Когда будущее стало чужим (СИ) - Чайка Дмитрий

— Сын мой, что за позерство? — нахмурился отец, — я недоволен тобой. И мама будет ругаться. Ты мог зарубить его пять минут назад. Зачем ты устроил это представление?

— Мне нужен рейтинг в школе, отец. Если я привезу эту голову в их музей, то первое место мне обеспечено.

— Ну хорошо, — смягчился отец. — Но я все равно недоволен. Врага надо убивать тогда, когда представилась возможность. Не говори в школе, как ты это сделал. Этого точно никто не одобрит.

— Ваш сын — отважный воин, князь, под стать вам, — сказал хан кутигуров Кульпа, что стоял рядом с другими вождями и с интересом наблюдал за боем. — Наши договоренности в силе?

— Я же сказал свое слово, — немного удивленным тоном ответил князь. — Вы шестеро делите все кочевья, что остались в степи. Добычу и рабов из Хорезма можете оставить себе. Те роды, что бились с нами или убежали, я разрешаю истребить. Гуннов убить всех.

— И баб с детьми? — поинтересовался старый хан.

— До последнего человека. Такого пророчество, — припечатал князь. — И это не обсуждается.

— Мы выполним волю Пророка, — склонились князья в поклоне.

Огромное некогда племя гуннов потеряло девять из десяти мужчин. Три тысячи всадников, половина из которых была ранена, шли к Волге, сопровождая огромный обоз, где ехали женщины и дети. Они хотели уйти за великую реку, в надежде укрыться там, договорившись с племенем аланов или готами великого царя Германариха. Но мечтам их было не суждено сбыться. Переправа через такую реку не делается с наскока, когда сзади идут многие тысячи врагов. Нужны лодки, плоты или просто необходимо поймать момент, когда в засуху образуются броды. Сейчас не было ни одного, ни другого, ни третьего. А вот враги были в часе пути. Гунны стояли на берегу реки, и понимали, что три тысячи волков не справятся с двадцатью тысячами презренных псов, и готовились умереть. Женщин и детей они оставили в стороне, не сильно опасаясь за их жизнь. Тех не убивали, не в обычае степи это было. Их просто разбирали по кочевьям, нагружая черной работой. Бабы становились младшими женами, а дети вырастали частью того племени, что победило. Так было от веку, так должно было быть и сейчас.

Прижатые к воде, гунны умерли с честью, забрав с собой врагов один к одному. Хороший результат, если учесть, сколько же этих врагов было. По полю боя еще шли воины и добивали павших, а основное войско развернулось к кибиткам, где сидели женщины, в страхе ждущие насилия, которое было в такой ситуации неизбежным злом. Но тут случилось странное. Их выгнали из своих кибиток и отогнали вверх по реке на пять тысяч шагов. Пока гогочущие победители делили имущество гуннов, их товарищи расстреляли мечущееся в ужасе людское стадо. Убить десятки тысяч безоружных людей — нелегкая задача, но новые хозяева степи справились с ней. Кочевники не умели плавать, а потому те, кто пытался укрыться в воде, тонули. Остальных методично добили, не пропустив ни одного человека. Хищные птицы с мрачным удовлетворением смотрели с высоты на ничтожных людишек, что обеспечили их едой на долгие недели. Им было плевать, что великий народ гуннов перестал существовать. Им было плевать на то, что через тридцать лет этим народом должен был быть рожден мальчик, которого назовут Атилла. Он сокрушил бы многие народы и получил бы звание «Бич божий». Но этого не случилось, потому что пророчество № 22, старательно сохраненное потомками, было исполнено с такой же изуверской скрупулезностью.

Глава 7

Через полгода. Макс

— Ну ты и сволочь, внучек! — заявил Макс, открыв глаза и увидев Ардашира, который стоял около капсулы дополненной реальности.

— А что не так? — удивился тот. — Все прошло идеально, все показатели в норме, завтра, после курса электростимуляции, ты сможешь вставать.

— То есть то, что меня убили стилетами в глаза, отрубили голову и разорвали конями — это нормально? — начал заводиться Пророк.

— А почему это тебя разорвали конями? — удивился князь. — Я такого не припомню, хотя это один из самых популярных сценариев. И тебе загрузили все сюжетные линии, хотя обычно так не делают.

