Разлом миров. Санкт-Петербург (СИ) - Колесникова Валентина Савельевна
Ребенок что-то шептал себе под нос, шуршал тканью и что-то делал…
- Я вхожу, - обозначив свое присутствие, я открыла комнату, испытывая страх. Медленно вошла внутрь и остолбенела.
Ребенок и правда не спал. И он не просто плакал.
Он был в истерике, его глаза вновь налились чернотой, в руках был порванный в клочья пододеяльник, а простыня, свернутая в углу огромным комком, была пропитана следами детской неожиданности…
- Боже, ты же не знаешь, где тут туалет…
Сказать, что мне было неловко, это ничего не сказать.
А вот ребенок, судя по лицу, испытывал невероятное чувство стыда. Его кожа покрылась большими красными пятнами, губы дрожали, как и руки, и запах в комнате говорил о том, что я была полностью права.
- Ну, бывает, - пожав плечами, я осторожно прошла к окну, открыла его, впуская свежий воздух, затем нашла в шкафу несколько Васиных футболок (купила на вырост, не думала, что пригодится так скоро), а вот что делать с бельем и штанами… В принципе, детские шаровары вполне могли сойти за капри… Да и выбирать не приходится. А можно вообще мои домашние шорты отдать, просто подвязать их ремнем или еще чем…– Идем…
Я поманила за собой ребенка, но тот закрыл лицо руками, начал тяжело дышать и не мог поднять голову, все еще сжимая рваный пододеяльник.
Я села с ним рядом, мальчик вскрикнул, уставился огромными глазами и вжался в стену.
- Идем, я помогу. Прости, что не показала, где туалет и ванная.
Не знаю, сколько мы так просидели, но с места ребенок двинулся лишь после того, как я осторожно взяла его за руку и аккуратно, словно он фарфоровая кукла, тихонько потянула в сторону выхода.
Он смирился, но пододеяльник не оставил, закрыв себя им полностью.
Лишь сейчас я заметила, что на пальцах его ног тоже когти. Острые, они клацали по полу, когда мальчишка шел за мной на цыпочках и сильно сжимал ладонь.
Какого же было его удивление, когда я показала ему туалет, тем более то, как им можно пользоваться, следом указала на ванную комнату, а вот потом началось явное недопонимание.
Я хотела помочь ему раздеться и забрать одежду…
Он не понял… Покраснел и задышал часто…
Что ж, он уже взрослый, скорее всего, тут я вообще не нужна…
- Я… эм… Я выйду. Вот полотенце и… Вот одежда. А воду можно включить таким образом… А вот тут шампуни и… Боже, как объяснить, что такое мыло.
Он следил за каждым моим действием, шарахнулся от шланга, дождался, когда я выйду и лишь после этого сложил порванное одеяло с пододеяльником в огромный мусорный пакет, который я принесла.
Звук воды успокаивал не только меня, стоило услышать, как ребенок моется, и я почувствовала облегчение.
- Надеюсь, с тобой все будет хорошо…
Поток воды хоть и проглатывал большую часть звуков, но я четко слышала, как мальчик плакал.
Уходить далеко я боялась, вечно прислушивалась, иногда подходила к двери, и ребенок тут же шептал дрожащим голосом “Витэ”, словно говорил мне, что он жив.
Футболка оказалась в самый раз, а вот Васины штаны не налезли. Пришлось отдать свои старые джинсы, подвернув их по длине и затянув Васин пояс. Кстати, оказались не сильно велики.
Он явно непростой ребенок. И дело не в том, что он не человек, а в том, что все его тело – одни сплошные мышцы. Да по нему можно анатомию изучать! При этом он оставался пластичным, в какой-то степени хрупким и легким. Казалось, что он слабый, но это из-за испуга. Не каждый раз попадаешь в другой мир… Хотя… Может для нас это странно, а для них норма жизни. Да и как вообще это возможно?
Лежать в комнате он больше не мог. Тихо шел за мной следом, и в животе его урчало так, словно где-то рядом бурили артезианскую скважину.
В моей голове проносилось невероятное множество мыслей. Я не имела ни малейшего понятия, что делать дальше и как мне с этим быть, потому что если брать на себя ответственность, то полностью. Где взять столько денег? Не могу жаловаться на зарплату, но для того, чтобы прокормить четверых ее явно не хватит. Да и что дальше? Не будут же они вечность сидеть в квартире. Документов нет, языка не знают… Катастрофа. А если их военные найдут? Да их же на опыты поймают…
Ладно, для начала им надо просто встать на ноги, а дальше решим.
