Мурка - Валерий Александрович Гуров
Внимание привлекла чудная приблуда, стоящая на столе. Смахивала она на железную клетку для попугая, но с какими-то рычажками и ручками. На ее предназначение намекали две спирали накаливания. Я не смог побороть любопытство, захотел рассмотреть штуковину поближе.
— Если хочешь, можешь поджарить тост, — увидев мой интерес, прокомментировала тетя Глаша.
Это тостер, оказывается, ну ничего себе — в жизни бы не додумался! Внешне такой тостер, скорее, напоминал орудие пыток из какого-нибудь тюремного музея. Ясно, понятно.
Дополняли весь кухонный колорит заплывшие жиром стены, на поверхности которых встречались правильной формы прямоугольные «плеши». Я догадался, что там некогда висели рамки с фотографиями или картинами, по какой-то причине теперь снятые.
Ощущение внутри меня было такое, какое, наверное, бывает у исследователей или у детей, только открывающих для себя мир. Все новое, прежде невиданное, и это ощущение определенно поддерживало состояние этакой эйфории. Мне было интересно абсолютно все.
— Держи, Гришка, вчера похлебку сварила.
Передо мной на столе появилась глубокая тарелка с мутноватым варевом. Над тарелкой струился пар, пахло курицей. Но из куриного мяса в похлебке была лишь плавающая требуха. Выглядело не слишком аппетитно, но делать нечего, у меня уже сводило желудок. Только сейчас я понял, что жуть как хочу есть. Зачерпнув из тарелки с помощью толстобокой деревянной ложки, я нашел, что похлебка вполне себе сносная. Учитывая условия, в которых проживала эта парочка, племянник и тетка, ожидать наваристых борщей-щей не имело смысла.
Тетушка присела напротив меня за стол. Облокотилась о столешницу, сложила подбородок на ладони и уставилась на меня печальным, но любящим взглядом.
— Дурак ты, Гриш, ой дурак, — вздохнула женщина. — Весь в отца.
Я пожал плечами, продолжая уплетать похлебку за обе щеки. Отца я тоже не помнил, как бы память ни напрягал. У меня вообще было такое ощущение, что воспоминания из памяти прежнего Гришки доставались мне крайне выборочно. Исключительно для более или менее сносного поддержания функционирования нового Нафани. Оперативка, чтобы я не тыкался слепым котенком в новой реальности. Котенком я себя действительно ощущал, разве что с открывшимися глазками.
— Отец тоже дурак, значит, теть Глаш? — осведомился я.
— А, отец, ну его, — тетушка махнула рукой, давая понять, что не готова об этом говорить. — Рассказывай, что случилось?
— Вроде все хорошо, не? — я сощурил глаз со здоровой стороны.
— Брешешь же, все хорошо у него, — тяжело вздохнула она. — Опять к бандитам пошёл в карты играть? Им теткины деньги понес? Где ты на такой костюм денег взял, паршивец, явно моих копеек тебе не хватило бы!
Я промолчал, видя, что тетушка ещё не высказалась до конца. Да и мне непонятно, о чем женщина толкует.
— Ну ничего, может, новая советская власть в стране порядок наведет и жить веселее станет, у тебя работа нормальная появится и мне полегче станет...
— А нормальная — это какая, теть Глаш?
Мне и правда было интересно узнать, какое занятие в 1920-м году считалось «нормальной» работой, и кем меня видит собственная тетушка. Вот, например, сто лет спустя, детей хотели в юристы отдать или там там маркетологи, а здесь как? Женщина улыбнулась, положила свою ладонь поверх моей.
— Вот не хотела тебе говорить, паршивцу, но кто о тебе позаботится, если не я.
— Так?..
— В Ростов, — напевно произнесла она, — на днях приехал Аркадий Иванович, с которым твоя мамонька вместе училась, и он ее замуж когда-то звал. А она, дура, Митьку, твоего папоньку выбрала, — последовало лирическое отступление.
Меня потихоньку посвящали в таинства нынешней семьи.
— Аркадий Иванович, теть, — я попытался вернуть разговор в конструктивное русло. — Я что-то не припоминаю, это кто?
— Неудивительно, что не припоминаешь! Еще парочку раз по голове получишь, и родную тетку перестанешь припоминать! — она сердито убрала руку, помолчала. — Дядя Аркаша — это командир РККА, переговорю с ним, может, возьмет тебя к себе помощничком...
— В Красную Армию? Меня? — я аж супом подавился, не похож был мой реципиент на того, кто способен службу армейскую нести.
— Я теперь не знаю, кто тебя, голенького, туда возьмет, а я ведь деньги тебе на что давала? — обиженно сказала Глаша.
— На что давали? — как болванчик повторил я
— На одежду армейскую, обмундировку, а ты их на что потратил?!
Ясность пришла — выходит, тетка дала Гришке деньги на то, чтобы тот в преддверии приезда некого Аркадия Ивановича закупился и привел себя в божеский вид для службы. А Гришка, то есть я, бабки эти благополучно спустил. И, судя по всему, это происходило не в первый и не во второй раз, тетушка еще спокойно реагирует, привычная, видно, к выкрутасам племянника.
— Добавочки будешь, Гриш?
Я не успел отказаться, как в тарелку вылился еще один половник. Супчик только казался наваристым, а по вкусу напоминал растворенный в кипяточке бульонный кубик типа «кнорров». Жрать такую лабуду можно, но в умеренных количествах. Но тетушке не было до этого никакого дела.
— Сегодня пойду к Аркаше и переговорю, — продолжала Глаша, — надеюсь, что по старой памяти к Томке он пристроит ее сына. Да и ты сам хотел России служить!
Я задумался, помешивая бульон деревянной ложкой. Ясно, что ничего не ясно. Отчего-то очень сильно сомневаюсь, что Гришка реально хотел идти к красным. Скорее, по ушам тетушке ездил, чтобы та его из дома не выгнала. А в армию, любую, хоть белую, хоть красную, я не пойду. Никаким помощником ни у какого дяди Аркаши я не стану. Да и зачем командиру такая морока — взять он меня, может, и возьмет, но в качестве пушечного мяса. Я ж, как-никак, сын женщины, в которую этот Аркаша был беззаветно влюблен. И живое свидетельство неудачи Аркадия — ведь ему дали тогда от ворот поворот. Так что да, роль пушечного мяса мне ненадолго, но обеспечена.
— Теть, не надо никуда идти. Я передумал.
Глаша вздрогнула. Нахмурилась
