Последний министр (СИ) - Гуров Валерий Александрович

— Ещё мнения? — Голицын разрядил возможный конфликт. — Господин Феодосьев, выскажитесь?

— Я проголосую, вы вопрос на повестку сформулируйте, — отозвался тот.

— Какая ваша позиция по вопросу, господин председатель? — спросил Шаховский с безразличным будто бы видом постукивающий пальцами по столешнице.

— Моя позиция тут такая, что с нынешней Думой работать категорически невозможно по тем или иным причинам. Но и распускать… распускать это значит новую Думу собирать, а в конъюнктуре текущих общественных настроений, боюсь, что новый созыв окажется хуже в десять раз! Поэтому Предлагаю перенос до конца месяца.

— И как вы намерены воспользоваться переносом? — уточнил Добровольский. — Какая собственно разница, соберётся дума 19 января или 31 января?

Голицын не ответил. Не говорить же, что он собрался проводить перестановки в кабинете и это по сути единственная причина его позиции.

— Полагаю, что наша задача максимально отложить сессию и провести… скажем так, необходимые преобразования, чтобы нам было чем парировать нападки прогрессивного блока, — сказал Барк, который нуждался во времени, как в глотке чистого воздуха, ему предстояло разобраться с возмущениями банкиров. — Полагаю, что оптимальной в этой связи будет дата 14 февраля. Ровно через неделю, как пройдет Союзническая конференция![10]

— Поддержу господина Барка, — согласился Беляев. — Мы, полагаю, обзаведёмся определённой поддержкой после окончания союзнической конференции и все эти нападки думцев если не сойдут на нет, то не будут иметь прежнего эффекта. 14 февраля.

Голицын кивнул, видимо поддерживая данное решение целиком.

— Не согласен, общественность не станет ждать ещё месяц только потопу, что правительство не готово слушать нападки! — запротестовал Кригер. — Смею напомнить вам господа, что у нас патовая ситуация с железнодорожным сообщением.

— Также напоминаю, что банки отказываются кредитовать наши военно промышленные предприятия! — добавил Шаховской.

— Так вот и займитесь этим вопросом господа! — воскликнул Добровольский с искренним возмущением. — Не путайте мух и котлеты! У нас при переносе сессии будет целый месяц на то, чтобы убедить союзников продолжить оказывать нам помощь. А для этого нам понадобиться работать в спокойной обстановке, а не тогда, когда нам натурально раскаленные угли под задницы подкладывают.

Протопопов, которого ни о чем не спрашивали, сам молчал и слушал.

Рано.

Тут надо бить одним ударом, чтобы наглухо.

Голицын призвал министров проголосовать и впервые проявил себя достаточно искусным политиком, убрав из голосования вопрос о возможности того, чтобы дума собралась в срок, как и вопрос о ее роспуске.

— Господа, выскажитесь, кто за перенос заседания на 31 января, а кто за перенос ещё дальше? Итак, кто за конец месяца?

— За, я хоть и поддерживаю проведение сессии в срок, но при сложившихся обстоятельствах собирать Думу нецелесообразно, — сказал Риттих. — К 31 января союзническая конференция будет идти полным ходом и основные решения, стоящие на повестке, наверняка будут приняты.

Начали поднимать руки. Пятеро. Кружок Трепова. Риттих, Кригер-Войновски, Феодосьев, князь Шаховский и граф Фредерикс. К ним присоединился Беляев. Голицын сосчитал, кивнул.

— Господа, кто за более длительный перенос? — сам князь поднял руку.

— Перенос на февраль, — буркнул Добровольский. — За неделю на конференции много чего может произойти и решения могут быть пересмотрены.

Руки подняли Барк, Раев, Рейн, Кульчицкий, Покровский, Григорович и Стахович.

Протопопов не поднял руку ни за один из вариантов, поэтому на него устремили глаза все собравшиеся на заседании.

— Ваше слово господин министр внутренних дел?

— Думал не спросите, — хмыкнул Протопопов. — А раз спросили господа, то изволите выслушать. Дума соберётся 12 января, чтобы вы тут не говорили.