Мальчик сильнее сжал мою ладонь, опустил голову, он довольно забавно клацал острыми когтями по полу, но послушно шел рядом.
Стоило пройти на кухню, как…
Как он изменился.
Та волна силы и ненависти, что охватила весь зал, ощущалась каждой клеточкой тела, каждым волоском. Я невольно дрогнула, уставилась на ребенка и испугалась.
Он смотрел на эльфа не просто как на врага, а как на заклятого врага.
И эльф делал тоже самое. Сквозь полуоткрытые глаза он с трудом мог сфокусироваться, аккуратно снимал с ресниц гнойные корки, а значит, у него начался конъюнктивит и мне придется его лечить…
- Эндхо де орва, - голос эльфа дрожал, но рука оказалась крепкой. Стоило ребенку сорваться с места, как тот с легкостью отбросил его от себя в сторону прямо в стену!
- ХВАТИТ! – я закричала, понимая, что в дальней комнате от такого все точно проснулись! – ВЫ ЧТО ДЕЛАЕТЕ?
Но на меня никто не обращал внимания. Точнее обращал, но по-своему.
После удара мальчик даже не скривился от боли, спокойно встал, расправил плечи и гортанно рычал, словно волк. Он встал передо мной и выставил руку так, словно защищал, но и эльф при этом явно не намеревался нападать.
- Эндхо де орва, - более мягким, в какой-то степени даже извиняющимся голосом прошептал мужчина, - айэ… Леон.
Их язык такой певучий… Слова переплетались в мелодию и имели очень сильную эмоциональную окраску. Я понятия не имела, о чем они разговаривали, но ребенок не считал эльфа другом, а вот эльф напротив, пытался найти компромисс. Я ощущала, как накаляется градус ненависти, как эти двое пытаются до чего-то договориться и не выдержала:
- Оба заткнитесь! – мое рычание заставило замолчать всех и даже меня саму. Такой злости в голосе я не ожидала услышать. – Я ничего не понимаю, но пока вы здесь – никаких драк! Стоп! К тому же…
Моя бравая, полная возмущения речь прервалась громким урчанием пустых желудков, всхлипами и непонятной фразой “эйа”.
Будем считать, что эти двое извинились.
Ребенок сел за стол, на самый край сиденья. Эльф тяжело вздохнул, запрокинул голову назад и закрыл глаза, не в силах терпеть боль.
Следующий час я занималась тем, что готовила завтрак. Видимо, что такое яйца, знали все… Надеюсь, куриные им не навредят… Ребенка трясло от запаха, он в итоге не выдержал и встал прямо возле плиты, внимательно смотря за тем, что и как я делаю.
От молока отказался. Скривил нос так, словно я ему яд подсунула. Кефир лизнул, и вроде как воспринял нормально. Яичницу всосал в себя столь стремительно, что пришлось делать еще… Потом еще… Потом еще… и еще.
Объяснить эльфу, что его глаза надо промыть оказалось сложнее всего.
Я замерла над ним со стаканом воды, смоченным диском для снятия макияжа и заветной баночкой с лекарством.
Тот был против.
- Надо промыть глаза… - рычала я, нависнув над ним сверху.
Эльф не сдавался, хоть и мог с легкостью меня откинуть в сторону.
- Я сказала – надо! Значит – надо!
Мужчина аккуратно взял меня за талию, хотел было отодвинуть, но что-то пошло не так и вместо этого я просто повалилась на него сверху, расплескала воду, выронила лекарство, и головой о шкаф ударилась.
- Больно… - рычала я сквозь слезы, - А НУ РУКИ УБРАЛ!
Вот почему нужно на всех всегда орать? Почему никогда нельзя просто договориться?
Смочив гнойные корки на его ресницах, я подождала немного и аккуратно сняла большую их часть ватным диском, позволив тем самым шире открыть глаза. Затем, наплевав на все нормы приличия, просто села на эльфа сверху, как раньше с Васей поступала (попробуй, объясни младенцу, что эти капли для ее же блага), и под громкий скрип зубов закапала вначале один глаз, потом второй.
