Первые 20 лет (СИ) - Зайцев Алексей
— А что делают с поверженным врагом? Его обвиняют во всех смертных грехах. Я не могу сказать, что во время существования СССР не было плохого, его было предостаточно, но в то же время было и много хорошего. Но кто хочет помнить хорошее, когда проще заработать себе бонусы, стремясь принизить все достигнутые достижения, при этом нещадно коверкая историю.
— Бонусы? Сейчас прозвучало много слов, но я…
— Давайте я вам расскажу, то что будет происходить в ближайшее время, — перебил я Молотова и это ему не понравилось, но он промолчал, а я решил быстрее выговариваться, при этом стараясь, припомнить все значимые события, — через год будет выбран канцлером Адольф Гитлер, потом будет подожжён рейхстаг и в скором времени вся Германия будет подчинена фашистскому режиму, потом в скорости умрёт Гиндербург. Но это всё будет только началом, Германия будет развиваться семимильными шагами готовясь к войне, в это время и мы будем стараться не отставать. Индустриализация в СССР сделает большой скачок, и мы уже не будем сельхозхозяйственной страной, будут развиваться многие направления. А потом случиться война в Испании, где мы примем добровольческое участие, и будем обкатывать не только технику, а ещё и людей. А потом Германия начнёт отхватывать себе территории, а весь так называемый цивилизованный мир будет смотреть на это закрыв глаза и ждать, когда Германия насытиться. Будет захвачено много территорий и в конце концов дело дойдёт до Польши, которая до определённого момента была союзником Германии. В это время и будет заключён пакт, который позволит отсрочить войну между СССР и Германией и даст время на подготовку к грядущей войне. При этом ваши усилия по заключению союза с Англией и Францией не увенчаются успехом. В общем получиться так, что СССР и Германия разделят Польшу и начнётся вторая мировая война. В которой по сути никто особо не будет воевать, кроме конечно Польши. В конечном итоге выйдет так что СССР вернет себе свои земли. А потом войны пойдут одна за одной. Точнее мы сначала успеем повоевать в Китае с Японией, потом у нас случиться война с Финляндией и потом уже начнётся война с Германией, которая продлиться долгих пять лет. Мне ещё рассказать или этого пока будет достаточно?
— Мне этого хватит, — сказал Молотов и встал со стула, — я сейчас вынужден вас покинуть, но наш разговор ещё будет продолжен.
Молотов вышел из камеры, и я остался в одиночестве. Я точно не ожидал подобного развития событий и то, что мне больше не стали задавать вопросов, выбило меня из колеи. Я не мог поверить то, что меня оставили одного. Первые мысли, которые появились после того, как я успокоился были о том, что мне не поверили.
— Вставай! — послышался рядом суровый голос и я, подняв взгляд увидел рядом с собой появившегося словно из неоткуда бугая, — что глаза вылупил, вставай давай! Или ты хочешь, чтобы к тебе силу применили!
После этих слов меня уговаривать больше не нужно было, я встал со стула и почувствовал слабость в ногах, они были у меня словно ватные. Сделав несколько шагов, я прочувствовал, что силы ко мне начали возвращаться, но уже к этому моменту я снова оказался подхвачен и картинка передо мной начала быстро меняться. Практически пролетев через несколько коридоров разделённых между собой знакомыми решётками, я оказался в небольшом помещении, в котором были только дощатая койка и ведро стоявшее в углу.
— За что боролся, на то и напоролся, — хмуро рассматривая своё новое жильё, сказал я.
В принципе сейчас сидя на жёстких досках я уже понимал, что рассчитывать на какой-то другой исход я не мог. Мне бы при любом раскладе бы никто бы не отпустил. В своих мечтах я может и представлял, что сейчас со мной будут обращаться как с царём и сделают всё от себя возможное, чтобы мне угодить. Но фантазии разбились об жестокую реальность, и на эту реальность я сейчас смотрел, не отводя глаз.