— Ба! Ещё чего, Александр Дмитриевич! Что да вздор? На неделю раньше намеченного? — возмутился Добровольский, упираясь ладонями в столешницу. — Вы что ли выпили с утра пораньше?

Протопопов вымерил его взглядом. Прям здоровый такой мужик, ручищи как клешни, плечи широкие, но и живот наел, что будь здоров. Судя по всему привык, что оппонент тушуется, впечатлять его недюжинной физической силой, тем более, такой как Протопопов.

Однако Александр Дмитриевич и взглядом не повёл, выдерживая тяжелый взгляд Добровольского.

— Беспокоитесь, Николай Александрович, что господин Милюков узнает о ваших делах и озвучит на заседании? — ровным голосом спросил он.

— Это о каких таких делах вы изволите вещать? — продолжал закипать Добровольский, ерзая на стуле.

— Да так, которые после ЕГО смерти у Вас наперекосяк пошли. Или я по вашему разумению недостаточно доступно изъясняюсь? Стоит переформулировать?

Добровольский аж позеленел. Говорил Протопопов о необоснованном получении и присвоении денег, предназначенных для выдачи пособий нуждающимся чиновникам Сената, о незаконном прекращении дела некой госпожи Шмулевич и о получении взятки от купца Нахимова с Северного Кавказа. На выпад Добровольский ничего не ответил и предпочел не раздувать тему.

— Так вот переносом думской сессии Вы однозначно способствуете тому факту, чтобы господин Милюков подготовился как следует и нашёл зацепку. А если сессия пройдёт раньше намеченного срока, гляди и подготовиться не успеет. Информацию ведь ещё надо найти, где брать, — подмигнул Протопопов.

Николай Александрович молчал, начал натужно теребить платок в своих руках.

Голицын, бывший не прочь потопить министра юстиции аж засиял, когда ему представился подобный шанс.

Друга по «группе» следовало спасать, поэтому к разговору подключился Покровский.

— Мы в отличие от вас Александр Дмитриевич думу не боимся, — начал он. — Она для того и собрана, чтобы болтать. Не Николая Александровича атакуют, так другого, хотя есть варианты как это дело изменить и вам о них достоверно известно.

Покровский, просивший Государя об отставке Протопопова, сейчас намекал именно на это.

— Николай Николаевич, уважаемый. Насколько мне известно, в думе к Вам относятся как к «кристаллически честному» человеку и стороннику сотрудничества с либеральной общественностью, такую репутацию заслужил далеко не каждый из нас. Или я плохо осведомлён? — Протопопов приподнял бровь.

— Я всегда выступал за честный и открытый диалог, это правда.

— Просто не могу понять, как вы в таком случае объясните господам Милюкову, Родзянко и остальным, что голосовали за перенесение думской сессии, а не за ее созыв в срок, я уже не говорю о своем предложении собрать думцев раньше? А они ведь обязательно поинтересуются. И слухи могут пойти разные, потому как за перенесение сессии нет ровным счётом никаких оснований! И люди простые, они тоже могут подумать разное. Ни в коем случае не разделяю эту точку зрения, но ведь могут подумать, что правительству нужна пауза, чтобы согласовать условия сепаратного мира… За вас беспокоюсь, Николай Николаевич, — Протопопов улыбнулся на мгновение, а потом лицо его сделалось вновь каменным.

— Господин Протоповов! — Раев закатил глаза.

Внешностью он напоминал молодящегося старика. Чёрный парик, выкрашенные усы и борода, нарумяненные щёки. Сейчас его парик чуть сполз.

— Александр Дмитриевич, от вас я меньше всего ждал такие разговоры. Не вы ли говорили намедни, что эта Дума будет распущена и, если следующая Дума окажется также нехороша, то ее тоже следует распустить! Не из ваших ли уст было сказано, что Япония 11 раз распускала парламент и ничего!

— Говорил, — не стал отпираться Протопопов. — Вот только я человек министерский и наблюдательный. И мнение мое формируется из текущей общественно-политической обстановки, а не из личной прихоти.

— Полноте! Почем вам эту обстановку знать, если вас днём с огнём не сыщешь на совещаниях по продовольствию и транспорту! — возмутился министр Кригер.