— Слушай! — заявил Макс. — Пока я два месяца подряд пас коней, бухал с вождями и трахал свою наложницу, это было приемлемо. Да что я вру, это было весьма неплохо, я так в жизни не смогу, могучего здоровья был хан Баламир. Да и девка-огонь, ничего не скажешь. Но когда меня два месяца без остановки драл вонючий степняк, это мне, знаешь ли, совершенно не понравилось. Я не по этой части. И ведь главное, сделать ничего не мог, меня там только иногда отпускало. А в последний момент только после убийства хана смог самостоятельно рукой пошевелить.

— Да? — непритворно удивился Ардашир. На лице его было написано самое искренне раскаяние. — Я для тебя старался, это же самое известное пророчество. У историков очередь на него, некоторые по два-три раза проходят. Ты из тех людей, кто считает, что сексуальная идентичность носит однозначный характер? Прости, но, я же не знал.

— Чего ты не знал? — заорал Пророк. — Что я не педик?

— Слушай, предок, откуда я знаю про твои сексуальные предпочтения? — парировал князь. — Я же говорил, вокруг тебя очень много легенд. Предупреждать надо, тогда бы тебе не загружали женские разделы пророчества. Кстати, ты единственный, кого разорвали конями, всем удавалось выйти из этой щекотливой ситуации.

— Это как? — заинтересовался Макс.

— Самый простой путь- соблазнить стражника заранее, и тогда он сам бы довел до коня. В паре случаев так далеко дело дошло, что стражник с Айданой сбегал, а потом ее отход оставался прикрывать.

— А с ней самой что случилось, и как она на это пошла?

— Отчаянная была девка, на самом деле, и немножечко на сексе повернутая, — пожал плечами князь. — Ее опыт изучают в обеих Школах, но больше такого повторить не смогли. Айдана — уникум. Она была старшей из одиннадцати детей в семье, и княгиня сделала ее родителям крайне щедрое предложение. Что-то она в той девчонке разглядела, переговорила с ее отцом, ну тот и не отказал, остальных детей кормить то надо. Ее учили несколько лет лучшие специалисты, специально, как одноразовое оружие. Айдана своей семье и себе безбедную жизнь обеспечила, ведь, как ты понимаешь, вождя перед боем убить — дорогого стоит. А стражник тот в нее влюблен по уши был. Ну, она и переспала с ним пару раз. Он погиб, когда ее защищал. Она вернулась домой и очень удачно вышла замуж. Княгиня постаралась.

— Ну надо же, — удивился Макс. — Интересная история. Слушай, а мужики тоже стражника соблазняли?

— Ну, конечно же, — удивился князь, — это очень популярный сценарий, я же тебе говорил. — Да и ты сам ему это предлагал!

— У меня нож был, я бы его зарезал! А вы мой Дур-Унташ в какую-то голубятню превратили! — в сердцах сказал Макс. — А как уходили те, кто не хотел со стражником спать?

— Еще проще, — удивился князь, — флакончик с ядом, что купец привез. Выпил, и все, эта миссия завершена, тебе загружается новая.

— А что, так можно было? — возмутился Макс. — Что же ты сразу не сказал? Я же чуть от боли не сдох, когда мне руки и ноги отрывали. До сих пор мутит, как вспомню.

— Так ты не спрашивал, — пожал плечами далекий правнук.

— Это ты мне за матерную татуировку отомстил, да? — догадался Пророк.

— Не понимаю, о чем ты, — с невозмутимым лицом сказал Ардашир.

— Я теперь князьям рода Ардашир повелю туалет на главной площади сделать. Без стен. Так, чтобы жители и гости столицы полюбоваться смогли. Страна будет на туризме зарабатывать, со всего света люди поедут на эдакое чудо посмотреть.

— Валяй, — с каменным лицом ответил Ардашир. — Ты же сам сказал, что это будет не мое будущее.

Неделей позже. Ардашир.

Мозг князя работал на полную мощь. Он должен извлечь пользу от визита далекого предка, и укрепить этим положение рода. Разговор с императором в этой ситуации становился почти неизбежным, ведь держать в тайне новость такого масштаба — это измена, причем безо всяких кавычек. Если об этом узнают, то дело вынесут на суд Великих Семей, и приговор будет однозначным. Казнь и конфискация владений. Слишком силён его род, слишком богат. Императору нужны его земли в Азии, где было промышленное сердце княжества, а европейские владения раздробят на куски и раздадут безземельным княжичам из особо приближенных к Салманасару четырнадцатому.