрешал его, а скорее восстанавливал силы этого чудовища из темной эры кровавых алтарей.
Триумвир начертил на муми несколько символов своей кровью. Все тут же впиталось, а тело Ксигона казалось уже практически живой плотью. Кожа натянулась, складки разгладились. Я узнавал его лицо, вспоминая статую из зиккурата. Произошло чудо, на которое не способна магия Великого Пламени. Она давала умертвиям лишь подобие жизни, а Ксигон возрождался из праха.
— Последний ингредиент, — произнес Сандис, роняя капли алой влаги из пореза на руке. — Крови самого Ксигона у нас нет, но подойдет и кровь потомка.
На лице Покорда ужас смешался с удивлением, а Сандис был рад произведенному эффекту.
— Да-да. Отношения Канртега и Республики в реальности были сильно теплее, чем ныне доносят предания. Жрецы не выпускали силу за пределы семей, но не все их дочери наследовали дар. Таких можно было отдать за союзников. Например за отпрысков благородной семьи республиканских сенаторов.
Сфера в руках Альденг вспыхнула последний раз и раскололась. Волна жара прошлась по комнате, ломая стол. Но все в защитном круге не пострадало. Фантомы проклятий исчезли. Их стенания навсегда замолкли. Ритуал подошел к концу.
В саркофаге перед стратегами лежал с закрытыми глазами живой человек — высокий, крепкий, с чистой смуглой кожей и совершенно обнаженный, не считая остатков бинтов. Потом глаза его раскрылись, но взгляд их оставался бессмысленным, как у новорожденного.
— Его взгляд пуст, Сандис, — забеспокоился Радан.
— Он очень долго был мертвым, — ответил триумвир. — Он сейчас, как человек, которого неожиданно разбудили после глубокого сна,– душа его ещё не очнулась. Когда это случится, силы тьмы отхлынут, и память вновь вернется к нему. Это будет уже скоро.
Сандис склонился над саркофагом и, заглянув в глаза лежащему человеку, там человеку, позвал:
— Ксигон, ты слышишь мой голос?
Губы воскрешенного механически задвигались:
— Ксигон… — повторил он глухим шепотом.
— Да. — обрадованно согласился Иворна — Ты Ксигон Тарамах из Канртега. Завоеватель Сулима.
В глубоких темно-зеленых глазах жреца мелькнул слабый проблеск.
— Я был Ксигоном, — послышался ответ. — Он теперь мертв. Спит вечным сном в темной пещере святилища своего зиккурата в Сулиме.
— Так было сотни лет, — согласился Сандис. — Но я призвал демонов Незримой Твердыни. Заключил сделку и они принесли тебя оттуда. Вырвали из лап приспешников Мирканто. Мы провели обряд возрождения сил и уничтожили филактерию проклятья.
Вот значит откуда следы магического боя в зиккурате Ксигона. Не так давно демоны забрали мумию оттуда. Те самые странные создания, что помогали Альденг в Канртеге, а до этого Сандису в Бер-Шадде оказались сильнее стражей змеиной богини. Не зря я ей отказал.
Помнится Альденг говорила Орине в их последнюю встречу, что мол возьмет ее туда, где тлеют угольки величия Канртега. Не врала. Ну вот сегодня из них решили разжечь пламя.
— Незримая Твердыня? — в тёмно-зелёных глазах Ксигона промелькнула искра интереса. — Ты посвящен в ее тайны?
— Лишь в малую часть из них, — ответил Сандис. — Но я знаю про Око Эагиса.
Альденг тем временем поднесла Ксигону пурпурный плащ и помогла подняться из саркофага. Походка его еще была неустойчивой, но разум быстро возвращался к жрецу.
— Зачем вы пробудили меня от смертного сна? Хотите с моей помощью бороться против остальных жреческих семей?
— Логичное предположение, архонт, — учтиво кивнул Сандис. — Но Великий Город пал. Все жреческие семьи истреблены. Антавий из рода Сагионов и легионы Республики победили Канртег. Поэтому хотим мы от вас иной помощи. Вот… — Сандис указал на северянина. — Радан из племени Одонов. Он желает стать владыкой Севера. Вот Покорд бар Саур, обделенный наследник царей Шадда, мечтающий о венце. А я, Иворна Сандис, с вашей помощью желаю стать во главе Империи. Так теперь называют бывшую Республику. Власть верховного вождя, корону Шадда и трон Императора. Мы верим, что ваше могущество и наши мечи смогут достичь этих целей.
— Могущество? — голос жреца постепенно наполняли жизнь и воля. — Да. Им я владею ибо когда-то был на вершине власти Великого Города. Но там где звучали напевы гимнов и вопли жертв теперь тишина.
Жрец распрямил спину, возвысившись над всеми присутствующими. Ксигон медленно отошел от саркофага, глядя в пустоту.
— Ни стенаний, ни заклятий, ни молитв. Там, где звучали голоса владык мира ныне царит молчание. Потому я верю тебе, Сандис, пусть и с трудом.
Жрец повел взглядом по темным углам, словно пытаясь там найти ответы на свои вопросы.
— Неужели Великий Город пал и мертвы его владыки? Неужели я… последний из наследников крови древних?
Лицо Ксигона окончательно прояснилось и хищная, властная ухмылка слегка тронула недавно мертвые губы.
— Великолепно! — подвел итоги Ксигон. — Враги мои сгинули, а знания стали бесценны. Ты совершил великое дело, молодой Сандис. И я не стану судить тебя за мелкие ошибки.
— Ошибки? — поднял брови Иворна, явно в плохом смысле удивленный настроением жреца.
— Да, — снисходительно кивнул Ксигон. — За нами следят.
И прежде, чем я осознал смысл этой фразы, жрец резко выбросил руку в сторону моего взора, будто хватая что-то незримое. Меня.
Взор помутнел, а всю мою суть пронзила боль. Я видел перед собой лицо жреца и глаза его мерцали как изумруды в зиккурате. Ксигон произносил слова проклятья. Ни одного я не мог разобрать, но после каждого мне становилось хуже. Казалось, что тело мое окунули в кипящее масло.