Уныние, овладевшее мною в первые дни после ареста, незаметно для меня сменилось на равнодушие и теперь я совершенно спокойно относился ко всему тому, что происходило вокруг меня. И если положить руку на сердце, и сказать всё как есть, то и событий было до безобразия мало, их можно сказать и не было. Все события сводились к тому, что три раза в день мне приносили еду и один раз меняли ведро. Еда была отвратительной, но объявлять голодовку я не собирался и поэтому кривясь, и стараясь не жевать особо противные куски, просто глотал их.
В камере я успел провести неделю и это я точно знал по отчерченным на стене палочкам, за это время со мной больше никто не разговаривал, и я был предоставлен сам себе. Я был предоставлен сам себе, вот только заняться мне было совершенно не чем. Ходить из стороны в сторону быстро надоедало, тем более ходить в угол, где стояло ведро мне вообще не хотелось. Запах там стоял отвратительный, но спустя несколько дней я уже к нему привык и не испытывал прежнего отвращения, но находится рядом с ведром мне всё равно не хотелось. Лежать на твёрдой кровати тоже уже не было никаких сил и отлежав все бока, потом вставал и ходил по кругу пока и это занятие мне не надоедало. Раньше я не представлял, что такое одиночество, зато теперь мне это слово было знакомо не понаслышке и хотелось избавиться от него любыми способами. Даже не любимые мною книги сейчас бы были самой желанной вещью.
— На выход! — послышалось мне из неожиданно открывшейся двери.
Я взглянул на дверь и увидел смотрящего на меня исподлобья охранника. Смотрел он на меня недовольно и я, не желая его сильно злить быстро отошел от стены и пошёл к двери. Я впервые практически за две недели покинул камеру и не много с удивлением смотрел на то, что провожатый у меня был всего один и при этом он даже не пытался меня силком тащить на себе.
— Иди и не отставай, — скомандовал охранник и пошёл впереди, даже не оглядываясь на меня и не проверяя иду я за ним или нет.
Но играть в никакие игры с охраной я не собирался и поэтому шёл покорно позади. Я не отставал, но и не приближался вплотную, стараясь выдерживать одинаковое расстояние примерно в метр. Так мы и шли точно, отдаляясь от выхода из здания и я был практически уверен, что мы находимся в самом центре здания, в самой безопасной его части. И пройдя которое мы добрались до административной части, в которой от пола до потолка всё выглядело совсем по-другому. На полу лежала дорогая плитка, стены были выкрашены краской успокаивающего цвета, а потолки были привычных белых тонов. Прошли мы по этому коридору совсем немного и остановившись у двери обитой коричневой кожей охранник в неё постучал.
— Войдите!
Я услышал знакомый голос и уже знал, что обещанная со мной встреча произойдёт прямо сейчас. Дверь передо мной открыли и легонько подтолкнув направили прямиком в кабинет, зайдя в который я увидел двух человек. Одного из них я сразу узнал, а вот второго я видел впервые. Рядом с неизвестным стоял огромный прибор, и он на нём что-то крутил.
— Заходи Владимир, мы тебя как раз заждались. Присаживайся, сейчас мы продолжим нашу беседу, — сказал Королёв посматривая на меня.
— Это полиграф? — садясь на стул спросил я, уже примерно понимая с чем мне предстоит иметь дело.
— Ты знаешь про такое устройство? — немного удивившись спросил Молотов.
— Пусть я с ним не разу в живую не имел дел, но я видел достаточно фильмов, где они были, да и не сложно догадаться, что просто на слово верить вы не будете. Поэтому вы и нашли способ меня проверить, радует одно, что вы решили это сделать без применения силы.
— Ещё не поздно, можно если хочешь всё переиграть и сделать как ты не хочешь, — улыбнувшись сказал Молотов.
— Лучше обойти более мирным способом, я бы хотел, чтобы все части моего тела остались в целостности и сохранности.
— Тогда сейчас не дергайся и будем считать, что ты начал сотрудничать со мной.
— Как будто до этого я хоть как-то оказывал сопротивления, — тихо про себя пробубнил я, а вслух сказал другое, — я готов, делайте всё что нужно.
